Погулять с пингвином по Москве: антрополог объяснила, как рождаются современные фейки

В предуведомлении к очередному интереснейшему исследованию, антрополог Александра Архипова вспоминает почти невероятную историю времен Советского Союза:

«Пингвин моего друга. Те, кто хипповал в Москве в первой половине 80-х, могут вспомнить прекрасную историю. Друзья моих друзей - рассказывали тебе - живут в центре в трёхкомнатной квартире и они уезжают в заграничную командировку. У них можно жить бесплатно. Только... надо будет кормить мороженой рыбой и гулять с их пингвином". У всех загорались глаза - квартира! Трешка! Свободная! Да ещё гулять с пингвином! Только вот когда человек проявлял настойчивость и пытался найти хозяев квартиры и пингвина, вся конкретная информация о "друзьях друзей" как-то растворялась в воздухе. Возможно, что пингвин в этой городской легенде появился из биографии полярного летчика Ильи Мазурука, который в 1950-е вроде бы привёз пингвина и поселил его на какое-то время у себя в Доме на Набережной. Но вот откуда взялась атрибуция источника "друзья моих друзей ищут...". Именно об этом я написала пост (важный дисклеймер - пост не про правду о побочках, а про то, как люди рассказывают истории):

***

Откуда берется такое количество неправдоподобных историй со ссылкой на "одного знакомого моего друга"?

"Мне кассир рассказал, что у его сестры двое знакомых привитых в тяжелом состоянии, а один умер" - примерно так аргументировал свое нежелание прививаться слушатель моего эфира. Такое сейчас происходит вокруг нас постоянно - со всех сторон сыпятся самые разные истории со ссылкой на то, что эта история достоверна, потому что ее рассказал "один знакомый моего друга" или "эта история случилась с подругой соседки". Прямо на наших глазах возникают бурные дискуссии (вот одна из них), где одни используют подобные аргументы, другие над этим издеваются.

О популярности таких конструкций свидетельствует появление анекдотов и мемов, пародирующих эти конструкции. "Брат знакомого деверя соседа по гаражу слышал, как бабка на остановке рассказывала, что она эту прививку себе ещё в марте сделала и умерла сразу".

Недавно журналистка Русской службы BBC рассказала мне, что ей и ее коллегам со всех сторон присылают подобные истории вроде той, что "друг моего друга умер от тромбоза после Спутника". Однако при попытке проверить все эти истории про страшные побочные эффекты найти этого "друга моего друга" практически невозможно.

В этой колонке я хочу рассказать о том, почему в историях, которые мы рассказываем другу другу, возникают такие отсылки-аргументы "сестра знакомого кассира рассказала" и почему они возникают именно сейчас.

Что такое FOAF или как люди выстраивают аргументы, когда не хотят ответственности

В 1978 году американский фольклорист Родни Дейл (Rodney Dale) обратил внимание на то, как именно люди пересказывают страшные истории, политические слухи - в общем все то, что последние 50 лет принято называть "современной легендой". Люди, передающие истории, пишет Дейл, должны на что-то сослаться. Можно, конечно, сказать, "я где-то слышал такую историю", но это звучит очень неуверенно и снижает веру в достоверность истории. Гораздо чаще люди говорят что-то: "я слышал от друга моего друга, что..." и дальше, собственно, следует городская (она же современная) легенда. Так появился термин friend-of-a-friend (FOAF) communication, с помощью которого описывается низовая коммуникация, противостоящая официальным источникам знаний.

Почему отсылка по типу friend-of-a-friend очень популярна?

Во-первых, потому что это отсылка является апелляцией не только к сообщению какого-то друга, но к мнению сообщества. Х рассказал Y и это настолько ценное мнение, что его надо передать Z. Когда мы предваряем рассказ фразой, что "соседка брата друга жены сказала", мы не только предъявляем цепочку из тех, кто уже поверил информации, но и неявно утверждаем, что информация ценная, раз ее передало столько человек. И это консолидированное мнение сообщества и выражается в рассказе.

Во-вторых, ссылаясь не на свое мнение, а на чужое, но изнутри своего сообщества, мы таким образом снимаем с тебя ответственность за высказанное мнение.

Давайте представим себе следующую ситуацию. Вот есть Марья Петровна, 40 лет, есть дочка 12 лет и они недавно переехали в новый район. Марье Петровне очень не нравится, что в одном классе с ее дочкой учатся дети трудовых мигрантов. Марья Петровна считает, что дочка стала учиться плохо из-за них (а вовсе не потому, что сама Марья Петровна не очень знает школьную программу и мало помогает дочке с занятиями). Но Марья Петровна чувствует, что если она напрямую заговорит об этом на родительском собрании, то ее могут ожидать социальные санкции (попросту говоря, ее обвинят в расизме и ксенофобии). Фраза "я считаю, что наши дети не могут учиться вместе с детьми таджиков" вряд ли принесет социальные "печеньки" ее автору. Поэтому Марья Петровна рассказывает другую историю: "Вот сестра соседки рассказала, что в соседнем районе таджики русскую девочку в школе изнасиловали и избили". Так Марья Петровна достигает своих целей: она и родителей напугала, и мнение свое высказала, и избежала ответственности за него - именно благодаря отсылке к "другу моего друга".

Только, пожалуйста, не спешите обвинять нашу Марью Петровну во лжи. Ведь, строго говоря, для нее это не совсем ложь: может, она где-то когда-то от кого-то слышала такую историю про какую-то школу, но именно эту историю ее мозг отобрал и изменил таким образом, потому что стала удобна для выражения "коллективного мнения". Но почему же ее мозг так поступил?

Зачем нам надо ссылаться на друга своего друга при передаче слуха?

На вопрос, почему мозг Марьи Петровны так поступил, отвечают когнитивисты - это ученые, которые изучают с помощью экспериментов, как человеческий мозг воспринимает окружающий мир и передает информацию о нем. Авторы статьи "Это случилось с другом моего друга: неаккуратный источник информации в распространении слухов" из научного журнала "Эволюционные науки о человеке" провели серию экспериментов. Статья была написана в 2020 году и авторы начинают ее с пересказа слуха от знакомого, который имеет знакомых среди военных, которые рассказали, что через вот-вот Президент США устроит всеобщий карантин. Знакомая картина, не правда ли?

В ходе экспериментов участников просили пересказывать и оценивать по правдоподобности цепочки слухов, разные по длине. Слух о серийном маньяке в городе одном случае сообщил друг, в другом - "друг моего друга" и это же сообщение рассказывалось другом друга полицейского, который сообщил о маньяке, и так далее. В результате выяснилось, что при пересказе от длинной цепочки "знакомый друга моего друга у которого друг - коп" остается две атрибуции - либо "просто друг" либо "друг моего друга-копа".

Авторы считают, что сохранение только двух элементов - двух "друзей" - при пересказе дозволяет сохранять компромисс. Один "друг" является либо авторитетным источником (полицейским, который рассказал о маньяке) или свидетелем происшествия (на моих глазах человек вышел после прививки и умер) и это гарантирует правдоподобность слуха. Второй "друг" - посредник между говорящим и источником - нужен для того, чтобы минимизировать негативные последствия для репутации от передачи ложного слуха, если в конечном итоге выяснится, что слух был необоснованным. Если бы люди только увеличивали правдоподобие распространяемых слухов, они могли бы, например, приписать слухи надежному другу или даже себе. Однако, если выясняется, что слух ложный, то человек, распространяющий слух, также оказывается лжецом, и это дорого обходится репутации. А когда слух приписывают надежному "другу друга", то мы немного теряем в правдоподобии, но зато защищаем репутацию.

Простыми словами: событие, о котором только что услышали, могло быть пересказано десятком людей. Но в процессе пересказа сохраняется только один или два источника (вне зависимости от того, сколько источников было названо в оригинале), а сама информация сокращается и упрощается. "Подруга сестры мужа соседки моего брата на даче" обязательно превратится в в "просто подругу" или "подругу брата", а информация "у сестры была температура после прививки, а в то же время ее сын попал в больницу с сильным воспалением" имеет все шансы стать рассказом "сестра после прививки попала в реанимацию".

Ну хорошо, а почему сейчас рассказов о прививках со слов "сестры кассира "так много?

Тут мы передаем слово социологам. Не секрет, что доверие институтам власти (в том числе и суду, и медицине) в нашей стране не очень сильное. Количественные данные, качественные интервью и фокус-группы показывают недоверие к государственным институтам и к тому, как они преподносят вакцинацию. Но люди не могут жить в ситуации абсолютного недоверия. Чем выше недоверие к официальной власти и, соответственно, официальным источникам информации, чем сильнее будет доверие к горизонтальным связям, то есть к той самой сестре мужа, которая тайно нам что-то сообщает из воинской части.

Это положение можно проиллюстрировать милой историей. В январе 2020 года на Тайване и в Китае распространились рассказы о новой неизвестной болезни - ковиде и о том, как ее лечить - от имени племянника китайского врача, который работает в Уханьском госпитале. Текст пересказывался, увеличивался в размерах как снежный ком и пришел почти одновременно в Россию и В США. Только в США этот наивный рассказ о вирусе стали приписывать Стэнфордскому университету (очень авторитетному источнику), а в России - "молодому врачу из РФ Юре Климову, который был откомандирован в Китай для учения вируса Ухань. Он позвонил своим родственникам и сообщил...". Видите, какая разница в источниках? Несуществующий Юра Климов нужен нам, российским распространителям подобных историй, потому что это мы в зеркале. Мы доверяем только таким же, как мы сами. Недаром у советов Юры Климова более 800 тысяч репостов за 10 месяцев в соцсетях (не считая мессенджеров).

Ну так можно верить таким историям от "друга моего друга"?

С очень большой осторожностью. Читая такие истории со ссылкой на сестру кассира о количестве умерших после прививки или во время катастрофы, помните, что людям иногда свойственно сокращать источники информации и жертвовать правдой ради правдоподобия - особенно когда рассказчики уверены в грядущей опасности. Напуганному человеку мозг "разрешает" поступиться аккуратностью в изложении и поэтому часто люди сами этого не осознают.

И тот же принцип действует при искажении не только источников, но и передаваемого содержания. Но это уже отдельная история…»