"Выбор Олега": французы сняли фильм о русской тоске на Донбассе

Атмосфера бессмысленности каждого нового дня, в месте, где идея перестает вдохновлять за две недели. Вопрос, на который трудно дать ответ – зачем ты всё ещё остаешься, за что рискуешь погибнуть? В этом Донецке, где часть горожан регулярно отпевают на кладбищах, а другие живут, как и прежде: гуляют по паркам, сидят в кафе. Русские едут сражаться на Донбасс за тысячи километров. О некоторых из них, тактичная к человеку французская картина «Выбор Олега».

Тягостная духота донбасского лета. Ты впитываешь это состояние, глядя на потные мужские лица в каком-то пыльном помещении: их руки держат автоматы, а спины сгибаются, когда что-то взрывается где-то рядом. Напряжение в глазах. Но в этот раз все пройдет спокойно – просто очередной обстрел украинской армии. Сегодня раненых и убитых не будет. Это позиции «Барса», отряда, состоящего в основном из граждан России. Местных там немного.

Но потом были раздавленные горем люди на кладбищах: кто-то потерял частицу семьи, а другие – товарища по оружию. Были пьяные самокопания. И пленный с мешком на голове: его взяли, когда он шел за водкой в разгар атаки. И труп, кишащий червями – на Донбассе мертвая плоть быстро гниет; за тело отдали живого человека.

Но эту историю мало кто заметил. Российские СМИ, воспевающие ту войну, проигнорировали. «Русские наемники, пьют, террористы, российская армия», – скороговорка нескольких украинских сайтов. Русских там много, алкоголь есть, но наемники и «отпускники» отсутствуют.

Тогда стояло лето 2015 года. Был зачищен Донецкий аэропорт, отгремели бои за Дебальцево. Но бог войны Марс собирал жизни сотен людей: локальные вылазки не стихали. А журналисты, французские – Джеймсон Кио (репортер La Croix) и Елена Волошин (France 24) делали свой документальный фильм. Кино, приникающее в душу. «Все атмосферно – вся быссмысленость, до которой дошла эта война. Лучшая документалистика на сегодня по постминскому Донбассу», – такую характеристику дал картине «Выбор Олега» военный корреспондент многих горячих мест Александр Рыбин.

Донбасс в кино. Это направление я долго игнорировал. Видел пару репортажей российских телеканалов: много цензуры и «нас там нет». И совсем уж фантастический (ирония), продукт украинского государства – «Дебальцево»: Порошенко в главной роли, постановочные съемки отступления ВСУ, затертые логотипы СМИ ДНР и РФ, когда показывают бои. И зазубренный пафос, оставляющий отвращение, везде.

Война на экране. «Vice» дает репортажи, показывая, максимально близко как отнимают жизни. «Выбор Олега» требует ответа – почему людей затягивает война? Закадрового голоса в ленте нет – герои полотна рассказывают о себе: и скупо, и в состоянии истерики. И это нельзя рекомендовать тем, кто формирует свою картину Донбасса по постам блогеров и вконец табуированным масс-медиа. В фильме нет навязывания точки зрения – он о том, что происходит в глубине человека. Ни россияне, ни украинцы ничего подобного не снимают – у них, кажется ещё «вечный совок».

Спецподразделение «Барс». Источники именуют его, то батальоном, то ротой, подчиненной прокуратуре ДНР (там часто весьма странные структуры у силовиков). Состав – это неполная рота (60 человек). Наши соотечественники там добровольно без кавычек – сводных групп из Вооруженных сил России в нем нет. Есть казах Тамерлан, на Донбассе уже второй год. «Я это работой называю. Правда, вот, бесплатной», – говорит Максим из Набережных Челнов и слушает грустный русский рэп. Июньским утром, 3-го числа, им идти в атаку. Бронетехники нет, командование даст джипы. Люди ругают «никакую» субординацию.

Главный герой. Позывной «Дубина» – Олег Дубинин. МЧСовец из Тюмени, и он же – замкомандира «Барса», и ведет людей. Того, что ожидало в Марьинке, он еще не проходил – из России Олег приехал в Донецк после той истовой кампании лета 2014 года. В Тюмени я бывал часто автостопом – это зажиточный город, куда стекаются нефтерубли. Безнадежности, которую один когда-то яркий военкор, стагнировавший в комментатора из Фейсбука, назвал причиной «русского потока» на фронт, там нет. Да и Дубинин – добирался на Донбасс на «Тойоте». Олег выбрал войну: «Захотел защищать людей».

Марьинка. Городок на окраинах Донецка, в который «Барс» ворвется прямо по открытому полю. Теплая малороссийская ночь. Крики, нервы. В который раз проговаривается, кто с кем пехотинцев атакует, проверяются группы: гранатометчики, снайперы, пулеметчики…. Журналисты сам штурм не увидят, а операция прошла неудачно: «Мы едва ушли, когда нас окружали, вокруг люди разорванные лежали». ДНР потеряла 20 убитых.

Людей ждет кладбище. Южное солнце достигает зенита, а человека, рожденного на земле Донбасса, закапывают в эту же донбасскую землю, пахнущую степью. Потерянные лица родственников. Священник с монотонной молитвой. Бойцы – некоторые в бинтах и на костылях. К концу фильма прошли уже третьи похороны. «За сына я всегда отвечу. Пусть меня расстреляют завтра. Ответ будем капитальный – шахтерский! Дайте автомат!» – бьется в истерике бедно одетый мужчина, с лицом, которое распространено, как у украинцев, так и у русских, и казаков. Доска на могиле – «здесь покоится Батенько Владимир (15.10.1982 – 20.08.2015)».

Война на Донбассе размытая. Агитация говорит одно, реальность иная – она мучает, грызет. «Зачем я здесь? На*** мне эти пули? – Я из Сибири, это не моя земля», – спрашивает себя Олег. «Я в первые две недели разочаровался в этой войне: эти отжимы бесконечные, беспредел, конфронтации между подразделениями», –говорит сибиряк, приехавший на месяц, и остающийся уже год. «Я сказал, что пока мы не отомстим за тех, кого с нами уже нет – мы не уйдем», – находит причину оставаться Олег.

«Плохого мирным мы не делаем. Стараемся порядок навести. Но отсюда люди приезжают (в Россию) с войнушки, – я ее так называю – у них в глазах пустота», – признает пулеметчик Максим. Он постоянно грустно улыбается кончиками рта, курит одну сигарету за другой, и не может день за днем заснуть. К осени он будет голосовать на трассе с дальнобойщиками – ехать домой. Это не первый его «выход». Он уже был в ЛНР.

Командир «Барса» – Максим: «Я из Донецка. Я, защищаю родной город. И не понимаю, что они тут шкуру трут? Хрен знает. Спасибо им!». Это о наших земляках.

Война продолжается, но отряд снабжают плохо. Часто на кухне не хватает еды. Тогда блондинка-повариха, местная женщина, просит у соседей или несет со своего огорода. Это она рассказывает Стелле, матери Олега, не видевшей сына год. Теперь и она в Донецке, но ненадолго. «Ваш сын молодец!» – считает повариха, и сообщает, что из России приходит хорошая гуманитарка. Но ее не хватает.

Двое мужчин и одна женщина гуляют по Донецку. Это Олег, его мать и статный сибиряк Алексей – отчим по паспорту и отец по восприятию. В центре города и нельзя понять, что есть война: горожане отдыхают, улицы забиты автомобилями, а на девушках соблазнительные платья. Родители успокоились. «Всю правду я им не выложу», – это герой фильма. «Люди умирают с двух сторон. Братоубийственная война. Никчемная. Это страшно», – думает Стелла, увидев очередные похороны. И мне кажется, что я ослышался, но она четко озвучивает рецепт «правильной» политики: «Сталина надо!».

Мучительность Донбасской войны – враги говорят на одном языке. В ВСУ много русских и русскоязычных украинцев, а в ДНР и ЛНР множество украинцев воюют против них. «Я не фанатик, чтобы любить или ненавидеть. Я офицер. На войне ты можешь быть бойцом или конченым садистом», – размышляет Олег Дубинин.

Пленный – мешок на голове. В штаб тащат Романа Мащенко из разведроты 28-й бригады ВСУ (состоит из одесситов, херсонцев и николаевцев). Он боязлив: смотрит в пол, потом жадно ест то, что дают, и считает, – на четко русском языке – что его либо расстреляют, либо обменяют. Любой пленный выглядит жалко. Сугубо профессионально – такое состояние человека, наверное, стыдно снимать. В этой ситуации человек с позывным «Дубина», единственный из трех русских в кадре, который не смеется над человеком.

Санитар из «Барса», с сочным кавказским акцентом допытывается, не хочет ли пленный остаться в Донецке: «Ты своему командованию не нужен, тебя (волонтеры) забирают!». Нет, он к маме хочет. Обещает больше не воевать и убежать в Чернобыль или Россию, если его вернут в строй. Это обмен – живой, взамен разлагающегося трупа, оставленного в Марьинке. «Передай своим командирам, чтобы к нашим двухсотым относились хотя бы с уважением!» –напутствует украинца русский.

Мащенко деребанила пропаганда трех сторон конфликта. Его показало телевидение ДНР, где он просил прощения, и добавил о «сотнях трупов у ВСУ» в Марьинке. Дал интервью россиянам, назвав бои провокацией Украины. «Смотри, как пропаганда работает!» – смеялись потом парни с шевронами ДНР. Затем солдат, отмытый и переодетый, участвовал в пресс-конференции «АТО», где клеймил сепаратистов. История украинца прозаична – его пьяным взяли два бойца: он шел за водкой.

«В подразделении, особенно на боевых, сухой закон – ни капли в рот!». Но в «Барсе», все-таки, пьют. Просят поначалу французов не снимать это. Пьянство сторон на Донбассе – один из козырей пропаганды: демонизация противника. В армии Украины, интоксикация забрала сто человек (почти 4 процента всех погибших). Статистика по ДЛНР недоступна, но этой весной я видел на Луганщине мало солдат, которые поклоняются бутылке .

В Донецке снег – грязный и мокрый. Олег уезжает. Он написал рапорт, выругал штабных («п***расы, в говно пьяные!»), обнял товарища, и вернется в Сибирь. Перед этим он сорвется на каком-то местном парне – гражданский подрежет его джип, и будет извиняться. «ДНР – одна шваль на швали! Год уже здесь, непонятно за что!» – кричит Олег. Слезы под российский шансон, он уводит рукой камеру в сторону. Конец фильма.

Проматывая на середину. «Здесь я не могу быть Олегом Дубининым, потому что он не смотрит на разорванные тела, не стреляет с автомата. Олег Дубинин – это тот, которого родила мама, у которого есть две сестры и друзья. Здесь нет этого Олега. Ему нельзя. Ведь я вернусь в ту среду, откуда пришел сюда. Зачем мне это? Олег Дубинин – это там. У него нет в багаже воспоминаний о войне». Забыл ли Донбасс он – неизвестно. Но больше не возвращался.

Михаил Пустовой