Posted 21 августа 2014,, 20:00
Published 21 августа 2014,, 20:00
Modified 8 марта, 04:23
Updated 8 марта, 04:23
Вторая ракетка России Дмитрий Турсунов
– Дмитрий, вас уже довольно давно не видно в профессиональном туре. В чем дело?
– Меня до сих пор беспокоит травма ноги, полученная еще на «Ролан Гаррос». По мере сил пытаюсь решить данную проблему.
– Когда планируете вернуться на корт?
– Мне бы самому очень хотелось это знать. Я обошел много докторов, но по-прежнему не совсем понятно, как следует лечить мое повреждение и когда я смогу играть.
– Надо полагать, настроения сложившаяся ситуация вам не добавляет?
– Позитива мало, но вешать нос я не намерен. Положительного эффекта печаль уж точно не даст.
– Но в юбилейном, 25-м Кубке Кремля сыграете?
– Если успею восстановиться. Мне очень бы этого хотелось.
– Теперь это единственный по-настоящему элитный теннисный турнир, который проходит в России. Скажем, «Санкт-Петербург Оупен» мы уже потеряли. Пугающая тенденция?
– Почти все в этом мире закономерно. Нынешняя ситуация является прямым отражением отношения к теннису в нашей стране. Будем честны перед собой: за последние годы интерес к игре значительно снизился. Потому и нелегко теперь найти спонсоров. Когда наши спортсмены стабильно демонстрировали высокие результаты, за теннисом следила вся страна, включая высшее руководство. Но в какой-то момент завершили выступления Евгений Кафельников и Марат Сафин, остальные стали сдавать позиции – и всё, интерес начал стремительно угасать.
– Спад в нашем мужском теннисе был неизбежен?
– Смена поколений должна проходить плавно и безболезненно. В нашем случае этого не получилось. Сейчас в России просто нет молодежи соответствующего уровня. Почему? Опять-таки я связываю это с общим падением интереса к теннису.
– Странно: россияне неплохо проявляют себя на турнирах «Большого шлема» среди юниоров, но испытывают огромные сложности с переходом в профессионалы.
– Успехи на юниорском уровне не дают никаких гарантий будущей карьеры. Звездой может стать и теннисист, не особо котировавшийся в 16 лет. Например, когда я сам был юниором, чтобы побеждать большинство соперников, достаточно было просто уметь держать мяч в игре. К тому же теннис – дорогостоящий вид спорта. Не каждый способен потянуть такую ношу.
– Вы, кстати, помогаете российскому юниору Аслану Карацеву. Как сложились ваши отношения?
– Случайно. Ко мне обратился директор Таганрогской академии тенниса Александр Куприн и попросил помочь Карацеву. Слово за слово, так и познакомились. Мне показалось, что Аслан – очень талантливый игрок. Он неплохо выступил на прошлогоднем Кубке Кремля. Ему нужно развивать свои способности. У успеха много слагаемых. Теннис вообще состоит из мелочей. Чем старше становлюсь, тем отчетливее это понимаю.
– Как-то вы обмолвились, что слишком поздно начали понимать значение психологии в теннисе. Что имели в виду?
– В нашем виде спорта необходимо понимать влияние одного процесса на другой. Скажем, если человек заливает дизельное топливо и при этом не знает, что оно повредит двигатель, то так и будет продолжать это делать. У нас очень важна роль тренера. Теннисисту нужно помочь найти себя, если требуется – разжевывать детали. У любой неудачи на корте есть свои причины. Специалист призван анализировать их и затем устранять. В таком случае спортсмен получает возможность прогрессировать. Если игрок и тренер действительно мотивированы на совместную работу, рано или поздно они найдут ответы на все вопросы. Однако на это может уйти очень много времени. Куда здесь без психологической устойчивости? Потерпев поражение, нужно возвращаться на корт и вкалывать как ни в чем не бывало.
– В Кубке Дэвиса сборная России скатывается все ниже и ниже. В обозримом будущем ей удастся вернуться в Мировую группу?
– Без игроков высокого уровня этого точно не произойдет. Мы не можем вдруг начать побеждать, не проделав необходимой работы.
– Пару лет назад вы назвали главным матчем своей карьеры победу над американцем Энди Роддиком, которая вывела сборную России в финал Кубка Дэвиса-2006. Вы и сейчас так считаете?
– Увы, за последние годы я провел не так уж много больших матчей. А тот поединок памятен прежде всего значимостью момента. Не знаю, были ли у меня более важные игры. Но верю, что еще будут. Тут, правда, уже не все зависит от моего желания.
– А какие воспоминания остались от победного финала против Аргентины в том же розыгрыше Кубка Дэвиса?
– В первую очередь в памяти осталась радость от завоеванного трофея. Помню, как готовился к выходу на корт при счете 2:2. Мне просто безумно хотелось тогда сыграть! Однако Шамиль Тарпищев в последний момент предпочел выставить Сафина. Марат победил, а значит, ход нашего капитана полностью себя оправдал. Я понимал, что решение принято в интересах команды, а потому совершенно не расстроился.
– Тем более что вместе с Сафиным вы выиграли тогда парную встречу.
– Решающая схватка – все-таки немножко другое. Здесь особый адреналин. Но, может, и хорошо, что определить судьбу финала доверили не мне, а Сафину. А то, бывает, ходишь весь такой бравый, но стоит выйти на корт – и душа улетает в пятки. Кстати, о том матче остались и неприятные воспоминания.
– Неужели?
– Сразу после его окончания все ребята куда-то разбежались, и мы даже толком не посидели все вместе за столом. Естественно, нас не возили по городу на автобусе и не приглашали на прием к президенту. В общем, я испытал смешанные чувства... Радость победы выветрилась очень быстро, и наступило ощущение пустоты. В 2002-м, после первой победы в Кубке Дэвиса, как мне рассказывали, было совсем иначе. А что творилось в Сербии – у них вообще вся страна неделю гуляла после триумфа в Кубке Дэвиса!
– И почему тогда так получилось?
– В 2006-м всем казалось, что мы обязаны выигрывать такие матчи, что это не фантастический успех, а обыденность и закономерность. Прошло восемь лет, нынешнее положение вещей вам известно.
– А как вообще получилось, что вы стали именно теннисистом?
– Все получилось само собой. Знаете, не было такого момента, что я вдруг осознал: все, связываю свою жизнь с теннисом. У меня было детство обычного ребенка. В развитии спортивной карьеры даже больше меня самого был заинтересован мой папа. Утром мы делали зарядку и вместе шли тренироваться. Даже когда я уехал в Америку, буквально вся его жизнь крутилась вокруг моего тенниса. Много позже я понял, что отец положил годы своей жизни на алтарь моих будущих успехов. Наверное, не каждый родитель способен на такое.
– Вам уже 31 год. Не прикидывали еще, чем заняться по завершении карьеры?
– Пока нет. Для начала еще нужно понять, в какой сфере я мог бы быть реально полезен обществу, где требуется мое присутствие. Ну и я сам должен испытывать мотивацию к этой деятельности. Признаться, меня очень пугает неизвестность. Что будет после тенниса? Наверное, рождение заново. Это сравнимо со студенчеством, когда молодой человек уже окончил институт и лицом к лицу столкнулся со взрослой жизнью.
– Недавно вы назвали своей любимой спортивной командой сборную Канады по керлингу. Почему именно ее?
– Это была шутка, которую поняли не все. Мне просто смешно, когда керлинг называют спортом. Да, я понимаю, что и там люди тренируются, но по физическим нагрузкам керлинг и близко не стоит с тем же теннисом с его пятисетовыми матчами. Хотя уверен, что в керлинге есть своя специфика и с наскока успеха там не добьешься. Поэтому мое заявление ни в коем случае не было каким-то наездом или проявлением неуважения – скорее приколом. Иногда мне задают глупые вопросы, и на них хочется отвечать соответствующим образом.