Правозащитник Лев Пономарев

– Из милицейского протокола следует, что не повиновались милиции вы на Новом Арбате, а задержали вас на Пушкинской площади. Как так получилось?

– Потому что остановивший шествие на Новом Арбате майор Муха невнятно мне сказал, что я задержан. Он попросил: «Подождите не уходите, я сейчас буду выяснять, задержаны вы или нет». Я посчитал, что нелепо стоять и ждать, когда я отвечаю за митинг на Пушкинской площади в защиту Химкинского леса. Там я был одним из заявителей. И я ушел. Спокойно, не убегая, на глазах у милиционеров. Видно, вопрос с моим задержанием еще не был решен. Потому что, когда команда на задержание дана, просто берут под руки и ведут в автобус.

– Разве не милиционеры на месте решают, повиновались вы им или нет?

– Это – главное противоречие в моем процессе. Задерживать по статье 19.3 Кодекса об административных правонарушениях «Неповиновение законному распоряжению сотрудника милиции» должны в момент неповиновения. Они этого не сделали. А в суде говорили, что я являюсь организатором незаконного шествия. Но это другая статья – 20.2. Там арест не предусмотрен, только штраф. Но тогда надо было всех 50 человек оштрафовать и организатора, а организатором был Борис Немцов. А я шел в середине. Но так как они решили меня посадить, то взяли статью 19.3.

– Почему за шествие наказали только двоих – вас и Михаила Шнейдера?

– Потому что мы были заявителями митинга на Пушкинской площади, а у них была задача митинг сорвать. Если бы я попал на митинг, я бы добился, чтобы на митинге была звукоусилительная установка. По закону она должна была быть – об этом у нас написано в заявке. Власти планировали вообще митинг не открывать из-за отсутствия заявителей. Если бы пришли пятьсот человек, так бы и произошло. Но когда они увидели, что пришло пять тысяч, они испугались. Было бы возмущение людей, а с толпой в пять тысяч они могли бы не справиться. Но они не дали привезти звуковую установку. А у меня огромный опыт в проведении митингов, и я бы добился, чтобы установка была.

– Как?

– Разные рычаги. Можно позвонить дежурному в Генеральную прокуратуру и потребовать взять ситуацию под контроль. И он бы взял – это же вопиющее нарушение закона. У меня были случаи, когда дежурный в Генпрокуратуре выполнял свою роль как надо.

– В протоколе о вашем задержании возле Пушкинской площади сказано, что вы «оказывали всяческое сопротивление милиции». Что вы делали?

– Когда в суде допрашивали милиционера, который меня задержал, он сказал, что я «упирался ногами в землю».

– А во что еще упираться и чем?

– Было так. Ко мне подошел милиционер и схватил за локоть. Я говорю: «Убери руки». Потом сказал: «Представьтесь». Потом стал беседовать с ним: «Вы понимаете, что задержание незаконно? Дайте мне пройти к митингу, открыть его, а потом меня задерживайте». Когда понимаешь, что милиция действует незаконно, то сопротивляешься. Но когда подошли еще три милиционера, пришлось идти в автобус.

– Вас судили за это сопротивление или за то?

– За сопротивление во время проноса флага. И решение суда было нелепым: вся толпа в пятьдесят человек якобы не подчинилась законным требованиям милиции, хотя по требованию милиционеров шествие остановили и флаг свернули. Но в этот момент никого не взяли! Я был в середине шествия, и майор Муха это подтвердил в суде. Но другие милиционеры сказали, что я был впереди. Потому что иначе им пришлось бы объяснять, почему не задержали остальных пятьдесят человек.

– В суде вас продержали с восьми вечера воскресенья до четырех утра понедельника. Почему так долго?

– Я ждал своей очереди, пока был процесс над Немцовым. Я спрашивал у судьи разрешения уйти, но мне ответили, что «наши суды работают круглосуточно». Но очередь так и не дошла. Дело перенесли, и я пришел по вызову в среду. Но они учли это задержание в моих трех сутках – половину суток вычли.

– Когда к вам в суд приезжала «скорая», вы отказались от госпитализации…

– Не я вызывал, а кто-то из моих сторонников. Я чувствовал себя нормально. Давление было 140, но это мое нормальное давление. Когда меня в предыдущий раз задержали на «Дне гнева», в отделении милиции давление было 185, и потребовалась «скорая». Такое случается с людьми моего возраста…

– Решение суда о трех сутках ареста в какой мере было неожиданным?

– Так как Удальцова после «Дня гнева» посадили за значительно меньшее нарушение, я был почти уверен, что посадят.

– Но какой смысл? Митинг на Пушкинской уже прошел.

– В наказание. Сейчас есть общая линия – судить всех за неповиновение милиции по 19.3. Статью 20.2 «организация незаконного шествия» в последнее время почти никому не предъявляют.

– А то, что дали трое суток, а не 15 – это проявление гуманности?

– Да, наверное. В следующий раз дадут больше.

– Кто были ваши соседи по камере?

– В четырехместной камере я вначале был один. Через сутки подселили Шнейдера. Мы читали газеты, беседовали. К нам приходили много разных людей: Генри Резник, другие адвокаты. Было нескучно.

– О пикетах в свою поддержку знали?

– Конечно. В окно видел.

– Как относились к вам тюремщики?

– Уважительно. Понимали, что нечасто такие птицы к ним залетают. Даже откровенные разговоры вели.

– Пресненский суд решение о вашем аресте утвердил. Будете дальше обжаловать?

– Еще не решил. В том, что можно выиграть, сомневаюсь, а других дел много. Это дело уже не самое важное.

– Завтра 31-е. Пойдете на Триумфальную?

– Не знаю. Организатором мероприятия я не являюсь. А родственники мне говорят: «Хочешь, чтобы опять кондрашка хватила?» Раз склонен к гипертоническим кризам, то в любой момент может быть инсульт…