Жесткая обложка «Майн кампф»

Адольф Гитлер был назначен канцлером Германии 30 января 1933 года. «Кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает права на жизнь», – эти строчки из «Майн кампф» на какое-то время определили судьбу всего немецкого народа. Отец моих знакомых – двух сестер из баварской деревни Устерсбах, Лизы и Матильды, относился к числу тех, кто «не хотел участвовать в драке». Однажды «вживую» услышав выступление фюрера, он сказал: «Гитлер – это война». Отца звали странным именем Гиацинт. Он был выбран в Устерсбахе бургомистром еще до прихода нацистов к власти и открыто не поддерживал Гитлера. За это его лишили брони, которая распространялась в нацистской Германии на крестьян, и отправили на фронт.

Вернувшись из плена осенью сорок пятого, Гиацинт собрал односельчан и сказал приблизительно следующее: «Мы переворачиваем старую страницу нашей жизни и постараемся туда не заглядывать. Мы были включены в систему под названием «Гитлер». Добровольно ли, нет ли, но все равно в конечном итоге против нашей воли. Эта система, слава богу, закончила свое существование». По случайному, но символичному совпадению именно в тот день, когда начался Нюрнбергский процесс, Гиацинт снова был выбран бургомистром своей деревни, поубавившейся за годы войны на треть. Ему суждено было прожить ровно сто лет. А брат его жены, Генрих, тоже воевавший на Украине, был убит в день своего 18-летия. Утром он написал матери и сестрам письмо о том, как ему надоела война, а вечером его убили.

Теперь внуки Матильды и Лизы старше, чем был их дядя. Сестры помнят, что, когда закончилась война, толстая, хорошо изданная «Майн кампф» переместилась с книжной полки в туалет и у нее стали день ото дня таять страницы, пока не осталось ни одной. Жесткую обложку отец бросил в камин и сказал: «Вот и вся польза от этой книги, все остальное – вред…»

Красивые баварские деревни Устерсбах и Фишах – поля, холмы, пруды, столетние дубы над ними. И буквально в каждом доме висят в рамочках фотографии дедов и прадедов в форме солдат и офицеров двух мировых войн. Поймав взгляд российского журналиста, хозяева смущаются: «Такое было время, им было от времени никуда не деться».

Августу Летенмайеру уже за девяносто. Он высок, подтянут и строг. Здесь, в деревне, и до Второй мировой, и после держал мясную лавку. Сейчас семейным бизнесом заправляют дети и внуки. Жена, проводив Августа на войну, дождалась его домой только через 14 лет. Август был унтер-офицером вермахта. Во время Сталинградской битвы получил отпуск домой, но уехать не успел – попал в окружение и плен. Он помнит, что пленные получали в день 200 г хлеба и что их, отвоевавших свое оккупантов, подкармливали местные жители: «Русские – очень добрый, сердечный, абсолютно незлопамятный народ. И если бы хватило сил, я хотел бы съездить к ним однажды и сказать спасибо». На прощание Август сказал мне: «Как жаль, что Гитлер забрал мою молодость, конфисковал ее в пользу «Майн кампф».

А вот его сосед по деревне Карл Хартмуд о годах, связанных с именем Гитлера, вспоминает чуть ли не со священным трепетом. Он ушел служить в СС добровольно. В их глубоко верующей католической семье было 12 детей. Жили в крайней нужде. Когда Гитлер, придя к власти, впервые ввел пособие на детей, мать сказала: «Вот люди ругают Гитлера, а ведь мы молиться на него должны».

Карл верил Гитлеру. «У нас в подразделениях СС была очень строгая дисциплина. Если в вермахте солдатам выдавались сигареты, то нам вместо сигарет полагалось молоко. Нам было запрещено посещать бордели, тогда как обыкновенным солдатам это не возбранялось. Мы, эсэсовцы, были, как правило, выше ростом, моложе, подтянутее и красивее солдат вермахта», – вспоминает Карл. Единственной ошибкой Гитлера он считает то, что фюрер не объединился... со Сталиным и не пошел совместным походом на Америку.

Карлу повезло, что три года послевоенного плена он провел у англичан. Там прочитал на немецком «Братьев Карамазовых» и «Крейцерову сонату». Но, как говорится, не в коня корм. «Ни один человек в Дахау не был казнен без персонального судебного приговора! Все делалось в строгом соответствии с законом», – кипятится старик. Он совершенно уверен и в том, что печи крематориев в Дахау построили американцы, чтобы демонстрировать их туристам и клеветать тем самым на нацистский режим.

Переубеждать его бесполезно. Как и рассказывать о том, что на стрельбище возле Дахау искусство попадания в цель из стрелкового оружия отрабатывалось на живых мишенях. В основном это были советские военнопленные, которых привозили сюда, на стрельбище, на грузовиках и наручниками приковывали к пяти врытым в землю столбам. А в Дахау существовала специальная мастерская, где другие заключенные чинили поврежденные пулями наручники...