Posted 9 февраля 2009,, 21:00

Published 9 февраля 2009,, 21:00

Modified 8 марта, 07:39

Updated 8 марта, 07:39

Обладатель Кубка  Стэнли Сергей Брылин:

Обладатель Кубка Стэнли Сергей Брылин:

9 февраля 2009, 21:00
Пауза в чемпионате Континентальной хоккейной лиги, связанная с выступлением сборной России на третьем этапе Евротура, подходит к концу. Кахаэловцы, за исключением, естественно, сборников, имели последнюю возможность перевести дух перед решающими матчами регулярной части первенства и стадией плей-офф. И «Новые Известия»

– Сергей, до плей-офф уже рукой подать, а игру СКА по-прежнему не назовешь стабильной. Белые полосы у вас чередуются с черными. Чем это можно объяснить?

– Мне кажется, нам немного не хватает психологической устойчивости. И еще – готовности играть с первой до последней минуты. В начале сезона мы довольно долго искали свою игру – не могли понять, как нам нужно действовать, чтобы добиваться результата. Потом мы это поняли, начало все получаться. Сейчас все опять немножко разладилось... Я не хочу оправдываться. Но когда три ведущих игрока твоей команды получают серьезные травмы – это, конечно, не помогает.

– Как по ощущениям: 35 лет для профессионального хоккеиста – это много или очень много?

– Пока здоровье позволяет играть на серьезном уровне. Да и не чувствую я себя на 35. Помню, как когда-то, пацаном, смотрел на 35-летних игроков. Мне казалось, что они такие старые уже... А сейчас мне 35 – и что? Лет на 27–28, не больше, себя ощущаю.

– Если не ошибаюсь, в советской высшей лиге вы дебютировали в 1991 году в ЦСКА. Нет желания «округлить» карьеру до 20 сезонов?

– Почему бы и нет? Пока хоккей приносит удовольствие. Если будет спрос на мои услуги – почему бы и не поиграть еще?

– Вот еще вопрос, имеющий отношение к возрасту. Не так давно много шума наделало интервью одного из руководителей СКА, нашего прославленного хоккеиста Игоря Ларионова, в котором он довольно резко высказался по поводу Евротура. Мол, этот турнир в его нынешнем виде не нужен состоявшимся игрокам, что лучше его использовать для просмотра перспективной молодежи. А вы что думаете по этому поводу?

– В НХЛ я привык к тому, что в календаре нет таких длительных перерывов, как в КХЛ по причине этапов Евротура... Я понимаю, о чем говорит Игорь. И, конечно, для меня было бы лучше, если бы чемпионат был более «плавным». Хотя иной раз эта пауза нужна, а бывает – не нужна категорически. Например, когда команда на ходу, ее перерыв в чемпионате сбивает. А вот как сейчас, когда у команды что-то не получается и много травм, он идет на пользу. Есть возможность осмыслить то, что мы делаем, внести какие-то поправки. Да и ребята подлечатся, вернутся в состав, и нам будет полегче. Я также могу понять и руководителей сборной. Потому что им нужно просматривать игроков к чемпионату мира... В целом, думаю, можно найти какой-то компромисс в этом вопросе.

– Вся ваша карьера прошла в НХЛ. Андрей Назаров, тоже немало поигравший за океаном, а ныне тренирующий челябинский «Трактор», как-то рассказывал о своих первых ощущениях от этой лиги. Мол, впервые войдя в раздевалку, он понял, что попал в джунгли... А какими были ваши ощущения, когда вы в 1994-м оказались в раздевалке «Нью-Джерси Дэвилз»?

– Я был молодым пацаном, попавшим совершенно в иной мир. Все было очень необычно, интересно... Глаза были круглые... Но я бы не назвал раздевалку «Дэвилз» джунглями. Ко мне отнеслись очень хорошо. К тому же в команде были русские ребята – и Валера Зелепукин, и Александр Семак, которые мне очень помогли в адаптации. Вероятно, свою роль сыграл и тот факт, что 1994-й был годом локаута в НХЛ. После тренировочного лагеря я отправился в фарм-клуб – там коллектив подобрался очень молодой, мы вместе проводили время, особых инцидентов внутри команды не было. И от первого сезона в «Нью-Джерси» у меня остались самые теплые воспоминания. К тому же мы выиграли тогда Кубок Стэнли.

– Вас и потом ссылали в фарм-клуб. И причем уже после того, как вы выигрывали Кубок Стэнли...

– Тем и прекрасен спорт, что нужно каждый день выходить на площадку и доказывать, себе и другим, свою состоятельность.

– Самый трудный момент в карьере помните? Когда хотелось все бросить...

– Бросить хоккей почему-то никогда не хотелось... А самый трудный момент был минувшим летом. Так получилось, что меня поставили в непростую ситуацию, и пришлось принимать такое решение, которое до этого никогда принимать не приходилось. И оно было бы, может, не столь сложным, будь я один. Но тогда я больше переживал за жену и детей, чем за себя и свою дальнейшую карьеру. Потому что после 14 лет, проведенных на одном месте, решиться на переезд, конечно, тяжело. Хотя у меня был контракт еще на один год, но мы приняли решение вернуться в Россию. Я не видел перспективы в «Нью-Джерси».

– Получается, тема НХЛ теперь закрыта навсегда?

– Не знаю. Не хочу загадывать. И не хочу зарекаться. Ведь еще полгода назад я даже не предполагал, что окажусь в России. А я – здесь, и играю в СКА. Поэтому – кто знает, что будет дальше.

– Кубок Стэнли тяжелый?

– Да. Я с ходу не вспомню, сколько он весит, но достаточно тяжелый. Впрочем, когда его поднимаешь, об этом, конечно, не думаешь. Потому что это настолько приятный момент...

– А когда самые сильные эмоции были? В первый раз или в последний?

– Наверное, в последний (в 2003 году. – «НИ»). Потому что тебе уже не 20 лет, и ты понимаешь, насколько тяжело это все достается. Тем более что год для меня выдался исключительно тяжелым. И выиграть в конце сезона Кубок Стэнли – для меня было наградой свыше. От хоккейного Бога... Мне тогда летом, накануне сезона, сделали операцию на колене. Оно меня столько лет беспокоило... Я порвал связки еще в 1997-м и играл потом без связок пять лет. Так вот сделал операцию, целое лето восстанавливался. Конечно, первое время было тяжело. И только-только начал чувствовать себя в своей тарелке, как в феврале сломал кисть в игре с «Вашингтоном»... Думал: все, сезон для меня закончился. Потому что перелом был достаточно серьезным – со смещением, с зажатием нерва... А затем я вернулся на лед во втором раунде плей-офф. И мы выиграли Кубок Стэнли... Он дался наибольшей кровью.

– Про американских болельщиков ходят легенды. В особенности про их порой безумные проявления любви... Вам с подобным приходилось сталкиваться?

– Конечно. Как сейчас помню... Каждый год наш клуб организовывал специальное мероприятие для болельщиков из фан-клуба. Это был своего рода «обед по итогам сезона», примерно за неделю-другую до конца регулярного чемпионата. Награждали лучших игроков в различных номинациях, а также людей, которые внесли большой вклад в развитие хоккея вообще в штате Нью-Джерси, благодарили болельщиков за поддержку... И вот как-то на одном из таких мероприятий ко мне подходит человек и говорит: «Сергей, ты мне очень нравишься. Твоя игра очень нравится моей жене. Мы очень большие болельщики «Нью-Джерси». И мы решили назвать свою дочку твоим именем». Я опешил. Говорю: Сергей, мол, это же мужское имя! А он мне: «Да ты не беспокойся, мы назовем ее Брылин». И действительно, назвал свою дочку моей фамилией.

"