Posted 25 сентября 2008,, 20:00
Published 25 сентября 2008,, 20:00
Modified 8 марта, 07:54
Updated 8 марта, 07:54
В тени империи
Попасть из России в Армению можно только на самолете. Армяно-турецкая граница закрыта, армяно-азербайджанская – заминирована и там стреляют. Армяно-грузинская открыта, но после разрыва дипломатических отношений закрылась российско-грузинская, и проехать из нашей страны в Грузию можно только через Азербайджан. Еще у Армении открыта граница с Ираном, но в Иран также надо лететь или ехать через Азербайджан.
«Мы не участвуем в КВН»
Когда началась война в Южной Осетии, в Армении на заправках исчез бензин. Теперь бензин появился: литр 95-го стоит чуть больше евро. Впрочем, на местных автолюбителях это не сказалось. Около 90% армянских машин работают на газе. Так выходит вдвое дешевле. В Ереване огромное количество внедорожников – «Хаммеров», «Гелендвагенов», «Лэндкрузеров», и почти все они тоже ездят на газе. Ереванцы рассказывают, что владельцы дорогих машин стесняются признаваться, что экономят на топливе, и поэтому заправляться ездят исключительно ночью.
Главный источник доходов Армении – переводы диаспоры из-за рубежа. Из восьми миллионов армян за границей живут пять миллионов, и они содержат своих родственников на исторической родине. Экспорт у Армении практически отсутствует, но армянский драм – самая крепкая валюта в мире. Все последние годы его курс рос и против евро, и против доллара, и против рубля. Например, доллар за три года упал с 580 драмов до 305. При этом внутри страны цены растут и уже почти догнали московские. И это при средней зарплате в 200 долларов. В результате живущие за рубежом армяне все чаще приходят к выводу, что им выгоднее перевезти своих родственников к себе, чем содержать их в Армении...
Война в Южной Осетии привела к тому, что Совет Европы, ранее критиковавший Армению за преследования оппозиции, переключился на Россию. Официальный Ереван воспользовался этим, и 27 августа, на следующий день после признания Россией Абхазии и Южной Осетии, в столице, на Северном проспекте, были разгромлены информационные стенды оппозиции. Противники действующей власти продолжают там собираться, но теперь новостями обмениваются устно. Координатор коалиции «Армянский национальный конгресс» Левон Зурабян говорит, что люди хотят немедленных перемен и перестают ходить на митинги: «Но милиция и КГБ тоже устали. Полгода все силовые структуры занимаются только оппозицией».
К премьер-министру Армении Тиграну Саркисяну прохожу, не предъявляя никаких документов. Охране достаточно поручительства одного уважаемого человека. Премьер говорит, что конфликт между Россией и Грузией обошелся Армении в 2% ВВП, или в 200 млн. долларов, так как 70% товарооборота этой страны идет через Грузию, а «война привела к тому, что три недели транспортные коммуникации не функционировали». Сейчас сообщение восстановлено в полном объеме, но в Армении всерьез думают о строительстве альтернативной железной дороги через Иран. В настоящее время готовится проект и ведется поиск спонсоров.
На вопрос о судьбе российской военной базы г-н Саркисян отвечает, что «российские войска дают основание для спокойствия» и что «это сидит в подсознании людей». При этом премьер сожалеет, что молодое поколение его соотечественников плохо владеет русским языком: «Мы не участвуем в КВН – потеряли конкурентоспособность».
Кстати, популярность русского языка в последние годы пытается повысить Общество российско-армянской дружбы, которое проводит в Армении «Дни русского слова». В нынешнем году русское слово пропагандировал ансамбль военной песни «Каскад». Главный хит «Каскада» – песня времен афганской войны «Уходим». Президент Общества российско-армянской дружбы Виктор Кривопусков говорит музыкантам, что перед армянской аудиторией эту песню петь не надо, потому что «здесь и так боятся, что мы уйдем и их бросим».
Но пока что Россия в Армению, наоборот, приходит. Из трех армянских сотовых операторов два – это «дочки» МТС и «Билайна». Вывески на магазинах пишут на армянском и на русском, таблички на зданиях госорганов – слева от двери по-армянски, справа – по-русски и по-английски. Правда, указатели улиц почти все сплошь на армянском, и если русскоговорящий хотя бы может спросить дорогу, то прочие иностранцы заблудятся даже с картой. Однако армян в Россию едет все меньше. Ученый секретарь Ереванского государственного университета Вахрам Петросян говорит, что местные студенты предпочитают продолжать обучение не в МГУ, а в западных университетах. «Во-первых, цена почти такая же. А во-вторых, ездить придется только на машине – на электричках и в метро нельзя». В местной прессе подробно описывают каждый случай нападения скинхедов, и жители Еревана думают, что Москва – это очень опасный город. По крайней мере, для выходцев с Кавказа.
«Наши турки – спокойные»
Надежность российских инвестиций обеспечивают наши войска. По договору от 1992 года Россия охраняет «внешние» границы Армении – с Турцией и Ираном. Так что армяно-турецкая граница – это еще и линия соприкосновения НАТО и Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ, куда входят Россия, Армения и еще пять постсоветских республик).
Въезд на шестую заставу армавирского погранотряда проходит через ворота номер 13. При этом никаких других ворот на заставе нет. Кстати, и название отряда происходит от Армавира – областного центра в Армении, а не от одноименного российского города. Всего на заставе служат около 40 человек. Еще в доме с разбитым окном живет единственная на заставе женщина – жена одного из контрактников. Про нее известно, что ей муж указывает, какой длины юбки носить и какими словами с другими мужчинами разговаривать. Застава сохранилась в таком же виде, как была построена в сороковых годах прошлого века. Только в заборе появились дыры, через которые бегают на волю живущие при казарме дворняги средних размеров – черная и белая. А вот породистые овчарки обитают в вольерах под замком и ходят только в наряды. Солдатам также общаться с местным населением запрещено, кроме как по служебной необходимости.
Пограничники находятся в подчинении российской ФСБ, однако россиян на заставе – лишь несколько офицеров. Солдаты – армяне, и почти все – срочники, так как контрактников размещать здесь негде. На стенде висит образец заявления о добровольном поступлении на службу в Пограничные войска РФ. Рядом висит цитата из уголовного кодекса Армении о том, что уклонение от службы наказывается пятью годами тюрьмы. Чуть дальше – справка об окладах военнослужащих по контракту. Из документа следует, что оклад у контрактника-армянина в полтора раза ниже, чем у контрактника с российским паспортом. Так, оклад армянских срочников – 560 рублей, тогда как российские получают 2100.
Зона ответственности заставы – четыре километра армяно-турецкой границы, проходящей по рекам Аракс и Ахуриан. Ярко-зеленая армянская вышка стоит напротив турецкой – коричневой, под цвет местности, а потому едва различимой. Зато на турецком берегу хорошо видна белая мечеть, где ежедневно в пять утра по громкоговорителю заводят молитву. Спасает пограничников только то, что между Арменией и Турцией разница по времени аж два часа, и турецкие пять – это армянские семь, когда на заставе и так подъем.
Подступы к казарме защищают траншеи и обложенный камнями бункер. На вопрос «Сколько продержитесь в случае нападения с той стороны?» сержант-контрактник, чья жена сидит под замком, отвечает: «Час, если никто не убежит». Майор в ответ на этот же вопрос начинает рассуждать: «Если пехота пойдет, то минут 30–40. Этого достаточно, чтобы подошло подкрепление, артиллерия. А если они «Град» на гору поставят, то раздолбают здесь все за пять минут».
Пограничных переходов здесь нет. Раньше граница была закрыта из-за «холодной войны» между СССР и Западом. Теперь – потому что Турция не признает геноцид армян в 1915 году. «Пока русские стоят здесь, турки не нападут. Воевать с Россией НАТО не хочет», – говорит полковник армянской армии Гурген Хачатрян.
Спрашиваю, нападут ли турки, если границу станут охранять армяне. «Конечно, нападут. Когда у них постоянно территорию назад просят, разве можно не напасть?» – удивляется полковник Хачатрян. Территорию с другой стороны границы армяне считают Западной Арменией. Эти земли присоединили к Российской империи в 1878 году и отдали Турции в 1921-м. В Армении до сих пор надеются на восстановление границ 1878 года и считают жителей северо-востока Турции армянами, вынужденно принявшими ислам. Турки, в свою очередь, не развивают эти районы, опасаясь, что разбогатевшее население станет отчислять больше денег курдским повстанцам, которые уже несколько десятилетий ведут войну с правительством.
На пограничниках вялотекущая гражданская война на том берегу не сказывается. «Наши турки – спокойные», – говорит начальник заставы лейтенант Андрей Малышев. Последнего нарушителя здесь задержали в 1999 году, причем уйти в Турцию пытался армянин из местного села...
На заставе есть песочница, на которой учатся распознавать следы. Одни солдаты топчутся там, другие потом определяют, сколько человек прошли и шли ли они передом или задом. Остальную территорию используют под огород. Застава полностью обеспечивает себя помидорами, перцем и баклажанами, а также частично картошкой. Помимо сельского хозяйства на заставе процветает журналистика. На стенде висит сразу три стенгазеты – «Пограничник», «Объектив» (фотоиздание) и «Колючка» (сатирическая). В каждой заметке «Пограничника» обязательно используется слово «отмечается». То отмечается годовщина Бородинской битвы, то чей-то день рождения, то кто-то из военнослужащих по итогам недели отмечается в лучшую или худшую сторону. В «Объективе» на всех фотографиях офицеры пожимают солдатам руки и что-то вручают. «Колючка» представляет собой набор солдатских карикатур. На одной офицер орет на всю казарму: «Спите спокойно! Еще осталось три часа до подъема». На второй изображена пограничная вышка с лифтом. На третьей пограничники идут по пояс в воде, собака плывет перед ними, а надпись гласит, что «глобальное затопление охране границы не помеха». Но до затопления заставе далеко. Вода здесь привозная – четыре тонны на два дня. На приготовление пищи хватает, а на мытье рук – уже нет. По крайней мере, в солдатском туалете возле казармы воды нет ни внутри, ни снаружи.
Отряд имени Лаврентия Берии
Российская 102-я военная база в Армении – это пять полков общей численностью около пяти тысяч человек. Основные силы находятся в городе Гюмри (бывший Ленинакан) и имеют на вооружении танки, самолеты и зенитно-ракетные комплексы С-300. Еще один мотострелковый полк размещен в Ереване, и командует этим полком сын главкома сухопутных войск Владимира Болдырева полковник Андрей Болдырев.
Двухэтажные каменные казармы построены еще в XIX веке царской армией, и когда в 1988 году соседний Спитак разрушило землетрясение, казармы выстояли. Если у пограничников офицеры – русские, а солдаты – армяне, то на 102-ю военную базу призывников везут из России, а среди офицеров половина – армяне, правда, с российскими паспортами. Армянские срочники на погранзаставе ходят в современных берцах, российские срочники в Гюмри – в «старорежимных» кирзовых сапогах. В полку рассказывают, что минувшим летом сюда приезжал первый замминистра обороны Александр Колмаков и очень удивлялся, увидев солдат в кирзачах, отмененных в остальной России. Первый замминистра пообещал разобраться и уехал, а солдаты отходили в кирзе все армянское лето (жара +40 градусов) и теперь ходят армянской осенью (+30).
Впрочем, несмотря на жару, бойцы выглядят бледными и вовсе не загоревшими. Замкомандира полка по воспитательной работе подполковник Дмитрий Семенов говорит, что однажды несколько солдат влезли на какую-то скалу, разделись и так обжарились на солнце, что обратно их спускали на носилках. Поэтому срочников стараются в жаркое время суток на улицу не выпускать, а если из помещения выйти все же надо, то запрещается снимать фуражку и закатывать рукава.
Помимо армянского солнца для солдат недоступны армянские фрукты. Снабжают военную базу по воздуху, причем после войны в Южной Осетии самолеты летают в Армению через Азербайджан. На самолетах привозят тушенку, которой кормят солдат. Фрукты из России не привозят, а на закупку их в Армении деньги не выделяют – «не положено по норме довольствия». Раньше солдаты покупали неположенное по норме довольствие у бабушек, которые торговали здесь же – на плацу перед казармами. Но несколько лет назад торговцев из части прогнали. «Откуда я знаю, чем эта бабушка солдат накормит?» – оправдывается подполковник Семенов.
Посмотреть страну и пообщаться с местными жителями солдатам также не удастся. За территорию полка их выпускают только группой, только по служебной необходимости и не чаще раза в месяц. Типичное проведение досуга – просмотр советских фильмов о войне по DVD. «Поступают такие товарищи, что не очень смотрят патриотические фильмы. Приходится насаждать», – возмущается один из офицеров. Домой в отпуск солдат также не отпускают – «только если телеграмма из военкомата о нежелательных обстоятельствах». Впрочем, благодаря неотгулянному отпуску увольняются срочники на месяц раньше.
Возраст военной техники, по словам замкомандира 102-й базы полковника Ашота Карапетяна, от 22 до 33 лет. Военные жалуются, что старое имущество на базе заменили на такое же старое, вывезенное из Грузии, из расформированных российских баз в Батуми и Ахалкалаки, и «пока все это не спишется, ничего нового не дадут... Но все движется, все стреляет». На вопрос, сколько база продержится в случае войны с НАТО, официальный ответ – тайна, неофициальный – сутки. Военные утешают себя тем, что база расположена в труднопроходимом для танков районе. Границу здесь охраняет отряд, который до сих пор носит имя Лаврентия Берии. На помощь этому отряду в случае войны и должны прийти мотострелки.
По плацу под барабанный пионерский марш шагают солдаты, очевидно, готовясь к встрече с врагом. А при входе в штаб посетителей встречает и трется об ноги кошка по кличке Майор Федоров. Назвали ее так, потому что раньше она жила у майора Федорова, а потом он переехал на другое место службы, а кошку бросил.
Музей военных самоделок
В столицу непризнанной Нагорно-Карабахской республики (НКР) Степанакерт из Еревана можно доехать на машине или долететь на вертолете. Наша «вертушка» – это военный Ми-8 с пулеметом на носу. Правда, пулемет не заряжен, и, по утверждениям летчиков, атаки с земли можно не опасаться. Карабах отличают от Армении зеленые горы. В Армении горы лысые и коричневые, в Карабахе – заросшие лесом. Это объясняют особенностями местного микроклимата – большим количеством дождей и менее резкими перепадами температуры между зимой и летом. Еще в Карабахе бросаются в глаза руины. Если Степанакерт практически весь отстроен заново и в руинах лежат только те здания, которые не нужны, например бывший текстильный комбинат (одежду выгоднее везти из Китая) или железнодорожный вокзал (железная дорога шла из Азербайджана, и от нее осталась только насыпь), то другие населенные пункты до сих пор не восстановлены.
Первые этажи в Степанакерте отданы под магазины. Товары – от арбузов и автозапчастей до ювелирных изделий и авиабилетов на зарубежные авиакомпании, включая «Аэрофлот», France Air и British Airways. Но главный товар – запредельной 60-градусной крепости тутовая водка, которую продают и заводскую, и самодельную. Поллитровая бутылка заводской в пересчете на российские деньги стоит 300 рублей, самодельной – 220. В последние годы в Карабах также стали ездить туристы в основном армяне из США и Франции.
Помощь от армянской диаспоры – главный источник поступлений в бюджет НКР. Основная статья расходов – содержание армии. Министр обороны Мовсес Акопян говорит, что доля военных расходов в бюджете республики – самая большая в мире. Численность карабахской армии составляет 15 тыс. человек при населении НКР в 150 тыс. Такое же соотношение между численностью армии и населения страны было в СССР во время Великой Отечественной войны. Вооруженные силы 3-миллионной Армении насчитывает 45 тыс. человек. Формально между НКР и Азербайджаном с 1994 года действует соглашение о прекращении огня. Однако зарубежных миротворцев на линии соприкосновения враждующих сторон нет, и перестрелки происходят постоянно. А в начале марта азербайджанцы пытались захватить одну из высот. Тогда с обеих сторон погибли около 20 человек. Замкомандира Центрального оборонительного района полковник Арутюн Сагиян так описывает обстановку на переднем крае: «Голову высунешь – получишь пулю в лоб». Спрашиваю: «А другая сторона, если высунет голову, тоже пулю получит?» Полковник Сагиян отвечает: «Если нас бьют по правой щеке, мы должны подставлять левую?»
Самодельное оружие, с которым карабахские ополченцы начинали войну, теперь выставлено в музее погибших защитников Карабаха. Там можно увидеть гладкоствольные ружья, сделанные из водосточных труб, пушки, собранные из автозапчастей, и даже установку с квадратными стволами для запуска снарядов «Града». Возле каждого образца табличка, на которой написано, какой мастер из какого села это чудо военной техники сделал. А в стеклянном шкафу висят черный костюм и белое свадебное платье. Директор музея Галина Арустумян поясняет, что костюм был куплен на свадьбу ее сына, а платье предназначалось для невесты. Однако сын погиб в бою в ноябре 1992 года. Как сложилась судьба девушки, Галина Арустумян не знает.
В музее встречаю веселого мужчину в брюках и рубашке с короткими рукавами. Мужчина оказался министром иностранных дел НКР Георгием Петросяном. «Все-таки поймали», – говорит он, увидев перед собой диктофон. Представляется г-н Петросян как «непризнанный министр непризнанной республики». Действительно, независимость НКР не признала даже Армения. При этом у жителей республики армянские паспорта, на автомобилях – армянские номера, валюта – армянский драм, а на случай войны есть договор, что на помощь НКР придет армянская армия. Даже операторов местная сотовая сеть признает только армянских, а у других, включая российских, роуминг не работает.
Министр Петросян говорит, что было две модели урегулирования конфликтов в закавказских республиках. Первая – грузинская, когда «клялись в дружбе, а оказалось это». Вторая – азербайджанская, когда «мы, слава Богу, все время слышали военную риторику и бряцание оружием». Министр уверен, что война в Южной Осетии предотвратила в Карабахе развитие событий по этому же сценарию: «Очевидно, что после 8 августа стороны стали сдержаннее». Жители Степанакерта, комментируя многочисленные стройки в городе, еще более оптимистичны: «Люди уверены, что больше войны не будет».
К президенту НКР Бако Саакяну прохожу без досмотра. Охранник лишь спрашивает, есть ли у меня в сумке что-нибудь острое. Президент Саакян рассказывает, что парламент НКР уже начал обсуждать возможное признание Абхазии и Южной Осетии. Спрашиваю про план урегулирования ситуации вокруг НКР, который турецкий президент Гюль недавно привез в Ереван и обсуждал с президентом Армении Сержом Саркисяном. Президент Саакян утверждает, что деталей плана не знает. Спрашиваю про слухи о том, что Армения может сдать Карабах в обмен на открытие границ с Турцией и Азербайджаном. «У нас нет оснований так думать. Без нашего участия ничего не произойдет», – отвечает президент НКР. Впрочем, пока что переговоры о статусе НКР ведутся без участия представителей этой республики.
От Степанакерта до линии фронта – около 50 километров. Помимо собственно территории Нагорного Карабаха войска НКР контролируют семь районов Азербайджана, два из которых используются как коридор для связи с Арменией, а пять превращены в так называемую зону безопасности. В этих пяти районах никто не живет, потому что азербайджанцев оттуда изгнали, а армяне не селятся, так как, согласно одному из планов мирного урегулирования, эти районы когда-то придется отдать. Впрочем, азербайджанцы в Нагорном Карабахе тоже есть. Один из них по имени Тофик живет в Аскеране. Он женат на армянке, и после начала войны уехал в Азербайджан. Но там жену-армянку не приняли и потребовали развестись. Тофик разводиться не стал и вернулся с женой в Карабах...