Забыть и начать заново? Как мы реализовали «Стратегию - 2020»

Игорь Огнев, публицист

Согласно Стратегии, которую разрабатывали целых два года, абсолютная бедность должна была исчезать просто на глазах – по 6-7% в год. На самом деле она раздулась более чем на 12%.

Реальным располагаемым доходам (то, что остается после обязательных платежей) предписывалось увеличиться на 64–72%. Однако по сравнению с 2012 г. они упали к 2020г., по данным академика Аганбегяна, на 7%.

Расходы бюджета на ключевые сферы: медицину и образование – в нашем социальном – как и до поправок было прописано в Конституции – государстве планировалось поднять до 11-11,7% ВВП. Сейчас отрасли на двоих довольствуются 6,6%.

Наконец, чтобы достичь социальных вершин, в стратегию закладывалось, что реальный, то есть без учета инфляции, ВВП будет расти на 3,5–4% в год, инвестиции в основной капитал – на 6,1%, а промышленное производство – почти на 4%.

По Росстату, ВВП вроде прибавлял на 0,7-1%, но эту жалкую прибавку отправляла в глубокий нокаут инфляция. Оценки независимых аналитиков показывают, что экономика стагнировала, так и не оправившись после провала на 8% в 2008-2009 годах. Опять же по Росстату, за эти годы экономика все же выросла на 4%, но эксперты и вовсе говорят о спаде. Например, по расчетам Григория Ханина, профессора РАНХиГС, ВВП до сих пор не дотянул до уровня 1991г. Там же болтается, утверждает Ханин, и производительность труда.

Откуда столь гигантский разрыв? Главным образом, считает профессор Ханин, из-за разных методик оценки состояния и динамики основных производственных фондов. Росстат РФ, кстати, как и Госкомстат СССР, считают индекс по остаточной стоимости и доле износа. Но при этом занижают амортизационные отчисления, тем самым преувеличивая размер прибыли, а значит урезая будущие инвестиции в возмещение материального и морального износа оборудования. Преуменьшает Росстат и динамику занятости, не включая иммигрантов. На самом деле, число занятых сокращалось, не компенсируясь состоянием основных фондов. Отсюда – и падение производительности. Перекос в оценке основных фондов Ханин с коллегами фиксируют почти полвека! Об этом в своё время Селюнин и Ханин писали в нашумевшей статье «Лукавая цифра», напечатанной «Новым миром». Но как прежде, так и теперь статистики дурят и власти, и население «успехами» в экономике. Вот только уровень жизни россиян почему-то катится под лавку…

На что надеялись эксперты, закладывая в стратегию пусть и не слишком амбициозные, но все- таки оптимистические показатели? Ведь к работе привлекли лучшие умы. Возглавляли коллектив, состоящий из двадцати одной группы, руководитель НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов и РАНХиГС Владимир Мау. В числе авторов отдельных глав были известные стране авторитеты. Но это – только руководители направлений, а общее число корпевших два года над текстом более тысячи страниц насчитывало несколько сотен классных специалистов. Они всерьез верили, что страна слезет, наконец, с пресловутой сырьевой иглы и начнет структурную перестройку экономики, делая ставку на высокие технологии.

Надежды оказались наивными. Грянула странная реформа Академии наук, которую бывший глава Минобрнауки причислил к одной из отраслей экономики. В итоге, как сообщил 16 апреля INTERFAX. RU, президент РАН Александр Сергеев, «из-за потери контроля над сетью академических институтов вследствие резонансной реформы 2013 г. академия не может напрямую заниматься научными разработками и бороться с коронавирусной инфекцией».

Свою лепту щедро вносила и вертикаль власти, запустив конвейер по штамповке инструкций, законов и всяких актов. На прошлой неделе экс-премьер, замглавы Совбеза России Дмитрий Медведев признал, что «вырваться из ямы технологической отсталости» должна помочь «регуляторная гильотина», в рамках которой власти отменяют нормативные акты и ГОСТы, в том числе – еще советские. Государственное регулирование «всегда отстает от прогресса» и «очень часто тормозит этот прогресс», говорил Медведев в ходе онлайн-встречи с руководителями стартапов «Сколково».

Помимо регуляторных «бревен», палки в колеса вставляют замечательные соотечественники. Согласно опросу ВШЭ каждый пятый считает технический прогресс вредным для общества и экономики, а четверть, по данным ВЦИОМа, будто Солнце вращается вокруг Земли! Причем доля сторонников техпрогресса до 2011 г. была вдвое больше. По этому показателю Россия на предпоследнем месте среди 30 с лишним стран! Если называть вещи своими именами, то подобное состояние населения близко к маразматическому. Почему? Потому что, судя по исследованию BostonConsultingGroup, нет заметного спроса на знания, поскольку условия для реализации талантов и способностей не созданы. Если врач в России получает больше водителя на 20%, то в Германии – на 174%, а в США и вовсе на 261%. В глобальном рейтинге конкурентоспособности человеческого капитала Россия занимает лишь 107-е место из 118.

Что самое интересное, власть и не планирует в ближайшие 5 лет заметно увеличивать финансирование науки, хотя призывает непонятно кого к технологическому рывку. К 2024г. расходы на эти цели вырастут у нас всего на 0,1% ВВП – до 1,2% ВВП. Это в 3-4 раза меньше, чем в Южной Корее, Швеции, на Тайване… Глядя на щедроты государства, и бизнес экономит на НИОКР: доля крупных компаний в странах-лидерах 70%, а в России она с 33% в начале 2000-х съежилась до 28%.

В мартовском интервью ТАСС Путин говорил, что "Мы хотели уйти [от нефтезависимости] и постепенно уходим… доля ненефтегазовых доходов растет… Но это требует времени, это не сделаешь одним щелчком пальцев". Увы, по данным независимых экспертов, доля продукции, так или иначе связанная с углеводородами, до сих пор на две трети кормит ВВП. По итогам прошлого года из 419 млрд долларов экспортных доходов России 60% обеспечили три товара: сырая нефть (121,4 млрд долларов), нефтепродукты (66,9 млрд долларов) и природный газ (19 млрд долларов). Половина этих поступлений пришла из Европы, где доля российской нефти в потреблении достигает 30%, а газа - 40%. Амбициозные планы соскочить с нефтяной иглы, включая майские указы о создании 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест к 2018 году, так и остались на бумаге. Доля обрабатывающего сектора в ВВП - фабрик и заводов, не связанных с углеводородной трубой, - даже по Росстату за 16 лет опустилась с 17,17% до 14,3%.

Российская экономика «свирепа», иронизирует завотделом рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин. На 146 млн человек за год в стране производится 744 детские коляски, одна юбка на 26 женщин, одна пара носков на человека, один электрический чайник на 500 с лишним семейств и 3-4 доллара вычислительной техники на душу населения.

Может, не только пальцами нужно было щелкать все эти годы?

Если до этого во власти было определенное равновесие между технократами из высшей федеральной бюрократии и силовиками, то в 2012 г. силовики вышли на первый план, и с тех пор судьба инноваций во многом в их руках. Когда доходы населения во время пандемии рухнули на 22%, кому повышают зарплату? Правильно, силовикам, как на прошлой неделе объявил президент. Теперь можно не скрывать, на кого именно опирается глава государства: народ уже проголосовал за обнуление. Однако в отличие от технократов у силового клана не было, нет и не будет позитивного видения будущего.

Авторы «Стратегии-2020» честно писали, что у России беда с качеством институтов государства, что по части благоприятной для бизнеса деловой среды мы мало отличаемся от беднейших стран. Но меры, которые могли бы эту ситуацию исправить, у чиновников интереса не вызывали. Не нашла поддержки и идея увеличения ответственности чиновников за действия, от которых страдает бизнес.

Многие экономисты, участвовавшие в работе над стратегией, не заблуждались: экономический рост невозможен без политической конкуренции, коррупция разъедает страну. У людей просто нет стимула придумывать и делать новое, если прибыльный бизнес рано или поздно приватизируют силовики или конкуренты, которым покровительствует власть. Что никакой суд, прижатый суровым сапогом, им не поможет. Однако «мандата» на политические реформы у Кузьминова и Мау не было.

А теперь власть стыдливо замалчивает тот факт, что провалилась вся программа защиты прямых иностранных инвестиций. За прошедшее с 2011г. время они практически обнулились из-за внешней политики. Не выросла привлекательность России для иммиграции, не удалось снизить занятость в бюджетном секторе. А вместо интеграции вузовской науки в общемировую мы имеем теперь ограничения всё тех же силовиков на контакт ученых и университетских преподавателей с иностранцами. Власть не стала более открытой – механизмы участия различных групп интересов в принятии решений формальны.

Так что уже сегодня можно предсказать, каким боком повернётся жизнь к россиянам в ближайшие годы.