Трудный поиск

Москва тоже заинтересована в возвращении беженцев, вот только вопрос, насколько это возможно в нынешней обстановке, учитывая вполне объяснимый всплеск антигрузинских настроений среди осетин.

В Тбилиси смотрят на перспективу судебного процесса с большим оптимизмом. «У нас есть все основания ждать справедливого решения Гаагского трибунала, так как Грузия может предоставить неопровержимые доказательства этнических чисток в Южной Осетии, – заявил «НИ» министр Грузии по вопросам реинтеграции Темур Якобашвили. – Тут для нас не так важно как-то Россию наказать, пусть над этим думают представители Международного суда, нас заботит в первую очередь проблема возвращения беженцев в свои дома. Поскольку очевидно, что они могут вернуться только под гарантии безопасности, а российские войска такую гарантию дать не способны. Мы рассчитываем на помощь международных организаций. Сейчас переговоры ведутся об участии одной из двух организаций, которые готовы предоставить своих миротворцев – ЕС и ОБСЕ. Мы уверены, что под их контролем проблему удастся решить, так как грузины и осетины веками жили вместе мирно на одной территории и могут жить так дальше, если искусственно не разжигать межнациональную рознь».

Многие в Грузии тем временем надеются, что Москва сама постарается вернуть беженцев. «Вне зависимости от того, как закончится процесс в Гаагском суде, Россия должна будет решать проблему вынужденных переселенцев из Южной Осетии, – пояснил «НИ» грузинский политолог Паата Закареишвили. – Это своеобразная проверка для воинского контингента, который претендует на звание миротворческого. Если они действительно миротворцы – их задача гарантировать мирное сосуществование грузин и осетин в этом регионе. В этом смысле именно Москва, а не Тбилиси заинтересована в том, чтобы беженцы вернулись и чувствовали себя в безопасности – только так Россия может избежать обвинений в этнических чистках. В этом смысле для Тбилиси как раз было бы выгодно попытаться устроить беженцев у себя, за пределами Южной Осетии, чтобы Россия продолжала выглядеть агрессором».

Россия теперь оказалась в ситуации сложного выбора: с одной стороны, надо показать, как быстро и умело Москва восстанавливает мирную жизнь в Южной Осетии, с другой – российские чиновники и парламентарии до сих пор пытались доказать, что грузины и осетины не могут жить вместе, поэтому всем следует признать независимость этой республики. Теперь российские политики пытаются совместить оба этих тезиса в своей позиции. «Будет ли решение Гаагского трибунала следовать букве закона или окажется политически ангажированным, в любом случае Россия должна, на мой взгляд, сделать все от нее зависящее, чтобы обеспечить возвращение и мирную жизнь грузин в Южной Осетии, – заявил «НИ» глава думского Комитета по делам СНГ Алексей Островский. – Да, мы раньше говорили о том, что грузины и осетины больше не могут жить вместе, но тогда речь шла о сосуществовании в рамках единого государства. На уровне обычных людей между этими народами нет проблем во взаимоотношениях».

Вот только у российских политологов есть серьезные сомнения в том, что Россия, при всем желании, способна обеспечить возвращение грузин в Южную Осетию. «Я не думаю, что сейчас существует возможность вернуть грузинских беженцев, причем не из-за российских войск, а из-за самих осетин, – заявил «НИ» эксперт Центра Карнеги Алексей Малашенко. – После того как грузинские села были разгромлены, вряд ли сами грузины захотят вернуться обратно. Может быть, через какое-то время, когда раны немного заживут, это и станет возможным, но точно не сейчас». При этом решение Международного суда эксперт предсказать не берется: «Что решит Гаагский трибунал на нынешней антироссийской волне говорить сложно, но лично я бы воздержался от термина «этнические чистки», – говорит Алексей Малашенко. – Да, действительно, из Южной Осетии целенаправленно вышвыривали грузин, но, во-первых, тут был не только этнический, но и социальный критерий (грузинские анклавы были куда более преуспевающими). Во-вторых, были здесь и смешанные браки, был опыт мирного сосуществования. Давать какие-то однозначные оценки я бы не стал».