Posted 4 сентября 2014,, 20:00
Published 4 сентября 2014,, 20:00
Modified 8 марта, 02:05
Updated 8 марта, 02:05
Сказать, что не знающему русского языка израильтянину отечественная классика незнакома, будет преувеличением. Классические произведения русской литературы начали переводить на древнееврейский язык еще в ХIХ веке, когда слово «иврит» практически не употреблялось. В прошлом веке в различных переводах на иврит вышли произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского, Тургенева, Гоголя, Леонова, Шаламова, Солженицына, Евтушенко и других русских писателей и поэтов. Но за переводы текстов, в которых встречались бранные слова, именуемые по-русски матом, толмачи браться опасались. Так, на магазинных полках ивритоязычной литературы не найдешь ряда произведений Пушкина (его стихотворение «Телега жизни», к примеру) и поэмы Ивана Баркова «Лука Мудищев». Их-то и предложено теперь перевести в рамках литературного конкурса.
Но перекладывать эти книги с языка оригинала знатоки иврита остерегались вовсе не из-за страха перед законом. Никаких запретов и штрафов ни за какие специфические выражения в израильском законодательстве нет. Переводчики опасались, что их просто не поймут: ведь в иврите нет никакого аналога русским матерным выражениям.
В российско-израильском фильме «Кофе с лимоном», выпущенном в 1994 году, Александр Абдулов сыграл роль актера Валерия Островского, переехавшего на Святую землю. По сценарию, в Островского влюбилась израильская девушка. И вот в процессе одного из разговоров на повышенных тонах эта самая девушка произносит знакомое каждому носителю «великого и могучего» фразу: «Пошел ты... к такой-то матери!» Точности ради замечу, что «пошел ты» она сказала на иврите: «Лех ата». А вот дальше русскоязычным понятно и без перевода. Пораженный не столько женской категоричностью, сколько использованием иностранкой русского мата, герой Абдулова пытается усовестить подругу, но та, удивившись, только и спросила: «А что особенного я сказала?» Собственно, тот же самый вопрос мог бы задать любой не знающий русского языка израильтянин.
Ругательств в иврите вообще немного. Например, на этом древнем языке «накнИк» (то есть «колбаса») в определенном контексте будет означать «подзаборно-заборное» слово. Кстати, в арабском языке, также являющимся официальным в Израиле, «ник» может пониматься по-разному. Поэтому старайтесь не произносить в окружении арабских друзей такие русские слова, как, например, «понедельник» и «вторник». Могут не так понять.
И в иврите, и в арабском есть обидное слово «шармУта». Означает «проститутка». Есть чисто ивритский эквивалент – «зонА». Выражение «бен зона» («сукин сын») может относиться и к женскому полу. Хотя в этом случае правильнее говорить «бат зона» – вроде как «сукина дочь» или что-то в этом роде. Но в общем-то этими выражениями, которые, согласитесь, никак не могут считаться полными эквивалентами русскому мату, список неприличных слов в иврите и ограничивается. Даже исконная седьмая буква ивритского алфавита «зайн» (палочка с полукружочком внизу) может считаться неприличной только в соответствующем контексте. Тогда, в том самом контексте, она и будет означать слово, которое в России иногда (будем считать именно так) пишут на заборах.
Справедливости ради следует сказать, что, собственно, русские «крепкие» выражения в Израиле употребляются, и даже, бывает, в стенах парламента. В конце 1970-х гг. депутат Йоси Сарид, представлявший тогда партию «Авода» («Труд»), пожаловался с трибуны кнессета на премьер-министра Менахема Бегина, назвавшего его, лидера оппозиции, известным русским словом из трех букв. Сарид произнес это слово и пояснил для незнающих, что это грубое русское ругательство.
Впрочем, русский мат в устах израильтянина подчас звучит очень не по-русски. В иврите вообще много русских слов, но лишь немного измененных в произношении в соответствии с фонетическими особенностями семитских языков. Например, «исторья» (по-русски «история»), «психологья» («психология»), «балаган», «идиот» (не путать с «идийот» – в переводе «известия»). С матом произошло то же самое. В иврите нет мягкого знака и соответствующего смягчения. Поэтому и говорят ивритоязычные «твою мат» вместо полного русского аналога. Но даже эта, так сказать, адаптация не считается нецензурным словом, которое подлежит «запикиванию» в телерепортажах.
В «Триумфальной арке» немецкий писатель Эрих Мария Ремарк устами одного из своих героев, эмигранта Бориса Морозова, утверждал, что только в русском языке матерное выражение и может, по сути, означать мат: остальные языки до настоящего мата недотягивают. Правоту немецкого классика подтверждает и иврит. Так что израильским переводчикам, рискнувшим участвовать в литературном конкурсе, предстоит нелегкая задача. Тем интереснее будет узнать, кому лучше всех удастся донести до израильтян поэтические хулиганства Пушкина и Баркова...