Урок французского

У моего старого друга Лорана Вийета, преподавателя истории выпускных классов в лицее Поля Элюара, в нынешней «битве цивилизаций» своя маленькая баррикада, но я знаю, что он ее никогда не сдаст. Лоранов лицей – в Сен-Дени. Этот пригород большого Парижа не в чести у туристов, сюда изредка заезжают поглазеть на усыпальницу королей да на «Стад де Франс», где на позапрошлом чемпионате мира по футболу блистали Зидан сотоварищи. Некогда «красный пояс» большого Парижа давно уже стал афроарабским: пролетариев во Франции в принципе осталось немного, они не живут в таких «проблемных» кварталах. А если живут, то голосуют за кандидатов «Национального фронта» Ле Пена – тех, кто призывает «очистить страну от арабов и черных, которые лишают работы».

В лицее контингент соответствующий: достойно представлены все стороны света, во всяком случае страны, которые когда-либо состояли во французской колониальной империи. Мою попытку найти в списочном составе класса (38 учеников) хоть одного «истинного француза» Лоран высмеял, но позже признал, что года четыре назад один, «почти истинный», был. В начальных и средних классах многие с трудом говорят по-французски, к выпускным постепенно осваиваются, но тут начинаются другие истории.

– Размахивать на уроках ножами я их отучаю к концу первого года, – рассказывает Лоран. – С прочим сложнее. Хиджаб? Это частности, суть в другом. Как правило, в таких классах выпускной экзамен сдают процентов 20, не больше. У меня – где-то под 50.

Это, собственно, и есть его баррикада. К июню-июлю, когда наступает выпускная пора, Лоран временно отключается от контактов с миром: он днями и ночами натаскивает учеников. Каждый балл, каждая бакалаврская степень («бак» – на местном жаргоне), дающая право продолжить учебу и шансы найти работу – предмет личной гордости учителя и учебного коллектива. Каждый провал – это человек, отданный улице, где его подхватывает, как невесело шутят учителя, «иная образовательная система». Это не пустые слова для Франции с ее 5-миллионной исламской общиной, страшным опытом взрывов в метро (алжирские боевики устраивали их в Париже лет на 10 раньше, чем чеченские в московской подземке) и периодически бунтующими пригородами. Нынешним летом масштаб угрозы обозначил доклад французской контрразведки, который лег на стол министра внутренних дел. Проанализировав обстановку в 3 тысячах пригородов, аналитики спецслужб свыше 600 из них квалифицировали как проблемные. Попросту говоря, как гетто.

Это значит, что в них не действуют в полной мере законы Пятой республики. Их заменяют иные – семейные (полигамия), религиозные (например, шариат), нравственные и даже языковые – нормы, которые иммигранты привозят из своих стран и воспроизводят на родине Монтескье и Мольера. Иногда к этому их поощряют извне. Не далее как месяц назад израильский премьер Ариэль Шарон призвал французов еврейского происхождения иммигрировать на Землю Обетованную – это, мол, долг каждого иудея. Еврейская община Франции, к ее чести, восприняла эту идею в штыки.

В этих условиях интеграция – мучительная, медленная и непременно основанная на общих для всех законах – единственный способ самозащиты светской республики. Одной из таких норм и стал закон «О светскости», в просторечии – «закон о платках», запрещающий ношение «подчеркнутых» (зримых) религиозных символов в школе. Принят он был в марте этого года по настоянию директоров учебных заведений, обратившихся за поддержкой к президенту республики. Педагоги признались, что больше не в силах решать головоломки вроде того, как заниматься физкультурой в мусульманских платках-хиджабах, что делать с теми, кто отказывается учиться в Рамадан или отказывается изучать биологию по религиозным мотивам.

Президент педагогам внял. Была создана комиссия, после полугода общенациональной дискуссии представившая проект: запретить все зримые религиозные символы (мусульманские хиджабы, иудейские кипы, крупные христианские кресты и т.п.), добавить в перечень школьных выходных (французы и так учатся едва не меньше всех в Европе) праздники нехристианских религий и т.п. Парламент подавляющим большинством (494 «за», 36 «против») закон принял – после чего на Францию обрушилась волна уличных протестов.

Показательно, что первыми за голову схватились на набережной д’Орсе, в МИД. Тогдашний министр Доминик де Вильпен сразу предупредил, что за пределами Франции объяснить это нововведение до нереальности сложно. МИД бросился созывать корреспондентов из арабских стран, разъясняя, что закон не антимусульманский, а светский, что касается он только тех, кто учится в государственных школах. Но было поздно. По исламскому миру – от Египта до Индонезии – пошли протесты под лозунгами «Долой светскую диктатуру!». «Заклятые друзья» англосаксы устами мэра Лондона Кена Ливингстона сравнили принятый закон с антиеврейскими мерами, которые принимались во Франции времен гитлеровской оккупации. В том же Лондоне 14 исламских организаций постановили провести 4 сентября в масштабах всей Европы «День ношения хиджаба». Почуяв, что «колыбель демократии» явно «подставилась», исламские боевики решили атаковать.

То, что развязка драмы с заложниками приурочена к началу учебного года, с которого во Франции вступает в силу злополучный «закон о платках», выдает с головой авторов сценария. Логика по-алькаидовски дьявольская: получается, что если закон не отменят, правительство само подпишет смертный приговор соотечественникам. Да что там правительство – каждый педагог, который остановит у входа школьницу в хиджабе и после двух недель «диалога» (как предписывает закон) отчислит ее из школы. Но и это не все.