Всплытие показало

Стреляные гильзы от 100- и 45-мм пушек, разбросанные возле остова субмарины, а также ее изогнутый перископ позволяли предположить, что лодка вела бой, а затем была протаранена надводным кораблем. Кроме того, «официальный» момент уничтожения – 3 января 1940г. – не объяснял сигналов в длинноволновом диапазоне с позывными С-2, принятых советскими судами 14 и 21 января. При обнаружении остова подлодки появилась и еще одна загадка, требующая объяснения. Это прямоугольный вырез в районе центрального поста, будто бы сделанный автогеном. Действительно ли имело место проникновение в глубь субмарины? «Новые Известия» продолжили расследование, которое привело меня на Аландские острова и в Санкт-Петербург.

Первый успех ждал меня в архиве газеты Alands tidningen, публиковавшей ежедневные сводки Главного командования финских вооруженных сил о боевых действиях на суше, на море и в воздухе. В сообщении от 27 января 1940 года говорится следующее: «Несколько дней назад на одном из наших минных полей была уничтожена вражеская подводная лодка». Поскольку С-2 была единственной субмариной, погибшей в Зимнюю войну, речь могла идти только о ней. «Несколько дней назад», очевидно, не могло относиться к 3 января. Значит, «эска» погибла в 20-х числах января. Во второй половине января в Ботническом заливе, согласно советским архивам, оставались лишь две субмарины: С-1 (ушла из залива 19 января) и Щ-324 (ушла 20 января). Поскольку обе подлодки благополучно вернулись на базу, речь опять-таки могла идти только о С-2.

В статье в шведской Dagens Nyheter от 14 января 1940 года говорится о нападении 13 января на шведско-финский конвой в районе острова Мэркет двух подлодок. Субмарины выпустили две торпеды, которые прошли мимо целей. Шведские миноносцы в ответ стали сбрасывать глубинные бомбы, одновременно пытаясь протаранить подлодки. Действовавшая в этих краях Щ-324 сообщила по возвращении на базу об атаке конвоя одной (!) торпедой. С-1, другая советская подлодка оперировала в другом отведенном для нее квадрате в глубине Ботнического залива и не имела возможности атаковать противника, о чем и сообщил ее командир по возвращении на базу. Какой же подлодке принадлежала вторая торпеда? Кроме С-2, другого вероятного «соавтора» нападения на конвой найти невозможно. Не случайно наиболее интенсивные радиопередачи с позывными С-2 были зафиксированы 14 января, на следующий день после той атаки.

Тот факт, что советская подлодка была атакована надводным кораблем, подтверждает и характер ее разрушений. Субмарина расколота на три части: кормовую длиной около 35 метров, 20-метровую среднюю и полностью разрушенную носовую, также длиной около 20 метров. То есть имело место два взрыва на расстоянии 20 метров один от другого. Официальная версия столкновения с миной в этом случае не работает. Такие повреждения характерны именно для глубинной бомбардировки. Причем предварительно надводный корабль протаранил «эску», погнув ее перископ.

Кеннет Густаффсон, сотрудник Музея Мариехамна на Аландских островах, изучавший архивные документы ВМС Финляндии периода войны, утверждал в разговоре с «НИ», что единственный документ, ставший основанием для заключения финских военных о подрыве подлодки на минном поле 3 января – показания Экермана, смотрителя маяка Мэркет. Он видел подлодку с маркировкой С-2, шедшую в надводном положении ввиду маяка. Когда «эска» нырнула, смотритель отвлекся, направив подзорную трубу на полузатопленный транспорт. Услышав взрыв, он обернулся. Над морем вставало облако дыма. Экерман сообщил на допросе, что лодка, по его мнению, не успевала подойти к месту взрыва, и мина не могла ее уничтожить. Много лет спустя он, тем не менее, вполне определенно сообщил своему внуку, кстати, одному из участников команды, нашедшей «эску»: «Здесь лежит русский» и показал в сторону от острова Мэркет. Откуда появилась такая определенность? Скорее всего, он видел расправу с «эской», когда она пыталась прорваться домой в конце января.

Второй странный момент – указание на маркировку «С-2». В архиве аландской газеты я обнаружил заметку от 9 января 1940 года, в которой говорится о нападении всплывшей подлодки на шведский пароход «Фенрис». «Подлодка, находившаяся на расстоянии 400 метров, была окрашена в темный маскировочный цвет и не несла никаких обозначений», – утверждала газета. Впоследствии стало известно, что «Фенрис» был потоплен нашей Щ-324. Как выяснилось при дальнейших архивных поисках, никаких обозначений на рубках советских подлодок в то время не было. Вероятно, свидетельства о С-2 вкрались в показания смотрителя маяка впоследствии, чтобы не оставалось сомнений: именно С-2 погибла 3 января на минном поле. Финскому командованию зачем-то нужно было «утопить» лодку раньше момента ее истинной гибели. Возникает вопрос, с какой целью? Единственное разумное объяснение – финны отводили подозрения от нейтральной Швеции, активно помогавшей Суоми в Зимней войне. Если бы стало известно, что именно шведские корабли сопровождения погубили лодку, это вызвало бы серьезные осложнения отношений Стокгольма с Москвой.

Я встретился в Санкт-Петербурге с Александром Тутышкиным, сыном командира 13-го дивизиона подводных лодок, погибшего в последнем походе С-2. Александр Гаврилович многие годы пытался выяснить судьбу «эски», и, наконец, в прошлом году, после обращения к президенту России, дело сдвинулось с места. По запросу МИД России Швеция и Финляндия провели собственные расследования, оказавшиеся в высшей степени странными. Шведы сообщили, что не могут проводить изучение предполагаемого района гибели лодки, поскольку он находится в финских водах. Что же касается финской стороны, то она сообщила, что лодка лежит... в акватории Швеции. Экспертов из Суоми не смутило, что их выводы шли вразрез с официальной версией, озвученной Хельсинки в 1940 году и гласившей, что С-2 погибла на финском минном поле.

Вырез автогеном в корпусе затонувшей подлодки – не единственное доказательство проникновения в центральный пост неизвестных. Как и обещал нам дайвер Бьорн Розенлев, после беседы с корреспондентом «НИ» ныряльщики организовали новую экспедицию на «эску» и обнаружили, что рубочный люк аккуратно свинчен с петель и валяется рядом с лодкой. То есть имела место попытка проникновения в центральный пост не только через вырез в корпусе, но и через люк. Интерес ко второму отсеку понятен: именно там хранились все секреты. Сбылись худшие опасения командира Щ-317 Андронова, сообщавшего командованию после возвращения из Ботнического залива, что после возможной гибели С-2 «есть опасение за шифродокументы». С 20-х чисел января 1940 года этот район затянуло льдом, операцию по погружению на затонувшую «эску» можно было провести лишь после таяния ледового покрова. Зимняя война окончилась 13 марта 1940 года. Получается, что финны или кто-то другой (но с ведома финских властей, поскольку лодка лежит возле маяка Мэркет, на котором постоянно находились смотритель и радиотелеграфист) побывали на С-2 в мирное время. Значит, было нарушено международное право, запрещающее вторжение на госсобственность иной державы. К такой собственности относятся все военные корабли.

Именно этими опасениями (защитой шведов и нежеланием признать «взлом» подлодки), на мой взгляд, объясняются итоги «расследования», проведенного финнами в 2008 году. ВМС Финляндии не только не пожелали сообщить хорошо известные им координаты подлодки, но и «перенесли» ее в шведские воды, стремясь затруднить работу поисковиков. Коды, добытые финнами с С-2, возможно, помогли им потопить в годы Великой отечественной войны три наши субмарины в Ботническом заливе – С-7, Щ-305 и Щ-320. Каждый раз, когда эти подлодки всплывали для подзарядки батарей и сеанса связи с базой, рядом оказывалась финская подлодка. Подобного, как уверяют специалисты, не было в ту войну ни на одном из театров боевых действий на море.

Тайну С-2, возможно, помогли бы раскрыть новые погружения на нее. Однако дальнейший поиск теперь невозможен. Правительство Аландских островов, автономии в составе Финляндии, издало распоряжение о запрете погружений на «эску», мотивируя это тем, что на лодке находятся снаряды и торпеды. Заметим, что на Балтике в шведских и финских водах было найдено несколько советских субмарин, но запрет на погружения на них издавался лишь после соответствующего запроса российского правительства. В данном случае Аландская автономия почему-то не стала дожидаться просьбы Москвы.