Проблем в российском театре сегодня так много, что подробное их обсуждение растянулось бы на несколько дней (а возможно, и месяцев). Профессор РАТИ, социолог Геннадий Дадамян отметил несколько наиболее «принципиальных проблем», подчеркнув, что на самом деле «можно выделить значительно больше». Прежде всего устарела социальная инфраструктура: легко пересчитать российские театры, которые у себя на сайтах организовали онлайн-продажу билетов, хотя в Европе и США подобная практика введена повсеместно. Совсем мало частных театров и театральных агентств. Не работает театральная биржа, а следовательно, нет и единой базы данных артистов, хотя в советское время она существовала.

Государство обязано как можно скорее наладить систему поддержки искусства меценатами, и слово «искусство» (а не потребитель) здесь должно быть ключевым. Но наладить будет не так-то просто, поскольку в России нет ни одного работающего фонда, заинтересованного в развитии сценического искусства. Для сравнения: еще в 2004 году в США было свыше 60 тыс. частных фондов, которые за один только год выделили на искусство 1,5 млрд. долларов. У нас такой практики нет, и не появится она до тех пор, пока чиновники не примут закон о меценатстве и закон о культуре.

Еще одна проблема – у работников театра нет четкой системы социальных гарантий. В подтверждение этому достаточно взглянуть на горы дел, которые ведутся сегодня в российских судах и связаны с «несправедливым» увольнением артиста, осветителя или гримера. Не разработана и система поддержки творческой молодежи. За минувшие четверть века социальный статус художника изменился, поменялась реальность, однако много ли мы знаем спектаклей о жизни поколения 20-летних? Правда, обвинять в бездействии драматургов и режиссеров глупо, поскольку пьесы пишутся, а режиссеры готовы их ставить. Беда лишь в том, что все упирается в предпочтения самих театров (по сведениям экспертов, наиболее кассовые вещи для сцены – ширпотребная комедия и, как ни странно, русская классика). А следовательно, отсюда вытекает и следующая проблема – крайне мало в Москве (и совсем нет в регионах) открытых сценических площадок, на которых могла бы собираться молодежь для свободных проектов.

В худруки молодежь тоже выбивается нечасто. Самые молодые среди нынешних руководителей театров – Евгений Писарев (Театр Пушкина) и Миндаугас Карбаускис (Театр Маяковского). Обоим по 40 лет. Для сравнения: Олегу Ефремову было 29 лет, когда он возглавил студию, из которой позже возник «Современник». Галина Волчек стала главным режиссером в 37 лет, Георгий Товстоногов – в 35 лет, Юрий Завадский и Валентин Плучек – в 30 лет, и подобных примеров можно привести еще множество.

Сегодняшние двадцатилетние режиссеры последние два сезона блестяще проявили себя в Театре Табакова, «Современнике», «Мастерской Петра Фоменко». Но случилось это лишь потому, что руководители этих театров, не дожидаясь «указаний сверху», самовластно разработали программы по поддержке творческой молодежи и впустили к себе новоиспеченных режиссеров и сразу несколько их спектаклей стали ярким событием столичной сцены. Не случайно на форуме СТД рефреном звучала мысль: надо срочно принимать меры, иначе отечественный театр растеряет новое поколение режиссеров.

Есть еще две проблемы, которые Геннадий Дадамян относит к наиболее важным. Так, например, в прошлом сезоне в Театре Маяковского можно было наблюдать парадоксальную картину: после ухода Сергея Арцибашева с поста худрука несколько месяцев пустовало его режиссерское кресло, потому что никто не хотел брать на себя бремя ответственности и тащить на плечах столь огромный, легендарный коллектив. Представить нечто подобное в советское время было просто невозможно, поскольку за должность худрука боролись многие. Теперь же оказалось, что современные режиссеры предпочитают работать на разовых проектах, ставя спектакли одновременно в двух-трех городах: денег это приносит больше, а головной боли – меньше.

Наконец, еще одна немаловажная проблема – отсутствие профсоюзов. Частично эту функцию выполняет СТД, но у него другие профильные задачи…

Руководитель Московского департамента культуры Сергей Капков согласен с «печальными выводами» Георгия Дадамяна.

«Взять, например, вопрос открытых площадок, – сказал Капков. – Если быть объективным, то их нет не только в регионах, но и в самой Москве. Мне возразят: мол, есть Центр Мейерхольда. Однако полноценной площадкой его считать трудно, ведь график там плотно расписан, и свободным художникам попасть туда действительно нелегко. Единственное, что Москва может предложить, – это попытаться попасть в график крупных театров, когда они уезжают на гастроли (об этом можно договориться через Департамент культуры). Кроме того, у нас есть дома культуры, в которых всегда найдется место для репетиций. Например, ДК «ЗиЛ» и ДК «Меридиан»: там залы по 600–800 мест, поэтому мы планируем предоставлять на время эти площадки для театров, которые находятся в центре Москвы. Таким образом, мы пошлем центральные театры в своеобразные гастроли по Москве, где они могут ставить спектакли и продавать билеты».

Сергей Капков подтвердил: «Сегодня средний возраст руководителя театра – 64,5 года, поэтому многие театры не подпускают к своей сцене молодых режиссеров. И с этим, конечно, надо бороться: придет молодой режиссер, придет и молодой зритель. Наша задача, чтобы старая школа шла навстречу молодой, а молодая не просила стариков покинуть театр».

Отдельный вопрос – где и как ставить экспериментальные постановки. Вопрос сложный, поскольку эксперимент лишь тогда успешен, когда он плотно сопряжен с риском. У Департамента культуры здесь свое видение ситуации: «Мы пока что придумали только одну схему – разработали проект «Открытая сцена», в рамках которого будут выдаваться гранты молодым режиссерам, чтобы они могли выбирать площадки и делать эксперименты, – сказал Сергей Капков. – Критики будут оценивать их работы, и если эксперимент удачный, то он, несомненно, привлечет зрителей».

Впрочем, пока молодые режиссеры не очень верят в гранты и пробиваются на чистом энтузиазме. Об этом говорил за круглым столом в СТД худрук театра «Будильник» Юрий Алесин: «У меня есть информация, что в Москве все чаще открываются независимые театры. Например, помимо театра «Будильник» существует Театр вкуса, театр «Ученый медведь», «Домашний театр» и многие другие. И все они работают на детскую аудиторию. Театрам, которые я перечислил, удалось продержаться долгое время, хотя кругом очень много коллективов, которые распадаются, не просуществовав и года. Почему? Не потому что уходит желание работать, а лишь потому, что отсутствует господдержка. Взять те же открытые площадки: увы, их «открытость» какая-то призрачная. Не очень понятно, как попасть в театральный центр «На Страстном» – все зависит от единоличного решения тамошнего директора. Аренда Центра Мейерхольда по деньгам сопоставима с арендой «Дворца на Яузе». Разве что очень хорошо и дружелюбно нас встречают на «Открытой сцене» (бывшей студии на Поварской, которой руководил Анатолий Васильев), но там все так индивидуально и заточено под самого Васильева, что нет возможности в полной мере раскрыться и реализоваться».

Сегодня в Москве 317 театров. 88 из них – городские (то есть находятся на балансе у Департамента культуры) а 15 – федеральные (на балансе у Министерства культуры). И как выясняется, этих театров совсем недостаточно для такого огромного города.

Кроме того, дискуссия в СТД показала интересную картину: сколько театров, столько и проблем. Нигде нет четкости, поэтому не вполне ясно, с чего начинать реформу. По мнению Сергея Капкова, «первоочередная задача заключается в том, чтобы театры могли больше зарабатывать». Здесь, очевидно, чиновники и будут искать ключ для решения проблем. А для этого нужно не только пересмотреть порядок распределения бюджетных средств, но и «повернуть город лицом к театру» – выстроить коммуникации, позаботиться о парковках, дать театру больше рекламных возможностей. «А пока мы видим, что театральный зритель уходит, – подчеркнул Капков. – И наша задача – хотя бы за государственный счет вернуть его в театр. Это большая работа. Я думаю, что со временем, когда мы пересмотрим всю городскую недвижимость, мы выделим ряд промышленных зон, которые будут переформатироваться в культурные кластеры – наподобие тех свободных площадок, какие уже существуют. Единственное, чего я не могу обещать, – эти площадки за каждым из режиссеров будут закреплены в вечную собственность».