Отсроченный мир

От Владикавказа до Цхинвали – 180 км. По хорошей трассе и на хорошей машине – часа два с половиной. Но мы ехали на «русском танке» – старенькой «Волге», такой же побитой, как и дорога, – итого: четыре с лишним часа. На Рокском перевале – ливень и холодно. У входа в тоннель российский пограничный пост. Кроме нас – водителя такси, меня и еще одного попутчика – здесь больше никого нет.

Сержант, шлепая штамп в мой паспорт, говорит, что еще месяц назад тут было не пробиться: по 20–30 «КАМАЗов» в день, и все – транзитом через Южную Осетию в Грузию. «Теперь они дорогу перекрыли, и машины идут в объезд, по Большой грузинской дороге, – пограничник показал рукой на нависающую над тоннелем гору. – Сегодня у нас прошло только два грузовика, и теперь до утра вряд ли будет еще».

Через Рокский тоннель, из-за которого неделю назад чуть не разгорелась война между Грузией и Южной Осетией, теперь идут только грузы, адресованные осетинам. На выходе из региона грузины установили посты, останавливают все идущие из России машины, а грузы (это в основном продовольствие), как правило, конфискуют. Мотивировка: товары не сопровождены документами грузинской таможни. В Тбилиси говорят, что одна из задач новой грузинской власти выполнена: перекрыт южноосетинский канал контрабанды. А в селах, расположенных между осетинским в Цхинвали и грузинским Гори, не знают что делать. Местных крестьян – и грузин, и осетин – кормил большой оптовый рынок в Эрмети, оттуда в грузинские селения расходились сахар и мука из России, а в южноосетинские – овощи и фрукты из Азербайджана, которые везли через Грузию. В Цхинвали теперь резко подскочили цены. Местные мужчины, зарабатывавшие извозом, с утра до вечера просиживают под деревьями у автовокзала, а рядом, как на авторынке, выстроились их кормильцы – потрепанные «копейки» и «шестерки». Раньше они обслуживали продавцов и покупателей из Эредви, но сейчас клиентов нет.

Виталию, водителю нашей машины, повезло – три дня назад попались пассажиры до Владикавказа, а потом и обратно. «Вы думаете, чего Саакашвили рвется к Рокскому тоннелю? Как только он его получит, там сразу встанут американцы. Так что война идет за это. И еще за шахты. У нас под землей и золото, и цинк есть. А у Грузии – ничего», – растолковывает мне словоохотливый Виталий. В отличие от него, мой попутчик, осетин из Москвы, все время молчит. Он едет на похороны матери в Тбилиси. Грузинской визы у него нет, потому он летел через Владикавказ, а дальше в Грузию собирался пробраться через Южную Осетию «козьими тропами». Виталий говорит, что это «можно устроить».

Рокский тоннель тянется почти четыре километра. За ним де-юре – Грузия, а де-факто – непризнанная Республика Южная Осетия, которая просится в состав России. Здесь на КПП – человек 20 в камуфляже без знаков отличия. Один из них, Леонид, говорит, что он из спецназа. Двое молодых ребят Алан Сапаров и Вадим Цхаверетов, попросившие подвезти их до Джавы (село километрах в 30 от Цхинвали), – ополченцы. «Мы трое суток дежурим тут, потом трое – в штабе и только один день отдыхаем», – говорит 20-летний Аслан. Еще две недели назад они косили сено, рубили деревья, а потом записались в народное ополчение. Спрашиваю: «Зачем вам это надо, ведь могут убить?» Аслан отвечает: «Я не боюсь умереть. А этих (грузин. – Ред.). сюда не пустим». «А если российские миротворцы уйдут, что тогда?» – обращаюсь к 29-летнему Вадиму. «Уйдем в партизаны».

Те, кого я встречала на пути в Цхинвали, рассказывали историю про то, как грузины обстреливают осетинские села.

«Постреливают ночами», – сказал майор Измайлов на посту российских МС неподалеку от села Кехли. «Говорят, бьют из тяжелых орудий», – замечаю я. «Нет, нет, из гранатометов», – говорит майор. «Правда, – спрашиваю, – что в Кехви и Эредви есть грузинские военные?» «Полно там всяких. Но вы тоже можете их встретить. Выходят в банданах с оружием на дорогу и деньги вымогают. Увидите таких – возвращайтесь к нам», – напутствует майор.

Мы действительно неподалеку увидели человек пять в зеленой форме без нашивок. Оказалось, грузины. Представились сотрудниками уголовного розыска. Я спросила: правда, что их министр Окруашвили находится близ зоны конфликта? Они сказали: «Был здесь, теперь уехал».

Договорить мне не дал водитель. Он сказал, что ждать не может, пора ехать. Не успела я сесть, как машина буквально сорвалась с места. Оказывается, места здесь «не очень хорошие» – подряд три грузинских села, а «ночью все может случиться». В селах развевались грузинские флаги, изредка у дороги толпились мужчины в штатском, но никто нас не пытался остановить. «Повезло», – заметили мне в штабе МС в Цхинвали.

Солдатику Игорю (из Самары), стоявшему у шлагбаума, 20 лет. Он уже успел отслужить полтора «проклятых» года в Чечне, а в марте по контракту приехал в Цхинвали. «Здесь лучше, – говорит он. – В Чечне на базар, чтобы форму купить, приходилось ездить на БТРе, люди камнями забрасывали. А здесь относятся по- доброму». «А вы здесь зачем?» – «Откладываю деньги, уже немало собрал. Получаю по 20 тысяч в месяц. В Чечне я снайпером был. Там и по 50 тысяч платили». Российских миротворцев в городе любят. «Если они уйдут, – жалуется мне Ира, администратор гостиницы «Алан», – мы будем бежать отсюда. Если придут грузины, они наших мужчин посадят в тюрьмы».

Бабушка-грузинка, заночевавшая в Цхинвали по дороге в Тбилиси, возмутилась: «Ты зачем так говоришь? Да здесь, в Осетии, виноваты грузины. А в Абхазии – русские. Они там выгоняли грузин из своих домов. А Миша у нас хороший, он нам пенсии повысил. Теперь платит 20 лари в месяц (10 долларов.– Ред.)». «А мне Россия платит 50 долларов», – завелась администраторша. Еще немного, и женщины бы подрались.