Тренер паралимпийских чемпионов Ирина Громова:

– Ирина Александровна, после такого тяжелого сезона собрать себя на чемпионат России трудно?

– Многие из тех, кто выступал в Ванкувере, приехали в Ханты-Мансийск уставшими после многочисленных встреч и чествований дома. Плюс во многих регионах снега давно уже нет – ребята не тренировались. Но чемпионы – они везде чемпионы. Для всех нас этот старт интересен не только тем, что здесь можно было просмотреть молодежь с прицелом на Сочи-2014, но и тем, что в следующем году в Ханты-Мансийске состоится чемпионат мира по лыжным гонкам и биатлону среди паралимпийцев. Естественно, у нас возникали некоторые трудности, ведь лыже-биатлонный стадион был построен для здоровых спортсменов. Но для этого мы и провели чемпионат России, чтобы все проверить и до следующего года доработать. Например, реконструировать трассу, которая на данный момент не совсем готова к проведению паралимпийских стартов. Но я не сомневаюсь, что Ханты-Мансийск в состоянии сделать все, что необходимо. В прошлом году мы проводили здесь чемпионат России по легкой атлетике среди «опорников» и были в восторге! Вообще восхищаемся всем, что в Ханты-Мансийске делается для инвалидов. Специально для следж-хоккея здесь переоборудовали ледовый дворец! Вы слышали, чтобы еще где-нибудь в России переоборудовали стадион для инвалидов?

– Честно говоря, нет. Специализированного центра подготовки для паралимпийцев у нас в стране, насколько мне известно, тоже нет.

– А не нужны специализированные. Не нужно нас выделять. Просто все базы для обычных спортсменов должны быть доступны и инвалидам. Вот мы сейчас были в Сочи на поднятии флагов Олимпиады и Паралимпиады все вместе, пообщались вдоволь. Удовольствие получили колоссальное и мы, и олимпийцы. В этом году мы в Отепя тренировались с нашими лыжниками и биатлонистами. Так паралимпийцев тренеры в пример ставили. Мол, что вы ноете, смотрите, как ребята тренируются… В Москве, например, нам готовиться негде. Раньше в Лужниках собирались, теперь и это проблема. То ремонт, то закрыто, то не проехать. Так мы на Воробьевых горах катаемся по тротуару. Или в Бутово. Бывает, что выезжаешь на дорогу, а там машина может облить водой, и вообще небезопасно. Но отдельные базы нам делать не надо. А то что, так и будем от обычной жизни прятаться? Спортсмены-инвалиды – нормальные люди, такие же, как и мы все. Так же на тренировках вкалывают, так же волнуются перед стартом, у них так же глаза горят. Да еще как горят… А видели бы вы, как они еще все друг за друга переживают?! Когда слышу про группировки какие-то в обычных командах, своих еще больше уважать начинаешь. В большинстве у нас дружная, спокойная команда.

– Паралимпийцы вообще, наверное, менее капризны, более дисциплинированны?

– Да не сказала бы. А чем они отличаются? Тем, что у них рук-ног нет. Я не работала со здоровыми спортсменами, поэтому мне трудно сравнивать. Могу сказать только, что «сачки» и у нас есть. Даже в Ванкувере были такие, кто не понял всей ответственности момента, должен был завоевать медали, а думал проскочить на авось. Но в основном у нас трудяги, конечно. Вот часто спрашивают, что самое трудное в тренерской работе с инвалидами. Жалко их. Нельзя жалеть, конечно, я и вида не показываю. Хотя хочется, например, им побольше отдыха дать, где-то с нагрузкой отнестись помягче. А нельзя. Они же так стараются, так борются на соревнованиях, что если проигрывают потом из-за слабости, из-за жалости твоей, поражение их потом еще больней переживаешь. Гораздо больше, чем на тренировках. И все равно жалко. Вижу ведь иногда, что вот этому, пока он чего-то достигнет, еще столько надо всего перелопатить… А вот этот больших успехов, как ни старайся, не добьется. И что делать? Это здоровому человеку можно сказать – иди, в чем-то другом себя попробуй, а здесь? Он же живет здесь, в коллективе. Сейчас спорт для инвалидов – один из способов жить, существовать, получать какие-то деньги. Вот мы хоть и говорим, что инвалидам и работать можно, а реально пойди посиди на коляске целый день на пятой точке. Можно угробить последнее здоровье. И почки не выдерживают, и пролежни могут появиться… Уж лучше, как это ни тяжело, заниматься спортом. Для настроения, для самоутверждения, возможно, для заработка. И пусть у нас есть ребята, которые никогда не будут чемпионами, но они получают удовольствие от общения. Мы стараемся друг другу помогать, отдыхаем вместе замечательно.

– Вы их находите или они вас?

– Сейчас уже они меня находят. А раньше я ходила, искала, агитировала за спорт…

– Особый, сильный характер нужно иметь, чтобы вот так работать…

– Да помогать нужно людям, просто помогать. Пусть не завоюем мы золотых медалей, но я вот смотрю на них, и мне нравится, как они между собой общаются, как друг к другу относятся, как друг другу помогают… Как страдают от того, что у кого-то что-то не получается, понимаете? Как они в Ванкувере сейчас за Светку Ярошевич переживали, которая, понятно, пока не может ничего победного показать, ведь всего два года назад для нее проблемой было сесть в инвалидную коляску. А Маша Иовлева? Родители от нее отказались сразу после рождения, и она попала в интернат. Сейчас живет в Сыктывкаре, в интернате для умственно отсталых детей. Интернат достаточно тяжелый, но я бы не сказала, что Маша какая-то прямо умственно отсталая. Да, она очень плохо слышит, да, почти не говорит, но ведь с ней с детства никто не занимался! Вообще никто! Если бы Маша росла в семье, родители бы это как-то поправили. У нас в команде Маша тренируется с 2005 года, и достаточно серьезно. А начинали мы с того, что на сборах учили буквы. Сейчас она уже читает, пишет – не литературные сочинения, конечно, но вполне осознанно. После выступления на Кубке мира тренер купил ей компьютер, сейчас она совершенно спокойно выходит в Интернет, общается по скайпу, пишет, что с ней происходит. Очень эмоционально, кстати. Если бы Машка была умственно отсталой, она не была бы способна учиться. Она стала в Ванкувере чемпионкой, Света пока нет. Но отношения этих людей между собой, то, что все они хорошие, надежные люди уже сейчас, это главнее, я считаю.

– Рассказывают, что если бы не вы, Иовлева могла бы вообще не поехать на эту Паралимпиаду?

– Маша была кандидатом в команду еще перед Турином-2006. Правила позволяли тогда выступать на Паралимпийских играх с 16 лет, а у нее как раз 18 февраля день рождения. Чего я только не выслушала! Мне говорили: да ведь у нее проблемы с головой! Приходилось отвечать: а вы помните, что мы вообще-то работаем с инвалидами, и они у нас разные. У кого-то проблемы с ногами, у кого-то с позвоночником, а у кого-то и с головой. Одна дама, отвечавшая за развитие паралимпийского спорта на очень высоком, можно сказать, государственном уровне, когда мы сказали, что начнем тренировать с Машей биатлон, заявила: да ведь она прямо на дистанции кого-нибудь застрелит! К счастью, эта дама и некоторые другие деятели в паралимпийском спорте сейчас уже не работают. Сейчас тоже стоял вопрос, что Маша не поедет на Паралимпиаду. Пришлось включать связи. Спасибо Владимиру Богачеву, начальнику нашего департамента в Центре спортивной подготовки Минспорта. Мише Терентьеву, ныне депутату Госдумы, который напрямую позвонил главе Коми Вячеславу Гайзеру. Переругалась со всеми, руководителям Паралимпийского комитета России буквально ультиматум поставила: если хотите медалей – Маша должна быть в команде.

– Как вы сами попали в инвалидный спорт?

– Судьба, наверное. Я входила в сборную СССР по лыжным гонкам, мой друг занимался прыжками с трамплина. В 1981 году на сборах он неудачно нырнул и… В общем, в результате перелома оказался в инвалидной коляске. Знаете, я сейчас очень хорошо понимаю людей, которые пострадали в результате теракта, потому что до сих пор не забыла это жуткое чувство – одиночество. Когда кажется, что ты один на белом свете со своей бедой. Мы все-таки не совсем простые люди были, члены сборной команды в Советском Союзе и вдруг – опустились в пропасть. Мы не нужны стали никому. Сейчас, когда с Ириной Скворцовой беда случилась, весь мир это всколыхнуло, и слава богу. А тогда – сломались и сломались. Все забыли. Пройти через это, конечно, было безумно тяжело. Надежды не было ни на кого, только на себя. Спасибо, нашлись друзья, которые не бросили. Приспособились мы как-то к этой жизни, стали более мобильными. Помню, купили «Запорожец» – счастливы были просто страшно, даже орали от удовольствия. Ну а дальше… Мы же спортсмены, наркоманы в своем деле. Стали потихоньку тренироваться, искать таких же, как мы, приглашать на соревнования. Можно сказать, мы с мужем и начинали развивать у нас в стране спорт среди инвалидов. Пытались делать какие-то крепления на лыжах, доставали экипировку… А я, видно, все, что сама в свое время не добегала – карьеру спортсменки, естественно, прекратила, – в других стала вкладывать. Какие-то знания из личного опыта были, но училась много. Все-таки в инвалидном спорте достаточно много нюансов. Первые лет пять у иностранцев, которые давно работали с такими спортсменами, брала информацию, от лыжников на соревнованиях не отходила, вопросы задавала, все записывала. А сейчас уже своя методика наработана, которая результаты приносит, уже свои секреты есть…

– Когда отношение к инвалидному спорту у нас в стране реально изменилось?

– Такого внимания, как сейчас, никогда не было. Еще успех в Турине, конечно, сильно наше общество всколыхнул. После Нагано и Солт-Лейк-Сити мы в Москву прилетали с медалями золотыми, нас никто не встречал. Помню, 5 тысяч долларов получили. Какие тогда это были деньги! Мы с мужем ремонт в квартире сделали, ребенка родили…

– И все-таки профессию тренера сегодня не очень-то жалуют в обычном спорте, а уж в инвалидном тем более?

– Почему? Раньше посмотришь в заявочном листе – в графе «тренер» только и стояло «самостоятельно, самостоятельно»... А на последнем чемпионате страны по легкой атлетике на одного спортсмена по три тренера было записано.

– А одна из самых болевых проблем большого спорта – отсутствие резерва – для вас тоже не стоит?

– У нас все наоборот получается. У нас же долго считалось, что в России, как и в СССР, инвалидов нет. В 2002-м, на чемпионате страны перед Солт-Лейк-Сити, у нас выступали три «колясочника». Девочек в категории «стоячих» спортсменов-инвалидов не было вообще. В прошлом году – уже человек 30. Сейчас – 50. Люди, напротив, хотят себя проявить, показать. Надо только помочь им в этом.