Оправдан, но замаран

Биолога Замятнина, исследовавшего в Швеции болезни картофеля, на кафедре в Упсале называли «бриллиантовым ученым». Грант на его работу был отпущен до 2009 года. Руководство устраивало все – и работоспособность, и мягкий, уживчивый характер. Для коллег стал шоком арест Андрея, и в шведских газетах начали появляться интервью с его начальством и сотрудниками, пытавшимися защитить товарища. Суд трижды продлевал Замятнину сроки предварительного заключения, в полицию вызывались десятки людей, работавших с биологом в одних стенах. Жесткая секретность следствия не позволяла выяснить, за какие конкретные деяния Андрею предъявлены столь тяжкие обвинения, а администрация института пыталась успокоить взбудораженных ученых, намекая, что арест никак не связан со служебными обязанностями.

Страсти нагнетались громкими заявлениями генерального прокурора Томаса Линдстранда о том, что деятельность Замятнина нанесла ущерб оборонной мощи Швеции. Так создавалась психологическая атмосфера, в которой предстояло работать суду.

И вот обвинения лопнули, как мыльный пузырь. «Подозрения в шпионаже доказать не удалось, поскольку привлеченные нами эксперты утверждают, что материалы о научной работе университета земледелия, которые Замятнин передавал сотруднику российского посольства, не могут нанести ущерб тотальной обороне или иным образом повредить безопасности Швеции», – признался генпрокурор после освобождения Замятнина.

Сегодня очевидно, что охотники за шпионами погорячились в азарте погони и схватили невинного человека. Оправдать провал невозможно, и главной задачей обвинения стало утихомирить академический мир Швеции, возмущенный грубым и непрофессиональным вторжением контрразведки в научную работу. Утихомирить исследователей можно было лишь одним способом: подорвав в их глазах репутацию Замятнина, намекнуть им, что они защищают непорядочного человека.

И обвинение нанесло удар ниже пояса. Генпрокурор Линдстранд сразу после освобождения ученого принялся раздавать интервью, содержание которых скорее напоминало грязную сплетню, чем изложение фактов провалившегося обвинения. «Замятнин собирал и передавал в посольство данные о личной жизни исследователей, работающих или работавших в университете земледелия.

Встречи с представителем посольства проходили в Упсале, причем во время одной из них российский дипломат заплатил Замятнину за информацию. Правда, нам стало известно, что Замятнину предлагались деньги много раз, однако он от них отказывался», – сообщил генеральный прокурор.

«Личная жизнь» – это сильно, особенно если эту фразу давать без расшифровки. Коллеги Замятнина могут подумать, что он переправил в посольство все «грязное белье» научного сообщества. Но «личная жизнь» может подразумевать и совсем другое. Например, когда я приезжал в институт генетики, друзья Андрея Замятнина рассказывали мне, что он любит рыбалку и по вечерам играет в подвале института в настольный теннис. Об одном из его друзей говорили, что он сам жарит наловленных окуней и ест их, что у шведских рыбаков не принято. О другом – что он скучает по семье и что ему не нравятся шведские холода. Эти сведения – тоже «личная жизнь», и можно не сомневаться, что Андрей, как и любой из его ученых-соотечественников, мог рассказать что-то подобное в обычном разговоре со знакомым российским дипломатом, задавшим вполне безобидный вопрос: «Ну как тут у вас, ребята, дела? Как живете?»

«Страшное» обвинение в том, что Андрей однажды принял деньги от дипломата, также не выдерживает критики, поскольку это, скорее всего, носило частный характер. Коллеги Замятнина всем и каждому говорят о том, что последние два месяца биолог вынужден был брать взаймы, ожидая задерживающейся выплаты гранта. Жить было не на что, даже жена с дочерью не имели возможности приехать в Упсалу. «Он существовал практически за мой счет, у него был всего один свитер и одни башмаки», – рассказывал мне сотрудник Андрея Петр Божков. Поддерживали Замятнина и другие знакомые, в том числе, очевидно, и его приятель из посольства. Можно не сомневаться, что если бы речь шла о крупной сумме, переданной за шпионаж, прокурор бы ее с удовольствием назвал. А фраза «ему предлагались деньги много раз, но он от них отказывался» вообще вызывает сплошные вопросы. Или речь идет о шпионе-идеалисте, или это означает лишь то, что без крайней необходимости Андрей не хотел дополнительно одалживаться: ему и так предстояло возвращать деньги друзьям. Провалив дело, обвинение все-таки напустило ядовитого туману, чтобы в нем задохнулись защитники и друзья Замятнина, готовившие удар по контрразведке.

Надо признать, что операция «Очернение» прошла успешно.

«Неизвестно, вернется ли Андрей к работе в нашем институте, – признался в интервью газете «Дагенс нюхетер» шеф нашего биолога, профессор Кристер Янсон. – Прокурор ведь сказал, что он собирал информацию о сотрудниках института, поэтому мы должны решить, может ли Замятнин занять свое место в коллективе». По сути дела, это заявление означает, что на научной карьере Андрея Замятнина в Швеции поставлена точка. Более того, запущенная обвинением сплетня надолго испортит ему жизнь, где бы он ни работал. Защитник Ула Соломонсон вскоре подаст иск о материальном возмещении российскому ученому за двухмесячное пребывание в тюрьме. Речь идет об относительно небольшой сумме в несколько тысяч долларов. Но как возместить испорченную репутацию 29-летнего блестящего ученого, попавшего в неуклюжие лапы шведских охотников за шпионами…


Длительное пребывание Андрея Замятнина в тюрьме парализовало шведскую науку