Мой День Победы

«В 1941 году мне было 15 лет. Я окончила 7 классов Семёновской средней школы им. Ленина в Черниговской области. За отличную учебу меня наградили путевкой в пионерский лагерь, но началась война. Отец и старший брат сразу же ушли на фронт, а мачеха, услышав, что немцы расстреливают семьи коммунистов, уехала к своим родственникам. Мамы не стало еще за два года до этого. Поэтому мы с моей младшей сестрой и братом-девятиклассником остались одни. Старшая сестра уже год работала учительницей в Омской области.

Начались тревожные военные дни. Немцы бомбили центр Семёновки и железную дорогу. В наш дом на улице Красной переехало несколько семей из центра города. И когда немцы обстреливали всю местность в шахматном порядке, мы сидели в окопе и читали «Отче наш…». Рядом рвались снаряды, но окоп нас спас.

Первой жертвой оказалась моя одноклассница Вера Неруш. Она была моей лучшей подругой. Вместе с матерью она спряталась в подпол, и попавший в дом снаряд смертельно ранил ее. На кладбище мы несли Веру через болото, потому что по улице уже мчались немецкие машины и мотоциклы.

Хорошо помню бой у нашего дома на окраине села. Возле нас неожиданно появились советские солдаты – молодые парни, красавцы, вооруженные с ног до головы. Самый отважный из них, лейтенант с двумя пистолетами в руках спрашивает: «Где немцы?» Мы показали, и все побежали за ними. А по полю уже мчатся немецкие мотоциклы. Меня и сестренку Марийку завернула к себе в каменный погреб наша тетя Галя. А брат Ваня побежал вслед за солдатами. Когда прекратилась стрельба, мы вышли на улицу. Никогда не видела, чтобы Ваня плакал. А тут он не плакал, а рыдал. «Мы им отомстим», – повторял и повторял он. Позже брат рассказал, как лейтенант строчил из пулемета с крыши дома, а когда был ранен (ему оторвало руку), продолжал строчить... Пока не умер. Это был настоящий герой. Люди похоронили его на обочине дороги напротив нашей улицы, а мы носили на его могилку цветы.

Ваня сдержал свое слово, уйдя вместе со своими друзьями Сашей Мариничем и Михаилом Здотой в партизаны.

Во время оккупации было запрещено появляться на улице позже 10 часов вечера. Но однажды молодежь собралась у нашего дома, стали играть на гитаре и петь советские песни. Вдруг появились вооруженные мадьяры. Все начали разбегаться. Мы с Олей Маринич забежали в телятник. Мадьяры нас схватили, как и других девочек, и повели по улице. Ребята, успевшие убежать в сад, вышли и стали между девочками и мадьярами, чтобы те не тыкали штыками нам в спины. Нас всех вместе привели к подвалу почты. Там уже было полно людей. К обеду нас выпустили, и когда мы дошли до середины площади, по нам открыли огонь. Пули свистели у нас над головами, и мы в ужасе побежали. Помню слова женщины, которая стояла возле калитки и кричала: «Деточки, сюда, сюда…». С тех пор мы с Олей никогда не разлучались.

Однажды мне сообщили, что моя сестра Аня просит меня прийти вечером к дому. Я подошла, а там полно немцев. Аня позвала меня к сараю, дала веточку вербы и говорит: «Я буду доить корову, а ты поотгоняешь мух». Мы вошли в сарай, и Аня показала мне на лестницу. Я поняла, что мне надо было подняться на сеновал. Поднялась и увидела трех вооруженных человек: моего брата Ваню, Сашу Маринича и Сережу Бушуева, москвича, который отстал от своей части. Они сидели с автоматами, взрывчаткой, в партизанских шапках с красными ленточками и все улыбались. А вокруг сарая ходили немцы.

Но мне уже рядом с ребятами было совсем не страшно. Я готова была погибнуть вместе с ними, если немцы войдут в сарай и обнаружат их. Но нам повезло, фашисты только заглянули в сарай, потребовали побыстрее молока и ушли к дому. Из разговора с партизанами выяснилось, что «наши» приближаются и нам надо передать всем знакомым в селе, чтобы люди уходили в леса. Весь день мы обходили село и тихонько предупреждали всех, кого могли, чтобы они уходили. А уже ночью за селом стали греметь взрывы – это партизаны подрывали машины отступавших немцев.

В первые дни после освобождения меня и Олю направили официантками в партизанскую столовую. Мы начинали работу в 7 утра, а возвращались поздно вечером. Односельчане показали нам здание склада, в котором фашисты сожгли семьи партизан. Мимо этого здания мы проходили два раза в день и однажды зашли. Здесь были сожжены и наши знакомые... Все, что от них осталось, – обгорелые кости в углу сарая. Я не знала, как назвать тех, кто это совершил – убийцы, палачи, звери??? Но точно это были не люди».

Спасибо дедушке – моему герою

Мой дедушка Безручко Сергей Григорьевич родился 21 сентября 1926 года. Когда началась война, ему еще не было 15 и на фронт его не взяли. Но как только исполнилось 17 лет, он записался на краткосрочные 7-месячные курсы младших командиров при 102 учебном стрелковом полку в Чернигове. Закончив обучение еще до своего совершеннолетия, в звании ефрейтора он отправился на 1-й Белорусский фронт – автоматчиком 269 стрелкового полка 136 стрелковой Киевской Краснознаменной дивизии.

Уже через пару месяцев за храбрость ему присвоили звание младшего сержанта и назначили командиром взвода автоматчиков в разведроте полка. Его взвод обеспечивал боевое прикрытие разведчикам, которые совершали вылазки за разведданными или за «языком» за линию фронта, в тыл врага. Дедушка, тогда совсем еще молодым, участвовал в форсировании реки Одер в январе 1945 года, позже в освобождении городов Гданьск и Гдыня на севере Польши, а затем и на территории Германии. День Победы он встретил на Эльбе, познакомившись там с американцами.

За свои 11 месяцев войны бесстрашный молодой боец стал дважды кавалером Ордена Славы – за храбрость и мужество. Орден Славы III степени ему вручили в феврале, а Орденом Славы II степени был награжден 6 мая 1945 года. Дедушка дважды был ранен в ногу разорвавшимися снарядами со шрапнелью. Спустя много лет осколки времен войны дали о себе знать, и Сергей Григорьевич получил 2-ю группу инвалидности. Но тогда ранения казались легкими, его перебинтовали в медсанбате, и он сразу же вернулся в строй. Не в его характере было покидать друзей-сослуживцев и отсиживаться в тылу.

Из его военных рассказов мне особенно запомнились эти:

«Мы получили приказ освободить от фашистов завод и село в Польше. Командир дал команду солдатам по двое перебегать простреливаемое пулеметами поле перед заводом. Значительная часть полегла под прицельным огнем, так и не добравшись до стены. Дошла очередь до меня. Мы с моим другом белорусом Григорием Свирским договорились бежать зигзагами и короткими перебежками по очереди. Получилось! Перебежали, накрыли огневую точку с другой стороны и помогли остальным бойцам добраться до завода. За проявленную находчивость и смелость меня тогда наградили Орденом Славы II степени...

При форсировании реки Одер солдаты переправились на плотах на другой берег и выбили врага из первой линии окопов. Я, находясь в немецком блиндаже, поставил свой автомат в угол. И тут неожиданная контратака фашистов. По привычке хватаю автомат и вдруг обнаруживаю, что у меня в руках грязное оружие, которое тут же заклинило. Пришлось драться врукопашную. У первого же фашиста сумел отнять оружие и защищался уже им. После боя нашел бойца, взявшего по ошибке мой автомат, забрал его обратно и сказал ему все, что я о нем думаю. Ведь оружие для солдата было крайне важным, спасало жизнь...

Когда меня первый раз ранило, мне помогла юная медсестра, работавшая у нас в полку. Звали ее Полина. Она была совсем молоденькой, маленького роста, но такой смелой и ловкой, что очень многих раненых солдат и офицеров смогла вынести с поля боя. В одном из боев ее ранило разрывной пулей в живот, и она погибла. По хрупкой и храброй Полине скорбел весь полк, солдаты и даже некоторые офицеры плакали…»

После окончания войны Сергей Григорьевич еще 8 лет прослужил в Германии, а затем в Москве, в полку Василия Сталина, обеспечивая радиосвязь. Демобилизовался в звании лейтенанта с должности командира штабного взвода.

После армии дедушка еще 40 лет преподавал в школе военное дело и музыку. Все ученики, и особенно мальчишки, его очень любили. Один из его учеников, Леонид Кучма, даже став президентом Украины, всегда поздравлял дедушку с Днем Победы и несколько раз встречался с ним. Хорошо помню, как по просьбе односельчан дедушка поехал к президенту с просьбой провести в село газ. Президент сразу же его принял, напоил чаем, долго расспрашивал обо всех знакомых. Пообещал выполнить просьбу людей. Через некоторое время газ в село действительно провели, но дедушка этого уже не увидел. Тяжелая болезнь очень быстро сразила его. До последних дней он все равно оставался душой компании и «заводилой».

Уже больше 17 лет дедушки нет с нами, а я до сих пор помню его звонкий голос, напевающий веселые частушки под аккордеон, который он привез из Германии и на котором сам научился играть. Для меня 9 Мая – это день его памяти, день невыразимой печали и бесконечной благодарности.