Свобода важнее синекуры: в чём секрет популярности Трампа

Очередная и очень интересная дискуссия по поводу либеральной идеологии и ее будущего разгорелась в ФБ с подачи историка и общественного деятеля Сергея Шарова-Делоне. И в самом деле, так ли безнадежны перспективы этой идеологии в России?

Вот что написал автор в одном из постов в рамках этой дискусссии:

«Во все еще продолжающейся дискуссии, связанной с моими недавними текстами, мой друг, очень уважаемый мной и умный человек Сергей Давидис сделал неприметную, видимо даже до конца неотрефлексированную в силу привычности оговорку. Чтобы не исказить его мысль, приведу его комментарий полностью: «В любом случае, выбор между либеральной социальной демократией и фашизмом вполне понятен и то, что Вы или мифические "мы" сочинят какой-то дополняющий реальность образ будущего, никак на этот выбор не повлияет. Плюсы социальной либеральной демократии вполне известны и США и Европа представляют собой привлекательный образец. Именно образцы и показывающая их пропаганда воздействуют на общественное сознание, а не цифры из статистических сборников».

Да, это было именно так в 80-90-е годы, когда образ «демократического будущего» объединил очень разных по взглядам людей. Что и закончилось падением СССР. Но сегодня такое утверждение в одной его части явно несостоятельно. А именно в той, которая заставила автора написать почти в одно слово «либеральная социальная демократия». Это свойственное левым и левоцентристам толкование либерализма в течение всей второй половины XIX – начала XX века было практически безальтернативным в Европе (и «скандинавская модель» - едва ли не самый наглядный пример его воплощения), а сейчас присуще демократам с Соединенных Штатах.

Как и всякое «социальное» устройство жизни, оно привело к нарастающему патерналистскому влиянию государства (а в Европе – и над-национальной надстройки в виде ЕС), отчуждению граждан от принятия решений и снятию с них личной ответственности. На первых порах такая синекура всех устраивала, однако в последние годы привлекательность этой модели явно померкла. И к ужасу европейского, да и американского истеблишмента начали стремительно появляться феномены Трампа, Брекзита, роста популярности несистемных партий в Европе.

Любому из нас Трамп может нравится или не нравится как личность (мне так такой хамоватый персонаж не слишком симпатичен), однако за личной приязнью или неприязнью не стоит терять более общий взгляд: на сегодня Трамп – едва ли не единственный известный политик в Штатах, который сумел поставить заслон сползанию страны от более либеральной, чем социальной модели устройства общества к все менее либеральной и всё более социальной. И именно это явилось причиной его абсолютно непрогнозируемого успеха, равно как и того, что количество его сторонников в Америке не убывает: обычные американцы шкурой, нутром почувствовали, что этот парень не наводит тень на плетень заумных теорий, а думает так же, как и они: свобода, ответственность и возможность достигнуть всего собственными усилиями дороже уютной, но спеленывающей отеческой опеки государства.

Да, Трамп не называет себя либералом, и практически никто его так не характеризует – но это потому, что сам термин «либерализм» оказался экспроприированным левыми, а в Америке и вовсе стал практически синонимом левых взглядов. Но это не отменяет того, что по сути Трамп проводит (а он, как неожиданно выяснилось, ни разу не популист, а вполне твердо следующий своим взглядам и предвыборным обещаниям политик), так вот Трамп по сути проводит гораздо более либеральную политику, чем все его предшественники после Рональда Рейгана. Эта политика расколола Америку? Возможно. Но она же расколола и уже ставшую общим местом в левом дискурсе «нераздельно-неслиянную» идею «либерально-социального» устройства общества.

Да, этот процесс лишил нас «лучезарной цели», которая объединяла в 80-90-е годы. Но это, все же, к лучшему: самообманы никогда не заканчиваются хорошо. А декларирование внутренне противоречивых ориентиров, как правило, дает власти шанс не исполнять ни тех, ни других обязательств перед обществом.

Рассол по утру бывает кстати.

P.S.

На самом деле, я думаю, убежденность в том, что наше общество так уж тяготеет к "социальному государству", есть еще один миф и самообман. Да, у нас и в советские времена (а я их помню уже более чем взрослым) люди любили говорить, что "Государство должно". Но в реальных своих действиях исходили из реалистичной оценки, что с государства хрен чего получишь, а потому надо выкручиваться самим. Что и делали. И обязательство, что государство не будет мешать вполне конкурентно обещаниям государственной опеки.»

***

А вот одна из реплик оппонента Шарова-Делоне, политика Сергея Давидиса:

«С одной стороны, каковы бы ни были споры внутри либеральных демократических стран о необходимой степени социальности, это споры внутри обществ, имевших долгую историю развития либерализма и демократии, это их внутренние споры об ощущаемых ими проблемах на основании пережитого ими опыта. Для большинства российского общества это спор пустой и умозрительный. Актуальным он станет, когда Россия приобретёт собственный опыт демократии и нормальной рыночной экономики.

С другой стороны, и там спор идет об объеме социальных обязательств государства, о балансе, никто не ставит под сомнение саму социальную составляющую государства, особенно, если говорить не об уникальном феномене США. Ле Пен, Сальвини и прочие правые популисты совсем не про это. Так что никакого внутреннего противоречия, тем более, в контексте концепции "люди - новая нефть" тут нет.

С третьей стороны, разговор об умозрительном либеральном, но не социальном государстве как ориентире для российского общества не имеет никакого политического смысла.

Такого слона не продать, даже если Вам лично или кому-то еще он по идеологическим или эстетическим причинам нравится. Это невозможно и по причинам, указанным в "во-первых", и потому, что попытка продать демократическую либеральную модель без тех очевидных социальных плюсов ее практической реализации, которые люди видят в Европе и т.д. лишает эту модель большей части привлекательности, и в силу того, что российская экономика имеет сырьевой характер, что вкупе с советским бэкграундом создания существенной части экономического потенциала как общенародного достояния вполне обоснованно порождает ожидания социальной ответственности государства, наконец, просто потому, что переход от существующего уклада к нарочито несоциальному возможен только в форме чисто людоедской.

Так что, на мой взгляд, никакого самообмана нет. Есть исторически и социально обусловленная безальтернативная целесообразность. А к исполнению (точнее отказу от исполнения) своих обязательств нынешним государством все это и вовсе не имеет отношения...».