Николай Караченцов

– Николай Петрович, скажите, что для вас юбилей? Допинг? Переоценка ценностей?..

– Возможность «достойно пережить превратности судьбы»… К юбилеям я отношусь довольно сдержанно. Но мне об этом напоминают то руководство театра (поскольку в октябре решено отметить мой день рождения в театре), то средства массовой информации – журналисты постоянно требуют интервью, а еще друзья и знакомые, которые хотят поздравить меня лично, постоянно пристают с вопросами: «Как попасть? Когда?» С мнением же, что юбилей – это время для переоценки ценностей, я не совсем согласен. Я отношусь к тому типу людей, которые занимаются переоценкой периодически. Меня постоянно мучают вопросы: «Что сделал? Что успел? Что нет?» А главное: «Как сделал?» И этот вечный самоанализ далеко не всегда, а точнее – почти никогда не привязан к какой-то дате. Самое главное в дни, когда все стараются сказать тебе только хорошее, обязательно быть достойным ожиданий зрителей и провести все на отличном уровне. При этом надо уметь гордиться не почестями и похвалами, а результатами.

– А вы, вообще, любите обращаться к прошлому?

– Обычно это происходит спонтанно. Когда в беседе чего-то коснешься, то начинаешь вспоминать, раскручивать какую-то тему. Всплывают люди, образы, которые интересны, то, чем хочется поделиться. Ведь я много повидал в жизни. Встречался с действительно уникальными и интересными людьми. В детстве мы с мамой частенько летом отдыхали в доме отдыха Щелыково. Там, кстати, я и научился играть в мой любимый теннис. А моим учителем был Пров Садовский, который вообще научил меня многому. Удивительный был человек, красивый во всех смыслах. Так вот в этом доме отдыха я и «заболел» актерской профессией. Беседы с большими мастерами, которые там проводили летний период, влюбили меня в актерскую профессию, что позже и переопределило мою судьбу. Хотя все детство до этого я мечтал быть балетным танцовщиком. Дело в том, что моя мама была балетмейстером. И в балет я влюбился, как только родился. Мама училась в ГИТИСе, а меня не с кем было оставлять дома, и я таскался с ней везде. Балеты Большого театра видел по многу раз. Но в 9 лет (время поступления в хореографическое училище) мама сказала: «Был бы ты девочкой – отдала бы учиться. А так – ни за что!». Она очень хорошо знала трудности этой профессии и изломанность многих мужских балетных судеб. И не захотела, чтобы я повторил подобное. За что я ей очень благодарен. Но любовь к театру и тяга к пластике остались до сих пор.

– Книгу писать не собираетесь?

– Сейчас именно этим и занимаюсь. Меня уговорил мой друг-журналист. Я тут впервые за десять лет поехал отдыхать. Но два часа ежедневно отдавал работе над книгой. Теперь она близится к завершению.

– Вы почти не отдыхаете, считаете это нормальным?

– Конечно, нет. Но иначе я не могу. Актерская жизнь вся соткана из движения: гастроли, переезды, перемещения по городу – с концертами и выступлениями (и все на нервах). И потом у меня уже заведено – на гастролях, в незнакомом городе, в свободную минутку я пешком непременно иду смотреть его достопримечательности. Без этого тоже уже не могу. Как-то, еще в начале моей кинематографической юности, мне и объяснили, что движение – это благость, дарованная профессией. Я снимался в Чехословакии в кинофильме Юрия Озерова «Солдат свободы». Но мне надо было вернуться в Москву, в театр. По срокам я не успевал. Директор фильма меня обнадежил, пообещав содействие всех родов войск! И я передвигался на двух самолетах, трех машинах… Когда же сел в поезд, который должен был меня доставить в конечный пункт назначения, в вагоне посетовал на судьбу своему попутчику. На что тот сказал: «Как вам не стыдно? Самое интересное в жизни – путешествия, встречи с новыми людьми. Вам это дает профессия. Бесплатно. Поэтому не гневите Бога. Радуйтесь жизни!». Вот это я и пытаюсь делать. Очень помогает и пристрастие к спорту. Иногда федерация тенниса, в лице Шамиля Тарпищева, приглашает меня поехать вместе со сборной страны по теннису на соревнования и «поболеть» за них. К большому сожалению, вот так, словами, невозможно передать те ощущения и ту атмосферу, которые переживаешь во время международных соревнований. Все участники, за долгое время общения, давно уже стали близкими и родными. А мое поклонение такому виду спорта, как теннис, просто не знает границ. Поэтому эти чувства созвучны взаимоотношениям со зрителями на спектакле – своеобразный душевный энергообмен, сопереживание и соучастие. Но мой Бог – театр. Это и мой дом, и лаборатория, и ежевечерняя возможность совершенствовать себя в профессии. Я научился довольно хорошо чувствовать зрительный зал. Знаю, как собрать его внимание, как удержать, как повести за собой. Моя главная задача, чтобы зрители уходили после спектакля с ощущением, что они побывали на самом лучшем спектакле Караченцова. Я не имею права их разочаровывать.