Война образов: почему бессильна «мягкая сила» России

По поводу недавней фразы Лаврова о том, что России надо больше тратить денег на «мягкую силу». Поднялся вал предсказуемых комментариев — что, опять платить денег всяким там политологам, пропагандистам и прочим жуликам, осваивающим бюджеты на продвижение идей «русского мира»? Кормить всяких «пророссийских политиков» в чужих странах, из которых каждый первый кинет и перевербуется? Сама тональность этих комментариев — признак глубокого интеллектуального кризиса, чтоб не сказать деградации.

Главный парадокс: soft power хорошо работает не тогда, когда ты продвигаешь «свою повестку». А тогда, когда у тебя есть что предложить из того, что нужно всем. Когда есть, что сказать по темам, которые волнуют каждого вне зависимости от принадлежности к конкретной стране, этносу или культуре. Почему на Западе так боялись «коммунистической пропаганды» в своё время? Потому что вопросы имущественного неравенства, угнетения, эксплуатации — это универсальные вопросы. Легко заметить, что сегодняшний soft power в западном исполнении — тоже серфит на проблемах, не имеющих национальных границ: будь то коррупция, нарушения свобод, экология или даже права меньшинств, национальных или половых.

В пределе, это всегда разговор об образе жизни. Если угодно, конкуренция этих образов. Во время киевского «евромайдана» все у нас дружно стебались по поводу «кружевных трусиков и Евросоюза»; а ведь имелась в виду очень конкретная вещь: у небратьев сложился устойчивый стереотип, что пусть сколько угодно облезлый и полинялый, но всё ещё работающий европейский эталон благополучия это то, что им нужно, а у восточных соседей нет вообще никакого — сплошные воспоминания об общем славном прошлом, будь то стихи Пушкина или победа в войне середины прошлого века.

Мало кто исследовал всерьёз этот вопрос, но даже поверхностное исследование показывает, как радикально выросли доля и вес гуманитарных дисциплин в общей структуре образования на Западе в последнее время. Несколько лет назад я комментировал публичную дискуссию об этом между Старком и Хеннесси, двумя ректорами Стенфорда в разные годы: один упирал на то, что они должны готовить технарей, то есть суперпрофессионалов в своей области, а другой — говорил о том, что университет это универсализм знания; и для построения миллиардной корпорации в айти-сфере надо быть не столько гениальным программистом, сколько очень хорошим психологом, антропологом и маркетологом. T-shaped education, так это звучит в их терминах.

Нынешние гуманитарные факультеты западных вузов конвейерно производят людей, как будто бы бесполезных — всяких специалистов в cultural studies, gender studies, literary studies и тому подобных дармоедов. Они ничего не производят по жизни, кроме букв, и среди них куда больше проповедников и евангелистов «повесточки», чем учёных и исследователей. Но тем не менее вместе весь этот гудящий улей представляет из себя целую гуманитарную машину, по-своему технологичную и обладающую гигантской гравитацией. Когда тысяча человек напишет пять тысяч научных работ о ситуации с правами геев в недоразвитых странах, классификации видов дискриминации, правовых аспектах регулирования однополых браков и формах социальной адаптации ЛГБТ-людей, от этого так запросто не отмахнёшься дежурными шуточками в стиле Путина про интересы демографии. Факультеты liberal arts работают на уровне более фундаментальном, чем любая «пропаганда» и «пиар»: они формируют для целых поколений картину мира, и никакая пропаганда и никакой пиар не сработают, если они ей противоречат или даже в неё не вписываются.

И в этом смысле, сколько ни вкладывай в российский soft power, толку не будет — до тех пор, пока у нас в стране гуманитарные дисциплины находятся в том состоянии, в котором они находятся. Ну, то есть, удел лузеров, которым не хватило мозгов на нормальную профессию, или, наоборот, мажоров, для которых диплом «экономиста» или «юриста» это просто способ быстро занять позицию, на которую пристроит любящий папочка.

Оригинал здесь