Бычок остался в море

Каорле – рыбацкий городок, расположенный на Адриатической, «голенищной» части итальянского сапога. Вот уже много столетий подряд каждое утро здесь открывается оптовый рыбный рынок, где весь экзотический подводный мир – от кальмаров, омаров, мидий и других обитателей морских глубин до всевозможных рыбешек, рыб и рыбищ – становится миром коммерческим. Человек, сюда попавший, чувствует себя, как в Эрмитаже у знаменитой картины Снейдерса «Рыбная лавка». Но с начала июня вековая традиция нарушена – рыбаки всего прилегающего к Венеции побережья бастуют. Их моторные шхуны, вставшие на прикол в бухтах и каналах, сейчас похожи на парусники. На развевающихся над палубами белых полотнищах корявыми печатными буквами выражены все бесхитростные обиды и требования итальянских рыбаков: «Цайя, мне не нравится, что ты живешь в Венеции!», «Свежая рыба – только из Норвегии, спасибо тебе, Европейский Союз!», «Цайя и Галан, где вы?», «Политики, вы не рыбы, говорите с нами!»

Цайя – это президент Венецианского района, Галан – министр сельского хозяйства и рыбной ловли Италии. Евросоюз – главный враг, который, как утверждают рыбаки, введением новых унифицированных для всей Европы нормативов рыбной ловли, не учитывающих специфических особенностей региона, фактически обрек рыболовство страны на гибель. Прохожие, читающие призывы забастовщиков, их сути не понимают. Была она неясна и корреспонденту «НИ», но лишь до тех пор, пока рыбаки не повели меня на одну из своих шхун. Шхуна называется «Анна Мария». Мой собеседник Франческо Лука, 35-летний рыбак, показывает сети. Объясняет на наглядном примере: до 1 июня лов был – и мелкая рыбешка, такая как бычки, сардины, и каракатицы, и мидии, и прочие морские «фрукты», попадали в сети, величина ячеек которых составляла 20 см. Сейчас же по новым нормативам Евросоюза она должна быть увеличена в два раза. То есть бычки и сардины, не говоря уже о более мелкой живности, будут свободно выходить на волю, а рыбаки будут возвращаться домой с пустыми руками. К тому же отныне им предписано рыбачить вместо полуторамильной зоны, как это было всегда, на расстоянии минимум 3 мили от берега. А так далеко морские обитатели, которыми издревле промышляют местные рыбаки, не заплывают.

«Мы все понимаем, – говорит Франческо. – Какой-то не очень умный человек в Евросоюзе, не знающий специфики нашего рыболовства и наших условий, взял и вынес решение, не понимая, что рыбный промысел в Норвегии, к примеру, и у нас в Италии – не одно и то же. Но за что получает жалованье представитель Италии в Брюсселе, не говоря уже о нашем министре сельского хозяйства и рыбной ловли, а также президент Венеции, нам не ясно. Почему никто из них не озаботился, если не нашей судьбой, то хотя бы интересами итальянской экономики!»

«Эти нормативы – смерть для рыболовецкой отрасли Италии», – подтверждает Аттилио Падован, по прозвищу Барракуда. Ему сейчас 65, в море ходит уже ровно полвека, начинал еще с отцом. «А ведь рыбак работает, как каторжник. Выходит в море в два часа ночи, возвращается к вечеру. Продает рыбу оптовым покупателям приблизительно в десять раз дешевле, чем ее потом покупают в магазинах и ресторанах. В самый удачный период ловли мы зарабатываем максимум 1 тыс. евро в месяц, но случается, когда рыбы нет, и вообще ничего женам не приносим, сидим у них на шее. Новые нормативы не только отнимают средства к существованию у наших семей, они ведут к утрате традиций рыболовства, складывавшихся веками на Адриатическом побережье Италии», – сетует ветеран.

Только в Каорле сейчас не выходят в море более ста рыболовецких шхун. Сколько их стоит на якоре по всему побережью, подсчитать трудно. И забастовка эта отнюдь не «итальянская». Под этим термином во всем мире, как известно, подразумевается имитация работы. А в условиях, в которые поставлены местные рыбаки, «изображать» уже нечего.