«Груз, который я несу, неподъемен»

Есть тайны, которые нельзя разгадать, к ним можно лишь прикоснуться. У меня прикосновение к такой тайне состоялось в октябре 1989 года. Это был последний месяц правления шефа Болгарской компартии Тодора Живкова. Моему приезду в село Рупите, что в окрестностях города Петрич, предшествовали формальные условности уклада тогдашней жизни этой балканской страны: звонки местных коллег в административные органы Петрича, переговоры и рекомендации... Что, конечно, нарушало ауру предстоящего таинства.

В компании болгарского журналиста Ивайло Петрова и его жены, оперной певицы, мы поджидали Вангу на лужайке, недалеко от маленького домика, где она обычно «вела прием». Вокруг деловито вышагивали грациозные цесарки, а на крыльце дома казначей-бухгалтер готовился, как обычно, взимать плату с посетителей (для соотечественников – 100 левов, т.е. примерно 2 доллара, для иностранцев – 50 долл.). Прибыль шла в госказну, а сама Ванга получала жалованье, причем весьма скромное. В нескольких метрах от крыльца стояла длинная очередь. Люди в основном были в черном. Всех этих посетителей сюда привело несчастье. А выстаивали они здесь порой по две недели. В селе в то время не было ни столовой, ни гостиницы, вообще никаких условий для мало-мальски сносной ночевки. Но тяготы паломничества каждый волей-неволей выносил до конца.

В этот раз первым прошел американец, как позже выяснилось, бизнесмен. Вернулся минут через десять, веселый и одновременно обескураженный. Сказал, что Ванга знала и о благотворительной деятельности, которой гость из Штатов стал заниматься после излечения от рака, и о Цветане, его болгарской подруге. Ясновидящая напутствовала американца на дальнейшие добрые дела. Настал наш с Ивайло черед. Зашли вместе. Ивайло переводил. Маленькая комнатка, крохотный стол, табуретка. Перед этим казначей очень буднично взял с нас деньги и выдал квитанцию. Сажусь напротив, пододвигаю Ванге кусочек сахара, который в течение недели накануне встречи исправно клала перед сном под подушку. Так научили знающие люди. Ведь Ванга считывала информацию о человеке либо с сахара, либо с рубина, либо с кварца. Она бледна, лицо неподвижно, под закрытыми веками (Ванга ослепла в 12-летнем возрасте, попав в песочный ураган) красные дужки. Говорит громче, чем обычно общаются между собой люди. Меня охватило жуткое ощущение, что видишь не совсем живого человека. «Ты – не врач, не инженер, ты – писателка». – сказала женщина. Это «писателка» позволило вздохнуть с облегчением. Я знала, что Ванга не любит журналистов и, как правило, выгоняет их, равно как и тех людей, чьи дни, как ей кажется, сочтены. Вот выгонит, думала я, а потом гадай, по которой из двух причин. «У тебя болен один из родственников. У него больное сердце и была операция на желудке. Но он проживет еще несколько лет». Да, родственник такой был, и прожил он еще около трех лет. «У тебя погибла приятелка. Погибла в машине. Она сейчас стоит рядом со мной и просит, чтобы ты дала ей воды». Тут я почувствовала, как от испуга начинает кружиться голова. На самом деле совсем незадолго до этого в автокатастрофе погибла моя близкая подруга. Похоронили ее на родине в Севастополе. На похороны я не летала. «Как я могу дать ей воды?» – прошептала я, цепенея от ужаса. «Ты должна съездить к ней на могилу и полить там цветы. Она обижается, что ты не была у нее на кладбище...» И это было правдой, и насчет кладбища, и, возможно, насчет «обиды» тоже…

Вскоре Ванга сняла руку с сахара, тем самым дав понять, что наше с ней свидание закончено. На мое место сел Ивайло. Ему было сообщено, что он журналист (повезло – не выгнала!) и что работа его жены связана с горлом. Кроме того, Ванга знала о младшем сыне Ивайло, «который поздно женился». Но добавила, что у него есть и «большой сын», о существовании которого он не знает. Всю обратную дорогу Ивайло гадал, что же это за «большой сын». В самом конце пути сказал: «А, может быть, на самом деле есть? Надо будет выяснить». «Желаю успеха», – холодно сказала его жена и больше с ним не разговаривала. Я же думала о другом. О существовании странного перекрестка судьбы и совести, живого и ушедшего, на котором всю жизнь выпало находиться этой по сути малограмотной, наивной деревенской женщине. Почему для столь трудной миссии Провидение избрало именно ее?

Как-то Ванга сказала: «Оплакивайте мою жизнь. Потому что груз, который я несу, неподъемен». Может быть, во время того урагана, что девочкой поднял ее в воздух и швырнул обратно, она нечаянно, но на всю жизнь зацепилась за «дверцу» между двумя мирами?.. «Не желайте слишком много, вы не сможете расплатиться», – призывала людей Ванга. В этих словах, думаю, закодировано еще одно простое послание: все подконтрольно и фиксируется на незримых, но тем не менее реальных скрижалях. Кто знает, может быть, она и была послана нам в современницы только затем, чтобы мы догадались об этой не укладывающейся в сознании «подконтрольности».