Санкции и контрсанкции: что ждет российскую космонавтику в новых условиях

Наталья Сейбиль

Популяризатор космонавтики, блогер "ZelenyKot" Виталий Егоров сухо перечисляет, чего больше нет в российской космонавтике. Коммерческой космонавтики нет, сотрудничеству с НАСА по межпланетной станции «Венера-Д» тоже пришел конец, под угрозой все российские спутники, международная космическая станция «ЭкзоМарс» - скорее, нет. Российская космонавтика и космическая наука отброшена в 1990-е годы. Егорову часто говорят: зачем ты все это говоришь и пишешь. Он говорит, потому что все остальные, которые многое могли бы рассказать, молчат. Кто-то должен же это сказать.

- Как отразятся санкции на космической отрасли?

- Наша космонавтика обречена на Государственный контракт. Роскосмос и так в значительной степени жил за счёт Госзаказа – это и заказы по военной части, связь, метрология, Международная космическая станция. Но был и доход от коммерческой деятельности – это ракетные запуски, продажа ракетных двигателей, продажа ракет, иногда продажа спутников и извоз американских космонавтов на МКС.

Несмотря на то, что мы сотрудничаем на МКС, вкладываясь своей работой, дополнительно американцы платили деньги за то, что мы возили их астронавтов, когда у них не было своих космических кораблей. Космические корабли они уже сделали, в 2020 году полетели. От ракетных двигателей они решили отказываться ещё в 2014 – 2015 годах, до этого у них не было альтернативы. Сейчас их частные компании разрабатывают все необходимые замены и есть возможность отказаться от наших двигателей. На несколько лет ещё есть и запасы наших двигателей, которые были закуплены ранее.

С коммерческой деятельностью тоже всё шло к тому, что всё будет плохо. Эхо 2014 года. По сути, в 2023 году все коммерческие перспективы наших ракетных запусков были бы обнулены. Америка так прописала закон о государственных закупках, а США могут продавать в разные страны и разные компании, все они заинтересованы соблюдать этот закон. В нём написано, что если у вас что-то запущено на российской ракете или просто стоит российская деталь, то мы у вас это покупать не будем. Это не прямой запрет, но если ты летишь на российской ракете, то заработаешь меньше денег. Разумеется, в условиях бизнеса все заинтересованы в том, чтобы заработать больше денег, тем более, что есть индийские ракеты, полегче, американские, европейские, всё говорило о том, что с 2023 года наши ракеты не будут летать по коммерческим заказам.

Если посмотреть коммерческие запуски, то все они укладываются в 2022 год. Но это было до начала «спецоперации».

Насколько сейчас сохранится желание, потому что коммерческое сотрудничество западных заказчиков и российских ракетчиков насчитывает двадцать с лишним лет. В целом, до политических перемен, у заказчиков – западных и восточных (корейских, японских) было очень хорошее отношение к нашей космонавтике. Потому что и ракеты достаточно надёжные, по крайней мере, «Союзы», и партнёрские отношения уже налажены.

Но сейчас уже всё изменилось. Изменилось отношение к России. Даже, если нет никаких прописанных норм, это сказывается и на науке, и на коммерческой деятельности. Мало вероятно, что даже в 2022 году все подписанные и даже оплаченные заказы будут выполнены Роскосмосом.

Мы видим, что это распространяется на науку. Сотрудничество с европейскими, американскими, восточными учёными больше, чем даже в Российской Федерации. Оно началось в семидесятые годы. Российские приборы стоят и на американских межпланетных станциях, и на европейских. Марсоход «Кьюриосити» десять лет ездит по Марсу и на нём из 10 научных приборов – один российский. Над головой у него летает «Марс-Экспресс», там тоже стоит российский прибор. Практически всё, что мы знаем сегодня о распределении воды по всему Марсу, а вода на Марсе есть, она была найдена с помощью российского прибора на борту американского космического аппарата, всё это показывает, что наша наука – совместная, российская, американская, европейская может работать и успешно это делала.

Для меня шоком стала новость, что на российско-немецкой космической обсерватории Германия отключила свой телескоп. Там всего два телескопа – российский и немецкий. Космический аппарат – российский. Самые важные и обширные научные данные приносил именно немецкий телескоп. Россияне вместе с немцами пользовались материалами и того, и другого. И немцы сейчас отключают по настоянию чиновников. При том, что есть двадцать лет взаимодействия, дружбы и совместной работы учёных Германии и России.

Сейчас самый большой вопрос с проектом «ЭкзоМарс». Здесь тоже десятилетний опыт сотрудничества с Европой. В проекте – два этапа. Сначала запускается космический аппарат «ЭкзоМарс». Сейчас он уже успешно летает возле Марса. На нём установлено четыре научных прибора, два из которых – российские. Половина спутника наша, но данные вместе обрабатываются. Сам космический аппарат европейский и на нём стоят два наших прибора. Страшно за вторую часть этого проекта, которая предполагает, что с Байканура будет запущен европейский Марсоход, который должен дать очень интересные данные о Марсе, возможно разгадает загадку марсианской жизни. Он должен полететь на российской ракете, «примарситься» на Марс при помощи российского спускаемого аппарата. Мы пока надеемся, что это состоится. И российские, и европейские учёные сидят, «скрестив пальцы». Этот проект готовился десятилетиями. Всем хочется запуститься. Все готовы сотрудничать, но политика сильнее космоса, сильнее науки и диктует свои законы.

А с Марсом – проблема. Можно стартовать только в один месяц в течение двух лет. Такой месяц наступит в сентябре этого года. Следующего ждать два года, но баллистические условия будут другими. Марс в это время будет дальше, возникнет необходимость перестраивать всю конструкцию и придётся ещё тридцать лет ждать нового запуска. Возможно не тридцать лет, а гораздо дольше. Если «ЭкзоМарс» не полетит в сентябре этого года, то и траты на программу будут новые. В данном случае, ни экономика, ни научный интерес уже не управляют ситуацией.

Очень рисковая ситуация для наших учёных – невозможность продолжать проводить совместные проекты. Будущее научных проектов, связанное с американцами и европейцами под большой угрозой. Как минимум – заморозка, максимум – отказ от любого сотрудничества. Это крайне неприятно для будущего нашей космонавтики и нашей космической науки.

- Какова судьба МКС и модуля «Наука»?

- Модуль «Наука» был запущен ещё полгода назад. Но чтобы он начал приносить серьёзные научные данные нужно ещё два года. МКС должна была летать 10 лет. Сейчас она летает уже 20. У неё ресурс продлён, но при этом космонавты внимательно смотрят за работоспособностью систем, меняют, ремонтируют когда надо. В целом есть ощущение, что она до 2030 года протянет, если за ней внимательно следить, даже несмотря на то, что о ней рассказывают. От НАСА поступило предложение Роскосмосу о том, чтобы продлить полёт до 2028 года. Все были в этом заинтересованы. Сейчас программа полёта предполагается до 2024 года. Боюсь, что политика серьёзно повлияет на это решение, хотя недавно НАСА подчеркнула, что готова сотрудничать с Роскосмосом по программе МКС, но это вынужденное желание. Сейчас нет технических средств, чтобы отделиться друг от друга или просто заплатить России за нашу часть станции.

- Способен ли Роскосмос поддерживать жизнеобеспечение МКС и продолжать туда полёты? Чем это чревато?

- Один без НАСА Роскосмос не сможет летать на МКС, потому что 70% станции – американские. Даже один российский модуль МКС «Заря» принадлежит американцам, с которого станция и начиналась. НАСА без Роскосмоса сейчас станцией управлять не может. Это было сознательно сделано на этапе строительства станции. Сейчас все, и Россия, и США – заложники этого решения. Как бы ситуация не развивалась в политике на земле, если мы хотим летать в космос, мы будем летать в космос вместе.

- Если НАСА выводит с МКС своих космонавтов и заявляет, что больше не принимает в этом участие. Возможен ли такой вариант?

- Крайне мало вероятен. НАСА пытается заменить участие России, добавить свой модуль, добавить свой космический корабль, чтобы он решал задачи, которые сейчас выполняются российским сегментом. Учитывая, что Россия сейчас ушла по собственному желанию с космодрома Куру, по собственному желанию ушла из проекта «Венера Д» с американцами отказалась сотрудничать. Более вероятно, что Россия скажет: мы на МКС летать не будем, делайте с ней, что хотите.

У Роскосмоса есть определённый интерес уйти с МКС, но при условии, что он получит необходимое финансирование на создание своей собственной отдельной станции. Технически это тоже можно сделать, по оптимистичным прогнозам – года через три. Даже, если мы отделяем сегмент от МКС, добавляем свой сегмент, например, научно-энергетический модуль. В целом это можно назвать своей собственной станцией, надо просто подальше отлететь от американской станции и дальше летать самостоятельно. В принципе, российский сегмент МКС строился на базе тех модулей, которые строились для отдельной станции, ещё советской. В принципе, если постараться, за несколько лет это можно сделать. И американцы могут успеть найти замену российской части, и Россия может успеть. На это нужно три-пять лет. А учитывая, что события происходят стремительно, ситуация меняется каждые несколько часов, я боюсь, что просто никто не успеет.

Европа тоже работает на МКС. Она тоже заинтересована, чтобы всё продолжалось, поэтому я надеюсь на остатки здравого смысла. МКС на орбите останется и мы будем работать вместе до 2028 года. Но это больше моё пожелание во Вселенную.

- Что будет с российской космонавтикой?

- Советская космонавтика развивалась одна. Наша космонавтика – это наследие советской космонавтики. В значительной степени его удалось сохранить. Во многом – за счёт иностранных денег, американских и европейских. Но как бы то ни было, это наша космонавтика. Единственное, что нужно – это государственное финансирование. Бюджеты. То, что сейчас Роскосмос получает от государства позволяет поддерживать текущее состояние. Но, если мы хотим строить новую станцию, то финансирование необходимо наращивать. Как минимум, нужно увеличить в два раза.

Как правило, такие оценки делаются Роскосмосом раз в десять лет. Это так называемая федеральная космическая программа. В 2015 году делали такую оценку. Исходя из всех оптимистичных желаний Роскосмоса, он запросил на десять лет 3,4 триллиона рублей. В результате на десять лет он получил 1,4 триллиона. И даже после этого были урезания. Если мы хотим поддерживать текущее состояние нашей космонавтики, если мы хотим развиваться, если мы хотим свою пилотируемую станцию, на это нужно как минимум в два раза больший бюджет. Всё упирается не в Роскосмос, всё упирается в Минфин. Будет ли у России возможность поддерживать текущее финансирование космонавтики и наращивать его?

- Если сейчас запретят использование иностранного ПО, техники, электроники. Как будет выживать Роскосмос?

- Нужно разделять компьютеры, на которых чертится конструкция и электронику для спутников. По поводу ПО я бы не сильно переживал, просто потому, что у нас на кульманах не чертят и по возможности пользуются западным ПО, но у нас есть «Компас» - конструкторская программа. Она уступает западным аналогам и пока не распространена в Роскосмосе, но на безрыбье – всё лучше кульмана.

Насчёт программ документооборота, я бы не переживал, потому что у нас до сих пор по бумажкам работают. Последняя IT-революция, которая произошла в Роскосмосе года три назад, это был отказ от использования факсов. По-крайней мере сейчас факс можно заменить сканом, отправленным по электронной почте. В данном случае наследие СССР нам тоже помогает.

Самый сильный удар – это электроника. Электронно-компонентная база. Роскосмос и наша микроэлектронная промышленность не способна за последние десять лет импортозаместить не только западную электронику, но и восточную – китайскую, корейскую, тайваньскую. Роскосмос для себя придумал отдельный термин: все занимаются «импортозамещением», а Роскосмос занимается «импортонезависимостью». Это предполагает, что если одни не продают нам электронику, мы пойдём купим у других. Это позволяет поддерживать нашу спутниковую группировку, производить новые спутники. Но если отказываются и те, как сейчас Тайвань, это серьёзно.

Своя электроника у нас есть, но её недостаточно. Без импортной мы действительно не обойдёмся. Но здесь даже дело не в том, что нам все прекратят продажи. Китайскую электронику мы сможем купить. Проблема в том, что если вся конструкция космического аппарата, а их делают 5-10 лет, если в конструкцию аппарата включили электронику одного производителя, даже есть аналог у другого производителя, всё равно придётся переделывать всю конструкцию – характеристики другие, требования другие, условия другие, размеры другие. Всё это приводит к тому, что приходится переделывать заново. На переделку уйдёт ещё лет пять. Это серьёзная работа. И деньги.

Развёртывание микроэлектронной промышленности по стоимости до европейского уровня десятилетней давности будет стоить дороже, чем космическая программа.

- Можно ли в этой ситуации говорить о развитии космонавтики как науки и строительстве собственной станции?

- Самое главное – светлые головы. Они у нас есть. Профессионалы, специалисты есть. Сделать что-то можно. CCCР жил в условиях ограничений и что-то делать мог. Не всё, что хотел, не всё получалось, но космонавтика была на мировом уровне.

Конечно, российская космонавтика будет жить. Единственное, что надо сказать, что последние годы, когда финансирование стало сокращаться, когда был кризис, можно было говорить о развитии космонавтики. Сейчас мы прошедшие годы будем вспоминать как Золотой век.

- Лунная программа, о которой говорил Рогозин, на ней можно поставить крест?

- Даже тогда, когда об этом говорилось три года назад, все эти «лунные планы» были только надеждами. Это были не планы, а озвучивание Роскосмосом желания их реализовать. Денег на это никто не выделял, хотя ещё в 2018 году Путин подписал распоряжение о выделении денег на строительство сверхтяжёлой ракеты, которая могла бы довезти наших космонавтов до луны. Но её никто не начинал ни финансировать, ни строить. Денег не было. Сделали чертежи и на этом остановились. Эскизный проект не утверждали.

Сейчас про это можно не говорить. Сейчас мечта Роскосмоса – своя околоземная станция. Роскосмос говорит об этом уже два года. Про луну можно забыть. По крайней мере, про пилотируемые полёты. По автоматическим станциям у нас программа есть. До 2025 года Роскосмос должен запустить к Луне три космических аппарата. Один должен полететь через полгода. Я думаю, что он полетит. Остались наземные испытания, а в целом уже вся электроника стоит на месте. Следующие два – под вопросом, хотя надеюсь, что комплектующие для них догадались купить заранее. Но это – роботы. Про планы полётов людей на десять лет точно можно забыть. Их реализация начнётся в лучшем случае лет через пятнадцать.

- На сколько лет вся эта история откинула развитие космонавтики?

- Я думаю, нас выкинуло в 90-е годы. Лет на 25.

Люди есть. Опыт есть. Даже, если мы откатываемся, у нас есть база, от которой можно отталкиваться и двигаться дальше. Сейчас наша космонавтика – третья в мире. По финансированию – пятая или шестая. Мы держимся на третьем месте, потому что у нас есть гигантская советская, постсоветская технологическая и интеллектуальная база. Наша космонавтика просядет, но не упадёт. Наши ракеты по-прежнему на мировом уровне.

- С кем Роскосмос сегодня может сотрудничать?

- Со всеми странами, которые не зависят политически и экономически от США. Например, вся Африка. В Южной Африке развивается космонавтика, в Египте, в Нигерии, в Иране. В мире есть большое количество стран, которые начинают входить в космонавтику, начинают в неё вкладываться. Тот, кто имеет большой опыт и готов предложить своё сотрудничество, может найти новых клиентов. Но нужно понимать, что большая часть денег крутится в экономике Европы и США, Японии и Южной Корее.

Небольшое сотрудничество с Индией уже идёт. В пилотируемой космонавтике Индии есть чему поучиться у России. В ракетостроении и спутникостроении она достигла если не равного уровня, но имеет необходимые компетенции, чтобы достигнуть равного уровня за пять-десять лет. В межпланетной космонавтике Индия нас уже обогнала. У Индии космические аппараты летают у Луны и Марса. Нам можно только мечтать о таких достижениях. У нас успешных запусков к другим планетам не было с 1988 года, да и тогда был не особо успешный. Мы мечтаем, что у нас появятся свои аппараты. Последней гордостью у нас был телескоп Спектр-РГ, сейчас больше половины его отключена.