Шахматист Анатолий Карпов

– Анатолий Евгеньевич, что для вас значит 60-летний юбилей?

– Для меня это прежде всего лишний повод встретиться с друзьями. Все ведь занятые люди. Но надеюсь, что все, кого я пригласил, приедут. Это будет именно общение, а не какое-то пафосное мероприятие. Иногда у немолодых уже людей есть просто желание собраться вместе и вспомнить прошлое.

– Гарри Кимович Каспаров приглашен?

– У него сейчас свои дела. Но известные люди ожидаются. Какие и где будем отмечать – сюрприз, говорить не буду. 50 лет, например, праздновал в Большом театре. Кстати, заодно отметим еще одну дату. 27 мая исполнится 30 лет нашим незабываемым партиям с Корчным.

– А дальнейшие планы?

– Надолго не загадываю. Пока планирую 12 июня открыть школу своего имени в Чехии. Есть еще один проект, под условным названием «Париж – Базель». Его смысл в том, чтобы продвинуть шахматную идею в этих городах. Впрочем, у меня много и долгосрочных проектов. Однако я назвал те, которые пока на первом месте.

– Анатолий Евгеньевич, вам действительно есть что вспомнить, ярких эпизодов в вашей жизни хватало...

– Не только ярких, но и курьезных. Смешные моменты сопровождали меня всю жизнь. Окончив школу с золотой медалью, я поехал из Тулы поступать в МГУ на физмат. Отец мне говорит: «Ты хоть подготовься к вступительным экзаменам». А я ему заявил, что и так все знаю. В итоге для поступления мне не хватило всего полбалла. Но в те времена было правило, что абитуриент, которому не хватило всего чуть-чуть для поступления именно в МГУ, на престижный тогда факультет, мог передать документы в другой вуз. Недолго думая я решил поступить на физмат ЛГУ. Проще говоря, поехал в Ленинград и сразу получил студенческий билет. Меня поздравили, пожали руку. Довольный, я решил сразу поехать домой в Тулу. Но, когда сошел с поезда в Москве, чтобы купить конфеты, ко мне подошли люди в штатском и настойчиво попросили проехать вместе с ними. Потом я узнал одну историю. При МГУ была очень сильная шахматная секция. И перед тем, как уехать в Ленинград, я заглянул туда. Я был хоть и начинающим, но уже известным шахматистом. Руководитель этой секции, оказывается, меня опознал, доложил начальству, что, мол, Карпов заходил. А ректор был большим любителем шахмат. Он заставил подчиненных найти мое личное дело. Когда понял, что меня не приняли, то лично обзвонил все престижные вузы. Вот так меня и отловили. Так я оказался в МГУ.

– Но закончили вы все-таки Ленинградский университет.

– И это еще одна курьезная история. Была такая шахматная команда «Буревестник». За нее заставляли играть всех без разбора. А я хотел выступать за ЦСКА. После первого курса я решил перевестись в Питер. Там меня надежно защитили от всех «буревестников».

– У вас с властью всегда складывались хорошие отношения?

– Как вам сказать… Дело в том, что в нашей стране были и до сих пор не перевелись швондеры и шариковы. Люди, отличающиеся отсутствием образования и способностей. В конце 70-х годов на одном из шахматных турниров в ФРГ я выиграл «Мерседес». Но швондеры не разрешали мне привезти его в Москву. Я зарабатывал для Советского Союза миллионы, а эти шариковы считали себя умнее всех. Ну как тут не вспомнить Филиппа Филипповича Преображенского! С его «Дайте мне бумагу, чтобы ни один Швондер не подходил»! И наш посол в ФРГ, представляете, такую бумагу мне дал. За подписью Андрея Андреевича Громыко. Швондеры прикусили языки.

– А с генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым часто общались? На кадрах кинохроники можно увидеть, как он вас целует в щеку…

– Было такое. Он вручал мне правительственную награду. Я пока на память не жалуюсь, так вот с Брежневым я виделся всего три раза. Как мне кажется, он не был большим любителем шахмат, больше интересовался хоккеем и фигурным катанием. Вместе с тем он с уважением и пониманием относился к спортсменам-победителям. Вот одна история. В 70-е годы я очень хотел сыграть с Бобби Фишером и даже встречался с ним для переговоров. А швондеры заподозрили меня в том, что я хочу продать или отдать титул чемпиона мира американцам! И мне пришлось на самом высоком уровне доказывать, что я могу и готов обыграть Фишера! Я действительно был в этом уверен. Увы, но было уже поздно. Матч не состоялся, но с меня сняли подозрения чуть ли не в государственной измене. А то я слышал, что в КГБ дело якобы даже возбудили.

– А как с другими руководителями государства общались?

– Очень хорошие отношения в свое время сложились с Михаилом Сергеевичем Горбачевым и Борисом Николаевичем Ельциным. Может быть, дело в том, что я неконфликтный человек. Я считаю, что надо уметь выстраивать отношения с людьми. Умею сглаживать углы. Ссориться по пустякам не буду. Правда, когда касается принципиальных вещей… Не смолчу.

– Наверняка есть и партии, которые хочется вспомнить…

– Я бы мог вспомнить поединки с Каспаровым, Корчным, которые навсегда вошли в историю шахмат. Но мне сейчас больше вспоминаются поединки со Львом Полугаевским, в 1974 году претендовавшим на титул чемпиона мира. Он предпочитал закрытые схемы игры, в частности так называемую сицилианскую защиту. Очень крепкий и неудобный был соперник. Но мне удалось придумать оригинальный ход конем. Он вошел в учебники. Можно сказать, это ход Карпова.