Урок по классу режиссуры

Смеральдины и Труффальдино, а подкидыши, ждет множество приключений: от разговора со статуей до внезапного богатства, а потом и обретения настоящих матери и отца. Но эту традиционную итальянскую фьябу, сочетающую в себе черты сказки и комедии дель арте, Богомолов поставил как пьесу театра абсурда. Грубоватый юмор Гоцци и эстетская рассудочность удивительным образом состыковались, будто кусочки пазла. Этот странный гибрид обладает теми же качествами, что и предыдущие богомоловские спектакли: философские идеи, жестко выстроенные мизансцены и обязательная неожиданная сценография.

Планшет сцены угрожающе наклонен, и ощущение нестабильности создает эффект, которого, похоже, и добивался режиссер. Из сказки происходящее превращается в быль, где ненавистную невестку свекровь действительно может упечь в выгребную яму лет на двадцать, а дети – холодно обвинить родителей в себялюбии.

Тема убийства и смерти, шагающая за Богомоловым из спектакля в спектакль, оказалась и среди попугайно-ярких, почти аляповатых декораций «Повара-вора…», но лишь с точки зрения абсурда смерти театральной и последующего воскрешения. Ренцо и Труффальдино, погибающие на пути к дворцу зеленой птички, восстают с поразительной легкостью, ведь происходящее – игра, где вроде бы выросшие, но на деле оставшиеся детьми люди делают что хотят. Иногда импровизируют, много балуются, капризничают и ерничают. Длинное действо нашпиговано вставными музыкальными номерами-зонгами – переписанными песнями советской эпохи. Так, уходя за кулисы, можно спеть: «Уходил ваш Труффальдино за зеленой птичкою» на мотив «Уходили добровольцы…». Эта неожиданная, ерническая цитата очень точно показывает, что режиссер получает удовольствие от подобных неожиданных атак на зрителя и тем самым доказывает, что никак не желающий заканчиваться постмодернизм может все, в том числе и то, что делать вовсе не обязательно.



Зачарованные глянцем

Нина Чусова в последние полгода выпускает премьеры с невероятной скоростью. Очередной ее спектакль, на этот раз в Театре им. Пушкина, называется «Сон в шалую ночь». Новый перевод пьесы Шекспира – не привычный величественный слог Лозинского, а живая и непосредственная скороговорка Осии Сороки – очень соответствует антуражу: яркие декорации, птичьи крики, туземные юбочки, такое «мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза». «Сон в шалую ночь» от Шекспира получил немного – только сильно упрощенную сюжетную канву. Гермии и Лисандру мешают пожениться, проча девушке в мужья атлета Деметрия, которого в свою очередь любит аппетитная Елена. Гермия с Лисандром сбегают в лес, их преследует Деметрий, а уж за Деметрием гонится Елена. В лесу в конфликт вмешиваются тамошние божества с серебряным цветком, до краев полным чудотворными семенами. Шекспировский лес-лабиринт превратился у Чусовой в комический аттракцион, где Робин, слуга могущественного Оберона, заколдовывает влюбленных, заставляя их менять объекты любви. А в результате все равно все поженятся и станут радоваться жизни. Ничего шекспировского – таинственного или чудесного – в спектакле нет, а вот бутафорски сказочного сколько

угодно. Балбес Робин сам перепутал пары, сам и исправил свою ошибку при помощи серебристой пыльцы из большого картонного цветка. Глупенькая, но красивая Титания парит в воздухе на страховочном тросе, а рядом порхают ее верные, нелепо томные слуги-амурчики, больше похожие на профессиональных стриптизеров, чем на пухлощеких младенцев.

В общем, красивые молодые люди, с телами, ощутимо тронутыми фитнесом и солярием, разыграли короткую интермедию по мотивам великой шекспировской пьесы. Пары с удовольствием ласкают друг друга, не особенно заботясь о том, кто именно на сей раз оказался в роли партнера. Заколдованные волшебной – не шекспировской, скорее, питер-пэновской – пыльцой, они снимают с себя всякую ответственность. Эта инфантильная мечта становится главной мыслью спектакля: красивые, свободные герои – совершенная картинка из глянцевого цветного журнала. Тут кстати и загар, и как по Камасутре заученные ласки, и полное отсутствие каких бы то ни было психологических переживаний. Жертвы рекламных роликов с беззаботными и холеными моделями оказываются в спектакле Чусовой вполне счастливыми. Правда, что станет с ними, когда сойдет загар и потускнеют браслеты, – неизвестно. Вряд ли что-то восхитительное. Как в этот раз случилось и с Шекспиром.