Абхазский блицкриг

В минувший вторник началась и закончилась операция абхазских войск в Кодорском ущелье. Абхазы вытеснили грузинские части, находившиеся в этом районе вопреки Московским соглашениям 1994 года. Операция была проведена практически без потерь. С минувшего вторника абсолютно вся территория непризнанной Республики Абхазия контролируется сухумским правительством.

Быстро выезжаем из Сухуми по довольно приличному асфальту и мчимся к горам. Кодорское ущелье, словно гигантская труба, доходит до окрестностей Сухуми, а начинается возле Большого Кавказского хребта. Во время войны 1992–1993 годов, жившие в верховьях ущелья сваны заняли позицию нейтралитета, не беспокоя абхазов, что, в общем, устраивало сухумское правительство. Но с приходом к власти Михаила Саакашвили лидер кодорских сванов Нугзар Квициани вынужден был уйти в подполье. Сначала он скрывался в ущелье, потом вообще мигрировал из этих краев. Тбилисские власти разместили в селе Ажара так называемое абхазское правительство в изгнании, но наличие такого плацдарма для гипотетического вторжения всегда беспокоило абхазское правительство. Два дня абхазская авиация – это боевые вертолеты Ми-24 и легкие штурмовики L-39 – бомбила территорию Верхних Кодор, а во вторник после очередного авиаудара был высажен десант.

Пока выезжаем из Сухуми, узнаем, что абхазские резервисты продвигаются весьма активно. Проезжаем родное село Лаврентия Берия, говорят, еще целы стены дома, где он появился на свет. Впрочем, домов с рухнувшими крышами вокруг предостаточно. Внутри их растут деревья, сады одичали, и чем дальше в горы, тем меньше обитаемого жилья. Движение постоянно тормозится переходящими дорогу коровами, овцами и козами, чувствуют они себя спокойно и не опасаются транспорта. Как-то незаметно над головой появляются скалы, словно стена, они висят над нами, асфальт с каждым километром становится все хуже, скорость падает. У въезда в ущелье стоит пост абхазской военной инспекции, в ущелье без пропуска никого не пропускают. Предъявляем документы, нам в нагрузку дают двух пассажиров, которые только что вернулись из боя и привели с собой пленного. Одеты они, как и многие абхазские резервисты, очень живописно и пестро, одновременно и в камуфляж, и в гражданку. Вооружены резервисты своим оружием. Так построена абхазская армия. Каждый военнослужащий хранит дома свое оружие, форму, обувь и даже автомобили.

По дороге уже не мчимся, вместо асфальта – разбитая бронетехникой и не ремонтируемая с советских времен грунтовка, за окном удается рассмотреть монаха, который сидит за рулем «Жигулей», рядом находятся скиты, где молятся отшельники.

Потом дорога превращается в настоящий ад, микроавтобус чихает, пыхтит, цепляет дном за дорогу. Горы все выше и выше, внизу шумит быстрый Кодор. Наконец, за мостом микроавтобус останавливается и глохнет. Водитель Беслан разражается замысловатыми проклятиями, и дальше мы идем пешком.

Неожиданно под ногами появляются пятна асфальта, здесь до войны было село, сейчас все заросло лесом. Здесь жили не только мингрелы и сваны (грузинские народности), но и армяне, греки, русские и даже эстонцы. Видны только остатки сгнивших заборов, да кое-где какие-то железки, вот и все, что осталось от многолюдных и богатых сел.

Идем по дороге, ситуация становится тяжкой, впереди еще десятка два километров, жарит солнце. К счастью, нас подвозит инкассаторский броневик, на нем тоже едут на войну. Но сидеть внутри раскаленного стального сейфа – занятие не из самых приятных, особенно когда приходится колотиться о стальные стенки спиной.

И вот мы уже у цели, миновали последний пост российских миротворцев (они эвакуировались сразу после начала боевых действий в Южной Осетии, и их сменили абхазы). Здесь пир победителей. Бойцы абхазской резервной бригады, в возрасте от 20 до 60 лет, лежат на ковриках, едят, лениво курят. Все. Победа. Причем абсолютная победа. Ведь боевые действия, начавшиеся утром, закончились неожиданно и быстро.

Сорокалетний Алхас в нелепой сетчатой панаме показывает трофей – грузинский флаг, забытый в захваченном селе. «Там зачем-то европейский висел, даже я в школе учился, знал, что Грузия – это Азия, а зачем его грузины повесили, а?» Все потери проведенной операции – один раненый и убитый. «Парня так нелепо потеряли, – сокрушается Алхас. – Такой минер замечательный, а шутник какой был! Вот и подвела его шутка, надел грузинскую форму, брошенную полицейскую, и вышел во двор, а кто-то от неожиданности очередь дал». К сожалению, «дружественный огонь» – спутник всех без исключения войн.

Кстати, трофеев хватает; отступая, грузины бросили боеприпасы, «КамАЗы» с заведенными двигателями, две зенитки, миномет. Кое-кто из абхазских бойцов щеголяет в желтых американских ботинках. Такие получают все грузины, воевавшие в Ираке, тут же связанные в кучу кители американской песчаной формы, на рукаве одного из них запекшаяся кровь, есть и американские каски.

Мирного сванского населения ушло порядка тысячи человек, но всем им, по словам абхазского командования, предложат вернуться. «Мне такая война нравится, – сказал собкору «НИ» начальник разведки Тимур Зенов. – По-христиански это все прошло. Не надо нам их крови, ушли и пусть больше никогда не приходят». Причем вся операция была проведена похоже силами только абхазской армии, ни одного миротворца или российского военнослужащего увидеть не довелось.

Темнеет, где-то раздается одиночный выстрел, потом очередь, и уже все ущелье гремит салютом. Все ущелье гремит, переливается разноцветными трассерами. Торопимся побыстрее выбраться отсюда, чтобы не пополнить список потерь от неосторожной пули. По страшной дороге опять едем в Сухуми, на подступах к городу появляется сотовая связь, резервисты звонят домой, успокаивают родных, на глазах превращаясь из пулеметчиков, десантников и просто головорезов в отцов, мужей, сыновей. Здесь война закончена.