«Я пришла к своим»

– Ольга Фроловна, – обратилась я к ней и смутилась – ведь это совершенно неправильно, по имени-отчеству инокинь не называют... «Обращайтесь ко мне так, как вам удобно», – сразу пресекла все сомнения она – красивая хрупкая женщина в монашеском одеянии. Странно, раньше, когда я видела ее по телевизору, мне всегда казалось, что у нее очень темные, бездонные глаза, а они на самом деле, оказывается, какого-то небесного цвета. Она приняла нас у себя дома. Комната матери Ольги напоминает «келью» – никаких излишеств, кругом – иконы, иконы, иконы.

С ней на удивление легко разговаривать. Она не учит жизни и не вздыхает о нравах нынешней молодежи.

«Меня всегда – и в институте, и уже когда я работала – почему-то называли «странная». Хотя ничего странного во мне не было. Казалось бы, действительно «странной» меня должны были посчитать после рясофорного пострига, но, когда это произошло, все, наоборот, замолчали…»

Всего пятнадцать лет назад у нее неплохо складывалась карьера – больше тридцати лет в кино и театре, подрастал сын… И вдруг такое, кажется, резкое отречение от яркой и интересной мирской жизни, а взамен – достаточно аскетическая, почему? После разговора с Ольгой Гобзевой мне стало понятно, что это мы, как правило, в корне неправильно судим о тех, кто принимает постриг и уходит в монастырь.

«Да, все было хорошо. Театр, много ролей в кино… И в личной жизни я не переживала сильных драм, и актерскую профессию не считала греховной. Грех – в самом человеке, в его поступках. Есть актеры, которые могут воплощать высокие духовные идеи, например, Александр Михайлов. Он своим творчеством как раз утверждает традиционные духовные ценности.

Глубокое заблуждение считать, что монастырь – это обитель для обиженных или разочаровавшихся в жизни людей. Чаще всего в монастырь приходят сознательно, достигнув определенной духовной зрелости, или в поисках ее. А по натуре своей я склонна к уединению, а актерская профессия подразумевает обратное. Не было той одной причины, по которой вдруг так изменилась моя жизнь. Были впечатления от событий, которые как бы накапливались в душе. Когда в 70-х годах вдруг заговорили о повороте северных рек, меня это изумило. Это все равно, что заставить кровь по венам течь в обратную сторону! И это тоже можно назвать поводом для ухода… И еще было много внутренних причин, о которых трудно рассказать. Но они также отложились в душе, легли каким-то бременем. Был, например, случай во время спектакля, когда я почувствовала, что подошла к какой-то черте. Постановка называлась «Сегодня праздник» (испанского драматурга Вальехо). Я играла женщину, у которой погиб ребенок и которая сама находилась на грани смерти. В конце спектакля моя героиня умирает. По нашему с режиссером замыслу, чтобы ярче прозвучала трагическая сцена смерти, мы показывали, как в ярком неземном луче света героиня встречается на световой дорожке с умершей дочерью. Они встретились как бы на небесах. Мне очень нравились и сам спектакль, и моя роль, я играла ее с большим воодушевлением. Пока однажды, в антракте, придя в гримерную поправить прическу, не увидела в зеркале совершенно незнакомую мне женщину. На меня смотрела испанка Пилар. Тогда я испугалась, поняла, что впустила кого-то в свою душу. Наверное, это можно было считать профессиональным достижением, но я испугалась. Господь вдохнул в каждого человека только одну неповторимую душу. Сегодня, слава Богу, я не актриса, стала ближе к настоящей жизни, к людям».