Posted 7 апреля 2005,, 20:00

Published 7 апреля 2005,, 20:00

Modified 8 марта, 09:36

Updated 8 марта, 09:36

Оксана Баюл

Оксана Баюл

7 апреля 2005, 20:00
Событий в жизни 26-летней Оксаны Баюл хватит на троих. Блестящие победы в любительском спорте и золотые горы в Америке обернулись пять лет назад для сироты из Днепропетровска и олимпийской чемпионки Лиллехаммера-1994 в женском одиночном катании страшной автомобильной аварией и принудительным лечением от алкогольной зав

– Времена, когда все встречи с прессой начинались с вашего приветствия: «Ну что, придурки, о чем сегодня говорим?», остались в прошлом?

– В прошлом, в прошлом. Понимаете, в то время – я и так в принципе не закрытый человек, – а тогда и вовсе как открытая карта для людей была. Со мной можно было делать все, что угодно. И началось: она это, она то… Единственный способ борьбы с прессой – это уйти от прессы. И говорить ей всякие гадости – вот вы мне говорите гадости, и я вам буду! Ничего хорошего я себе этим, конечно, не придумала. По своей натуре я очень дерзкий, очень целеустремленный человек, но не плохой. Как мне кажется. Я всегда протяну руку тому, кому плохо, и тому, кому хорошо. Да, я выиграла Олимпиаду, меня увезли в Америку, я здесь живу, и у меня появились большие финансовые возможности… Но я же не одна такая, которая Олимпиаду выиграла! А из меня раздули… Я абсолютно искренне ничего не понимала. Была наивным ребенком, которому давали уже не два «Сникерса», о которых я всю жизнь мечтала, живя в Днепропетровске, а коробками присылали. Потом компания вообще предложила: давай подпишем контракт, будешь получать столько шоколадок, сколько захочешь. То есть рамки, в которых живет человек, стерлись. И от этого, я думаю, у меня крыша и уехала. А прессе американской того и надо – сделала из меня суперзвезду, забыв, что внутри я остаюсь сама собой.

– Девочкой-сиротой с трудной судьбой…

– Вот именно. Отношения с тренером обострились, со всеми вокруг. Вы понимаете, у меня генная зависимость от алкоголизма. Я это выяснила два года назад, съездив на Украину впервые за все это время. Выяснила, встретившись впервые со своим отцом. Я понимаю теперь, что моя история неординарная. Сразу наверх! Может, если бы я в очереди немного постояла, то и жизнь по-другому бы сложилась.

– То есть?

– Медаль, тем более олимпийская, из массы составляющих складывается. Судьи, окружение, ситуация… Если бы не последняя тренировка, где немка Таня Шевченко пробила мне ногу коньком, еще неизвестно, кто бы ту Олимпиаду выиграл. До этого все газеты трещали о бедной Кэрриган, которой ножку сломали (американской фигуристке незадолго до Игр по «заказу» ее соперницы по сборной Тони Хардинг сломали ногу железным прутом. – «НИ»). А тут вдруг пресса на меня переметнулась – бедная, несчастная, сирота…Действительно, появилась какая-то история. Тем более до последнего момента я на самом деле не знала, выйду на лед или нет. А когда все-таки вышла, все были в восторге. Самое интересное, что за две недели до Олимпиады я была не очень-то хорошо готова. Прыжки были неплохие, но их надо было склеивать между собой, а судьи уже сидели на тренировках… Но в решающий день я с больной ногой действительно сильно прокаталась. Не ожидал, наверное, никто. Пока гимн Украины искали, Самаранч (тогдашний президент Международного олимпийского комитета. – «НИ») уехал, флаг вверх ногами повесили… Знаете, сейчас думаю, что меня американские продюсеры все равно бы в США увезли. Они бы на этом деньги заработали. Представляете, что такое для них – девочка с моей судьбой?! Вот они меня и приняли всей душой. Удочерили, полюбили. А потом началось – падение, чехарда, разбивание машин, алкоголь, мужики, тусовки. Нормальная шоу-жизнь. Если бы все сейчас приключилось, я бы, может, и знала, как это хоть немного контролировать. А так в 20 лет все закончилось больницей.

– Встреча с отцом, от которого у вас генная зависимость от алкоголя, по чьей инициативе состоялась?

– По моей. Пыталась найти его по каналам в Америке, но это очень долго. Позвонила в Днепропетровск на старый каток и говорю директору: мои мама с папой сидели в школе за одной партой и, видимо, жили рядом. В общем, нашли мне моего отца через двадцать минут. Дали телефон, но я не смогла позвонить – боялась. Позвонил Женька, мой гражданский муж (он сын украинских эмигрантов), и мы полетели домой через неделю. Когда встретились, бабушка с хлебом-солью, отец впереди, у меня – истерика. Папа, бабушка, мы все плакали. Потом в дом прошли, и отец вытащил из комода все вырезки обо мне. Он ушел от нас, когда мне было два года, и у него тоже жизнь сложилась несладко. Семьи как таковой нет. Есть брат, но у того нет своих детей. То есть из этих двух Баюлов я единственная, кто может еще фамилию сохранить.

– Из клиники вы вернулись другим человеком?

– Да. С того момента не беру в рот спиртного. Я и внешне очень сильно изменилась. Опухшая ведь была, с мешками под глазами. А тут опять стала похожа на нормального человека. Когда мы ехали в больницу, я спросила своего психолога, человека, которому очень благодарна: Фрэнк, ты думаешь, я там умру? Он говорит: если не поедешь – умрешь. А я действительно была однажды на грани самоубийства. Первые десять дней в больнице я просто спала. После долгой-долгой спячки начала ходить на встречи – как эта болезнь лечится? Поняла, что единственный способ – не брать стакан. Не придумали еще таблетки, ничего… И мне промыли мозги. Результат, наверное, был налицо. Потому что даже доктора говорили: ты готова выходить на улицу, в люди. А я боялась – как же я буду теперь воспринимать реальность? Вышла через три с половиной месяца. Хорошо, что рядом оказался тренер, который протянул мне руку, не думал о личной выгоде, а просто хотел моего возвращения на лед. Это была Наталья Линичук. Вот тогда я с ней и приезжала на три дня в Москву, тренировалась по ночам в «Сокольниках». Сезон откаталась у нее, а потом узнала, что мой прежний тренер, у которого я занималась еще ребенком, Валентин Николаев переехал из Одессы в Америку, и приехала к нему.

– Он, кстати, рассказывал, что согласился вновь работать с вами только после того, как понял, что вы действительно хотите начать все сначала. Баюл, говорил он, не может вернуться ради возвращения. Ей нужен триумф.

– Конечно. Правда, Валюша, посмотрев на меня, честно сказал: «Оксана, я не знаю, как это сделать». А потом дал мне полтора месяца на то, чтобы я похудела, привела в порядок мышцы. И я нашла человека, который смог мне в этом помочь, – Барбару, трехкратную чемпионку мира по триатлону. Николаеву я звонила каждый день, рассказывала, что со мной делают. Его устраивало самое главное – то, что меня гнали через боль. Я терпела эти нечеловеческие нагрузки, ревела, но понимала, что без этого вперед не пойду. И когда опять приехала к Валентину, была уже, как он говорил, тонкая, звонкая и упругая.

– «Сникерсы»-то по-прежнему покоя не дают?

– Я их теперь ненавижу, так объелась.

– А на светских раутах, где шампанское рекой и все остальное, тяжело приходится?

– Сначала было непривычно. А потом привыкла. Заказываю себе воду или сок и хожу с бокалом.

– Знаете, Оксана, у меня из разговора с вами создалось впечатление, что на судьбу вы совсем не в обиде. Так?

– Абсолютно. Я не обижена жизнью, всем бы так быть обиженными. Нет, я считаю, что жизнь у меня замечательная. Все, что есть у меня на данный момент, стараюсь оценить, понять и двигаюсь вперед. Понимаю, что иногда надо сделать несколько шагов назад, чтобы потом опять был стремительный рывок. Я счастлива уже оттого, что работаю. Могла бы уже сидеть на Багамах и отдыхать всю оставшуюся жизнь, но я рассчитываю на долгосрочную карьеру. На все выступления уже не соглашаюсь, выбираю самые интересные, где можно не только заработать, но и показать, что ты умеешь делать. Потому что шоу в фигурном катании любят не за то, что ты будешь удивлять суперпрыжками, а за то, что ты – это ты.

– Слышала, во время визита Виктора Ющенко в США вы очень хотели с ним встретиться…

– И встать рядом. После выборов я ему отправила письмо с поздравлением. Все-таки я пока единственная из независимой Украины, кто взошел на зимний олимпийский пьедестал. Визит Ющенко – возможность расшевелить фигурное катание Украины. Я уже наладила кое-какие связи (являюсь, например, членом попечительского совета родной днепропетровской школы «Метеор»). Когда моя карьера на льду закончится, работать в ИСУ (Международная федерация конькобежцев. – «НИ») мне вряд ли захочется. Да меня туда и близко не подпустят, потому что я им постоянно буду правду рассказывать. Поэтому и строю свою жизнь так, чтобы быть близкой к фигурному катанию и помогать чем могу землякам.

"