От войны к войне: как 100-летний Яков Гольдштейн избегал смерти

Владимир Семенихин

Мы познакомились в израильском городе Ашкелоне возле клуба для пожилых людей, куда их привозят на полдня привозят родные. После того, как закончились палестинские ракетные обстрелы и люди вновь стали выходить на улицу, я познакомился и разговорился с Яковом Гольдштейном, и он рассказал мне о своей удивительной жизни.

Родился он в польском городе Лодзь 12 июня 1921 года. Его отец, Абрам, был портным и учил детей этому ремеслу. Мать, Эстер, вела хозяйство. В сентябре 1939 года немцы оккупировали западную часть Польши, а через некоторое время ее восточную часть оккупировал СССР. Вскоре евреи, жившие в западной Польше, поняли, что грядут тяжёлые времена и нужно срочно уезжать. Вот и родители Якова решили, что их сыновья должны перебраться в СССР. В декабре 1939 года собрали в дорогу продуктов, дали немного денег, благословили и отправили Якова со старшим братом Ицхаком на восток. Сами же остались и вскоре погибли в гетто.

Попасть в Советский Союз можно было только через Варшаву по железной дороге. В поездах ездили немцы и поляки, а сзади к цепляли вагоны, в которых перевозили скот, и в которых разрешалось ездить евреям. Ребята купили билеты и подошли к этим вагонам, но запах навоза и мочи был настолько сильным, что они решили рискнуть и сесть в обычный вагон, тем более что там было много свободных мест. Зашли в один и сели рядом с дверью. В вагоне ехали основном немецкие солдаты, они громко разговаривали и пили пиво.

Мимо ребят несколько раз прошёл подвыпивший, здоровенный солдат, а потом вдруг остановился и уставился на них тяжёлым взглядом. Якову показалось, что так продолжалось целый час, и он ждал самого неприятного: солдат начнёт издеваться над ними, бить, а то и выбросит из вагона. Такое уже случалось. Наконец, солдат ушёл, но вскоре вернулся с бутылкой пива, отпил из горлышка и протянул Якову. Яков сообразил - проверяет, побрезгуем или нет. Взял бутылку, сказал:

- Данке шён (нем: спасибо большое), отпил и передал брату.

Тот также отпил и протянул немцу. Тот взял бутылку, немного постоял и ушёл. Больше их не трогали. Утром они приехали в Варшаву, сразу пошли на рынок и там от таких же беженцев узнали, что крестьяне из восточных деревень, которые привозят в город продукты, распродав их, возвращаются домой и за деньги берут подвозят евреев. Так образом Яков с Ицхаком добрались до границы, которая проходила по реке Буг.

В селе, где они остановились, было уже много беженцев-евреев. На советскую сторону их переправлял местный житель, который брал с каждого по двадцать злотых и часть платил немецким солдатам, чтобы те ему не препятствовали. И вот однажды ночью около 20 человек собрались в назначенном месте. Из-за кустов к ним тихо подплыл плот, хозяин плотно усадил их, и медленно поплыл. Когда плот был на середине реки, из-за туч вышла луна и люди замерли в страхе. Яков увидел на берегу немецких солдат, которые смотрели в их сторону. Они легко могли расстрелять их из автоматов, а нырять в декабрьскую ледяную воду было смерти подобно, однако солдаты, получившие деньги, равнодушно смотрели, как евреи уходят к русским.

Выбравшись на берег, радостные беженцы стали обсуждать, куда дальше: направо в Белосток или налево в Брест-Литовск? Ицхак и Яков побоялись идти с шумной толпой в Белосток и пошли в Брест-Литовск. Пробирались осторожно, не по дороге, а вдоль лесной опушки. Им повезло, и не избежав встречи с пограничниками, они добрались до Бреста и сразу же пошли на рынок, где можно было подработать и разузнать, что делать дальше. Им посоветовали воспользоваться информацией с объявлений на столбах, в одном из которых они прочитали, что во Львове набирают рабочих на стройку и принимают беженцев. Сесть на поезд было невозможно, однако им подсказали, что можно добраться до одной станции, где поезда делают остановку, и там залезть на крышу вагона. Они так и сделали. Конечно, ехать на крыше вагона зимой - удовольствие маленькое, холод пронизывает до костей. Братья лежали, тесно прижавшись друг к другу.

Через день они были во Львове. Нашли нужную контору и их приняли, привезли на место стройки, где беженцам выдали советские паспорта и поселили в общежитии. Так братья стали гражданами СССР. Работа была тяжёлая, зато они были сыты, имели паспорта и крышу над головой. Через полгода Яков от переутомления стал болеть, и тогда Ицхак решил отправить его на юг Украины, чтобы он попытался устроиться там. Так Яков попал в Кировоград, где на рынке познакомился с пожилым евреем Лазарем и помог ему донести до дома покупки. Лазарь со своей женой Диной жили в одиночестве и предложили Якову поселиться у них. Уже через короткое время они так сдружились, что супруги стали относиться к Якову, как к сыну и предложили ему вызвать Ицхака, который и приехал в мае 1941 года.

Но не успела новая семья порадоваться жизни, как началась война. События развивались стремительно. Уже в июле прошёл слух, что Кировоград почти окружен фашистскими войсками, а через город на восток шли военные части и беженцы. Лазарь и Дина посоветовали Ицхаку и Якову уходить, сами же решив остаться.

Поток беженцев двигался к Днепропетровску, их поделили на группы и вели вдоль дороги так, чтобы не мешать военному транспорту. Через неделю подошли к Днепру. Остановились рядом с мостом. Ицхак сразу заснул, а Якова мучила тревога: он смотрел на широкую реку и понимал, что спасение за рекой и попасть туда можно только по мосту. Пока они шли немецкие самолёты бомбили дорогу, и Яков не сомневался, что утром немцы разбомбят мост. Он разбудил Ицхака и стал уговаривать идти на мост, тот упрямился, пытался оттянуть это до утра, но в конце концов согласился, и братья перешли мост.

Пройдя примерно километр, они сели отдохнуть среди телег и спящих людей, и почти сразу заснули, а проснулись от взрывов: немецкие самолёты бомбили мост. Тот рухнул прямо на глазах…

Шли непрерывно целыми днями. Перед Ростовом их остановили колхозники и заставили помогать в уборке зерна. Но кормили очень хорошо, борщом с мясом. Урожай уродился богатым, собранное зерно не успевали увозить. В конце августа пошли дальше. Прошли Ростов. Упорно шли в сторону Сталинграда вместе с потоком людей. Иногда случалось подъехать на поезде. На подходе к Сталинграду Ицхака мобилизовали на работы в шахты города Копейска и Яков пошёл дальше один. Перед самым Сталинградом беженцев остановили. Город был закрыт. Яков узнал, что с ближайшей станции на юг уходит последний поезд. Он успел сесть на него. Была поздняя осень. Холодно. В дороге Яков заболел и в Самарканд приехал при смерти: сыпной тиф. Его подобрали на улице, положили в больницу. Через месяц, ещё очень слабого, выписали, так как больница была переполнена. Так зимой 1942 года, он оказался в совершенно чужом городе без средств к существованию и без знакомых. Добрые узбеки показали ему дом, где ночевали бездомные. Денег не было, а продукты продавали по карточкам. Выручил незнакомый подросток Миша, который привёл Якова в ближайший колхоз, где они стали просить милостыню. Узбеки подавали хорошо, а иногда еще и кормили супом и даже пловом. Через некоторое время Яков устроился работать в котельную, получил рабочую карточку, зарплату и комнату в общежитии. Написал в Копейск Ицхаку. Тот попросил отпуск навестить больного брата и приехал в мае 1942 года. Как раз тогда немцы начали новое наступление, и здоровых молодых людей стали призвать в армию и на рытьё окопов. Вот и Ицхак уехал рыть окопы под Сталинград, где и погиб во время бомбежки.

После войны Яков жил в Самарканде, работал уже по семейной профессии - портным. В 1949 году женился на Розе. У них родились две дочери. В 1966 году они переехали в Молдавию - в городе Бельцы. В 1991 году репатриировались в Израиль. У Якова трое внуков и семеро правнуков. Своё столетие он встречает счастливым человеком и благодарит судьбу за то, что не погиб в огне войны, как десятки миллионов людей.

P.S.

Во время палестинских обстрелов, в дом, где три года назад жил Яков, попала ракета. Но родные не стали говорить ему об этом…