Гимнастка Ксения Афанасьева

– Ксения, после Монпелье вы признались, что соревноваться вам было не по себе. Почему?

– Мне правда было очень страшно. Когда выходила на вольные, меня всю трясло. Делала упражнение, а рук и ног под собой не чувствовала. Столько адреналина, что тяжеловато было себя контролировать. А вот на опорный прыжок я отправлялась уже более спокойной. Коленки дрожали, но, по крайней мере, волнение не мешало работать. Потом вообще стало легко. То ли «перегорела», то ли привыкла, но в целом соревнования прошли в радость.

– Несмотря на долгую карьеру в сборной, в личных выступлениях вы всего лишь во второй раз завоевали золотую медаль чемпионата Европы. И снова в вольных упражнениях. Надо полагать, сильно обрадовались успеху?

– Я даже не могу описать свои эмоции. Были и слезы, и огромный восторг. Я же знаю, сколько сил было вложено в эту медаль. Пусть даже она завоевана не на чемпионате мира, а на «Европе». Если бы вы только знали, сколько специалистов, тренеров, докторов помогали мне вернуться на прежний уровень!

– Перед глазами до сих пор стоит картинка с московского чемпионата Европы-2013. Вы тогда сорвались с брусьев в квалификации многоборья...

– Рыдала так, что ни тренер, ни мама не могли меня успокоить. Если бы потом не выиграла «золото» на вольных, точно ушла бы из гимнастики раз и навсегда. А вообще мысли об окончании карьеры посещали меня еще перед лондонской Олимпиадой. Тут еще и нога начала беспокоить... Но расстроилась я, конечно, не из-за этого. А из-за того, что не получилось на домашнем первенстве выступить так, как хотелось. Я же очень серьезно готовила именно многоборье, брусьям уделяла больше всего внимания. До сих пор не могу понять, почему так сложилось. Возможно, потому что я работала по старинке, без накладок, то есть голыми ладонями держалась за жерди. И не удержалась.

– Зато спустя два месяца вы здорово выступили на Универсиаде в Казани. Что было потом?

– Первую операцию мне сделали сразу после студенческих игр, вторую в декабре, третью уже в начале 2014 года. Как выяснилось, оторвалась связка голеностопа. Возможно, все обошлось бы меньшей кровью, но сначала врачи не стали браться за сложную операцию, пытались решить проблему консервативным путем. Я тоже искренне надеялась, верила, что еще чуть-чуть – и боль уйдет. Но ни после первого хирургического вмешательства, ни после второго особых улучшений не наступало, прыгать я по-прежнему не могла. Отсюда и все мои внутренние метания: сначала, когда медики вселили надежду, была уверена в скором продолжении тренировок и выступлений. Затем начали закрадываться дурные мысли. Я уже сомневалась, что когда-нибудь сумею полностью восстановиться. Плюс ко всему добавилась еще одна проблема: когда я все-таки решилась на третью операцию, выяснилось: из-за сильно запущенного состояния голеностопа в нем еще и кость воспалилась.

– Как же вы соревновались все это время?

– К постоянной боли можно привыкнуть. В юности все переносится гораздо легче. Это сейчас я буквально каждой клеточкой чувствую, что 23 года для гимнастки – возраст очень солидный. Приходить в зал и каждый день подвергать организм тяжелым нагрузкам нелегко не только физически, но и психологически. Помню, в тот период, когда я моталась по больницам, больше всего мне хотелось проснуться утром и почувствовать себя нормальным здоровым человеком.

– Тогда что все-таки сподвигло вас на возобновление тренировок?

– Хочется уйти из спорта на высокой ноте, с чувством выполненного долга, чтобы потом ни о чем не жалеть.

– Два «золота» чемпионата мира, олимпийское «серебро»... Разве этого недостаточно?

– В Лондоне мы взяли второе место в команде, а я мечтаю о личной медали. Во всяком случае сейчас я поставила себе именно такую цель. Это трудно, но, мне кажется, я должна справиться. Надо только потерпеть.

– Уверенность в своих силах тоже приходит с годами?

– Конечно. Но ее нужно подкреплять результатами. Уверенность и самоуверенность – разные вещи. Вот сейчас перед континентальным первенством я чувствовала, что нахожусь в хорошей форме. И каждый день делала свои вольные на «ура». Однако, приехав в Монпелье, увидела помост, и у меня вдруг началась настоящая паника: «А вдруг не смогу?» Вообще, когда я в форме, выхожу на ковер только с одной мыслью: если все сделаю, как надо – выиграю. Но тут мне действительно пришлось поволноваться.

– В том числе и из-за ковра?

– Да. Зрители ведь даже не догадываются, что порой стоит за нашими нелепыми ошибками и падениями. Само покрытие ковра было плюшевое. А вот щиты, пружины – жесткие. Когда бежишь, кажется, что ковер мягкий. На самом же деле он очень жесткий. То есть складывается обманчивое ощущение. Насколько у меня ноги сильные, а все равно мышцы подзабились, загудели. С другой стороны, все были в равных условиях. При этом я слышала, что данный вопрос возьмут на рассмотрение: на Играх в Рио вроде бы собирались уложить точно такой же ковер. Ну а я еще почему так волновалась? Клаудиа Фрэгапан (гимнастка из Англии, показавшая третий результат в вольных упражнениях. – «НИ») и Джулия Штайнгрубер (швейцарка, серебряный призер. – «НИ») таку-у-ую акробатику делают! Трудно было предположить, кому судьи отдадут свое предпочтение. На самом деле я очень рада, что победила. Значит, в вольных по-прежнему ценят красивую хореографию – и танец, и сложные повороты – а не только мощь.

– Ксения, в том же Монпелье был еще и опорный прыжок. Причем повышенной сложности. Как же вы его выполнили после трех операций на голеностопе?

– Если ты прыгаешь спокойно, как все – два винта – тебе ничего не светит. Либо как Маша Пасека и Штайнгрубер идешь ва-банк и делаешь два с половиной. Я этот прыжок тренировала и раньше, прыгала его еще на Универсиаде. А сейчас вспомнила. Хотя, если честно, сама не ожидала от себя такой прыти. Наверное, мы, спортсмены, все-таки немножко сумасшедшие люди.

– А что дальше, еще не задумывались?

– Я очень люблю животных и всегда мечтала стать ветеринаром. Тренировать? Нет. Быть тренером я никогда не хотела, не готова всю жизнь провести в гимнастике. Есть намерение попробовать себя в чем-то другом. Вот ветеринарная академия – может быть.