Сериал «Топи» как изнанка русской жизни

«Топи» — российский мистический сериал, снятый режиссером Владимиром Мирзоевым по сценарию Дмитрия Глуховского — яркое тому подтверждение.

Мне хочется отдельно отметить, что попадая в мамлеевскую русскую зыбь, в эту щель между мирами, где не пошлая уже духовность, а то самое посмертие, о котором речь в кино, тот перевернутый мир, который и отражает подлинную реальность здешнего бытия, ты, действительно, стареешь, древнеешь, дряхлеешь. Этот пограничный опыт и насыщает и опустошает одновременно. То есть буквально в 20 лет я была старше, чем сейчас, когда сбросила с себя путы отечественной хтони, ментально полностью совпав с современностью, в общем, став той, которой была изначально. В этом смысле период мамлеевщины можно назвать помутнением, метафизической интоксикацией.

Авторам фильма удалось передать это зыбкое и странное чувство сопричастности к низшей энергетике, к подлинному инферно. Особенно впечатлили образы зэков, рассекающих на самодельном карте под песню «Учкудук — три колодца». Антропологически они полностью совпадают с условным средним россиянином за пределом 101-ого километра.

Хороша и Лолита-патриотка, принципиально не продающая сиюминутную красоту за «московские блага». Это и есть представительница передового провластного отряда, молодая бойкая нищета, что скоро покажет свои клыки. И там, где вы ждали «ватный бунт», там будет страшная ватная реакция, болотистая смерть, но уже без политологов, без старика Прилепина и протеже «русского мира» Дугина.

Религия первой начала примитивизировать неврозы, обозначив их как «бесовщину». И дальше, манипулируя этими понятиями, фактически начала управлять людьми. Это основная ловушка логократического мышления.

В сознании логократического человека как аксиома заложен тот факт, что если некое явление проговорить, то им можно управлять. Например, во многих сказках необходимо узнать настоящее имя чудовища, чтобы его контролировать.

Однако, мы сталкиваемся здесь сразу с двумя проблемами. Первая — сам, собственно, ошибочный посыл. А вторая — неверные формулировки. При всей красочности русского языка русские смыслы вообще (!) не отражают реальность. Буквально всю Россию надо переводить на английский и немецкий (как минимум), чтобы актуализировать, осовременить, оживить.

Поэтому вся Россия сейчас — те самые «Топи». Место вечного возвращения, дурной сакральной закольцованности. И держится этот зыбкий инфернальный почти конструкт на постоянном перетекании из пустого в порожнее, т.е. из низшей метафизики в делириозную религиозность. Цивилизация же стоит на скепсисе, рациональности и здравом смысле.

По сути сериал «Топи» это не только метафизическая манифестация, но и политическая. Это Мамлеев плюс Дугин. Инфернальная метафизика русской хтони плюс консервативная революция, дает нам не ватный бунт, но ватную реакцию, тот самый «русский мир» и «русскую смерть». Как и любую манифестацию постмодерна ее можно и стоит трактовать как глобальное надругательство, дьявольскую иронию.

У Мамлеева есть любопытная мысль о том, что где царит комфорт, там нет ни бога, ни дьявола. Воистину! И это прекрасно. Его патетическое высказывание следует трактовать так, что цивилизация и комфорт действительно победили религиозное сознание масс.

Если инерция бытия — есть подлинное имя умершего «бога» (демиурга), то цивилизация — вот имя истинного Блага, для традиционалистов напротив — подлинного Инферно.

Хотя на мой нескромный — нет ни добра, ни зла, есть лишь интересы определенных групп, над которыми стоят интересы Субъектов. С этой точки зрения, высшая мораль — есть целесообразность — она и есть общественное благо.

Какое литературное произведение сработало бы сейчас? То, что вбирает смыслы. При изобилии информации мы живем в белом шуме, среди рассеивающихся интерпретаций. Идеальное литературное произведение 21-ого века стало бы своеобразной точкой поглощения.

На эту мысль меня натолкнуло неопределенное окончание сериала. С его довольно увлекательной сюжетной линией, вдруг становящейся скучной за счет прямого перехода в реальность. Прямо из хтонических инфернальных болот мы попадаем в реальность нынешней РФ-ии. Место, где время исчезло и воцарилась ахрония. Где кажется, что ничего нет и не будет никогда.

На днях Дугин разразился очередным патетическим манифестом «Великого пробуждения». Уже смешно. Не правда ли? Похоже на метафизическое кряхтение, сопровождающее вставание с колен.

Он призывает в союзники пол в его традиционалистском понимании, а также Ислам и Китай, противопоставляя их таким прекрасным явлениям как глобализация, киборгизация и постгуманизм. То есть, вместо всего, что мы любим, нам предлагают дурнопахнущую архаику. Это все, что надо знать об актуальном традиционалистском дискурсе.

Удивительно, что человек, призывавший «Убивать! Убивать! Убивать!», пугает нас тем, что «Прогресс человечества в либеральном толковании с неизбежностью заканчивается упразднением человечества. Большая Перезагрузка — это, действительно, план ликвидации человечества.»

Самым убедительным контраргументом к этому клиническо-конспирологическому бреду является экономический. Основой условной капиталистической экономики всегда является потребитель товаров и услуг, то есть субъект экономических отношений.

Поэтому глобализм и «капитализм» (термин, конечно, весьма устаревший) — и есть жизнь вечная, а православие, самодержавие, консерватизм — есть вечная смерть через прозябание. Россия сейчас и находится в фазе прозябания, подобно тем самым «Топям», где это состояние именуется посмертием.

Появились и недовольные сериалом. Странные люди. А чего вы хотели? Хорошего кино? Хорошее российское кино — это оксюморон. На самом деле «Топи» абсолютно точно отражает текущую реальность. Фактически документальное кино об РФ-ии. Глуховский — современный Мамлеев. Конечно, Мамлеев лучше. Тоньше, глубже, инфернальней, хтоничней. Смыслов больше. Шатунеющего удушья. Достоевских хохотков. Но второго Мамлеева здесь не будет. Не заслужили. Вы и первого-то фактически угробили.

К слову, Юрий Витальевич — единственный из «южинских» кто покаялся, что участвовал в построении консервативного проекта. Хоть и сделал это в частной беседе. Понял, что натворил.