Posted 28 октября 2009,, 21:00
Published 28 октября 2009,, 21:00
Modified 8 марта, 07:34
Updated 8 марта, 07:34
Президент факультета журналистики МГУ Ясен Засурский:
– Ясен Николаевич, если верить последним исследованиям, у отечественной журналистики все отчетливее проступает женское лицо. На журфаках страны от 80 до 90% студентов – девушки. Такая тенденция не очень вяжется с тем, что нынешняя журналистика утрачивает былую эмоциональность и становится преимущественно журналистикой факта. Чем вы объясняете такую эмансипацию в нашей профессии? Мужчины утрачивают интерес к романтике ремесла – «трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете»?
– Это не только наша тенденция, но и мировая. Я думаю, связана она с тем, что женщины больше интересуются проблемами культуры, общественной и социальной жизнью, острее реагируют на нарушения прав человека. А мальчики уже со школьной скамьи утрачивают интерес к гуманитарной сфере. Выходя во взрослую жизнь, они проявляют большое стремление к экономическим авантюрам, к правоведению, к техническим дисциплинам. При этом должен сказать, что в прошлом году к нам поступило чуть больше ребят, чем раньше. Но не намного, потому что и тут сыграл свою роль пресловутый ЕГЭ. Девочки в школе сдают его лучше, значит, и шансов у них больше. В то же время не забывайте, что и в профессии девушки проявляют себя очень серьезно, особенно в сфере журналистских расследований. Их мужеству, твердости и честности следует отдать дань. Вспомните только судьбу Ани Политковской, Насти Бабуровой…
– Вы возглавили журфак в 1965 году, это была другая эпоха, другая страна. И абитуриенты устремлялись на факультет, вероятно, с другими настроениями и планами. Если сравнивать ту студенческую аудиторию с нынешней, вы находите в них что-то общее, замечаете хоть какую-то преемственность или вместе с эпохой сменился и журфаковский свободолюбивый дух?
– В ту пору очень полезную роль играл рабфак. Через него к нам приходили люди, уже имеющие жизненный опыт. Вы ведь тоже поступили к нам после службы в армии, придя вначале на рабфак. И выросли в конечном итоге до главного редактора. Таких примеров довольно много, потому что служба в армии или трудовая деятельность до учебы дисциплинировали. Поэтому и студенты были чуть взрослее, чуть ответственнее. Сейчас мы стараемся тоже использовать фактор рабфака, но он работает хуже. Общий образовательный уровень призывников снизился, за время службы они теряют грамотность, поступать даже на рабфак им становится труднее. А тут еще ЕГЭ создает для них серьезную конкурентную среду. Вот и уходят молодые люди в другие профессии, а к нам тянутся девушки. Мужчине сегодня что делать в журналистике? Хвалить власть и окружающую действительность? Большинству это не интересно. А заниматься аналитикой, расследованиями, объективной оценкой событий нынче не очень просто, для этого требуется и характер, и мужество. И понимание того, что на благодарность и широкое признание рассчитывать не приходится. Мы, конечно, стимулируем молодежь, даем свои премии, учредили даже общероссийские для начинающих журналистов, но это не решает всех проблем. Мне кажется, что прежде всего общество должно быть заинтересовано в честной мужской журналистике. Если это будет востребовано, то мужчины вернутся к острому критичному перу.
– Вы пришли на факультет журналистики в 24 года, но не учиться, а работать, окончив к тому времени иняз. Довольно скоро возглавили кафедру, защитились, а уже в 36 стали деканом ведущего журфака лучшего вуза страны. Как это могло произойти в идеологизированном государстве, в котором невозможно было двигаться по карьерной лестнице без партийной поддержки на самом высшем уровне?
– Я вам объясню. Это было не по моему желанию. Даже вопреки моему желанию. Нам предложили провести выборы декана, поскольку Евгений Иванович Худяков, который был деканом, заболел и не мог работать. Он меня сам назвал кандидатом (или, как теперь говорят, преемником). Я был у него заместителем. А в ЦК партии нам предложили другую кандидатуру – Алексея Белкова. Хороший очень человек, с партийным стажем, но на факультете коллектив не захотел с ним работать. Я даже пытался коллегам как-то объяснить, что такой человек может быть полезен факультету, но они ни в какую. Ходили и в ректорат, и во все инстанции и в конце концов добились согласия на мое избрание.
– Получается, что при тоталитарной советской системе все-таки демократия на отдельно взятом факультете победила?
– Да. Мне кажется, что даже тогда можно было, приведя разумные аргументы, многого добиться, не слишком возмущая начальство. Но следует учитывать еще один момент. Это была все-таки середина шестидесятых, хрущевские времена еще действовали на излете. Меня избрали, и я, будучи американистом, должен был целиком перейти на занятия журналистикой. А это было достаточно интересно, я даже съездил несколько раз спецкором от «Литературной газеты» в Америку.
– То есть вы, не будучи профессиональным журналистом, литературовед, американист с Институтом имени Мориса Тореза за плечами, взяли на себя смелость растить и воспитывать журналистское племя? И сумели «поставить на крыло» около 20 тысяч выпускников? Вы не видите в этом никаких противоречий?
– Нет, конечно. Я все-таки, когда начал работать, вынужден был заниматься журналистикой. И занимался с интересом, с удовольствием, и мне кажется, что отсутствие журналистского образования в ту пору даже помогло, потому что я не был запрограммирован пропагандистскими штампами. Мне кажется, что это, может быть, было и полезно, поскольку мы, конечно, должны были выполнять указания министерства и ЦК, но общий дух у нас все же был свежее традиционного. Представители старой школы работали преимущественно в высших партийных учебных заведениях, где и готовили специальные кадры в будущие главные редакторы. А нам оставили подготовку простых репортеров, которым некая либеральность не мешала.
– Насколько я помню, в нашу студенческую пору конца семидесятых – начала восьмидесятых как раз литературоведческая часть обучения всегда была более интересной и более любимой студентами, нежели история советской партийной печати.
– Потому что в истории партийной советской печати оставались только материалы, связанные с пропагандой, а значительная часть журналистики, которая всегда была связана с проблемами повседневной жизни, – она оставалась в тени. Мы же старались по мере возможности в эту тень заглянуть. Вы помните, тогда на факультете выступали многие известные писатели – Симонов, Эренбург… Причем он как раз очень остро выступал и говорил: у нас самая интересная журналистика – спортивная.
– Потому что свободна.
– Да, она была сравнительно свободной. Я думаю, нам помогало и то, что традиции, которые Аджубей создавал в «Известиях», находили свое отражение и на факультете.
– Получилось, что власть то ли сознательно, то ли неосознанно прозевала островок свободы под стенами Кремля, который все время растил свободомыслящих репортеров.
– Я думаю, они чувствовали, что многие наши выпускники благодаря хорошему литературному образованию, владению речью смогут быть очень полезны как журналисты. Во всяком случае, в отделе пропаганды ЦК косо на нас не смотрели.
– А сейчас вы не ощущаете в нашей прессе возврата к пропагандистской журналистике?
– Да, мне кажется, что такой возврат намечается все заметнее и что это очень непродуктивно. Я думаю, что журналистика должна быть более раскованной и более активной в постановке вопросов, в решении проблем, но она, к сожалению, утрачивает остроту. А это в свою очередь сокращает у газет читательскую аудиторию, потому что такая ровная и ничего нового не дающая журналистика не интересна, она не дает читателю новых импульсов. Даже в 60-е годы такие импульсы от прессы исходили. Была великолепная журналистика и в 90-е годы. Но потом пришли в прессу не представители власти, а владельцы, которые стали навязывать свои условия и свои стандарты. Зачастую их влияние становилось просто губительным для СМИ. Сегодня он вас поддерживает, а завтра у него меняется экономическая ситуация, изменяются политические пристрастия, осложняются отношения с властью – и все это напрямую отражается на газете, сказывается на журналистах. На телевидении это совершенно очевидно, и в газетах это проявляется. Вместе с тем не остается в стороне и государство, обладающее своими рычагами давления как на СМИ, так и на их владельцев. Журналисты в итоге оказываются между молотом и наковальней. И проигрывает уровень, качество журналистики в целом. В последнее время заметны некоторые импульсы со стороны верховной власти, которая пытается неким образом непосредственно участвовать в журналистском процессе. По-своему это любопытно и, может быть, даже небесполезно.
– Конечно, трудно представить Брежнева или Черненко, который вел бы свой блог или писал в какую-нибудь многотиражную газету, причем писал сам, а не пером Аграновского или Бовина. А сейчас президент ведет свой блог и лично отвечает на какие-то комментарии.
– Да, и сказать, что кто-то за него думает, вряд ли будет справедливо. Можно только приветствовать подобное деятельное присутствие главы государства в информационном пространстве. Если ему не надоест, то в конечном итоге это может оказать благотворное влияние на состояние журналистики в целом. И на состояние общества, которому дают возможность участвовать в откровенной дискуссии о путях развития России. Конечно, предстоит серьезная реконструкция страны. Но перейти к иному качеству экономики, к использованию научного потенциала невозможно, не имея критически мыслящих людей. Вспомним, к примеру, наших выдающихся исследователей, которые сыграли важнейшую роль в развитии боеспособности Советского Союза – скажем, Курчатов, Сахаров, Королев… Это были думающие люди, которые вовсе не хотели повторять общеизвестные истины, они не боялись все подвергать сомнению, поэтому открывали новые направления.
– Это так, но реалии дня свидетельствуют об иной тенденции – у нас уже появились сообщения о попытках представителей власти приравнять блоги к СМИ и привлекать блоггеров к уголовной ответственности за их личные мнения в их личных интернет-дневниках. Вот вам и ответ бюрократии на призывы президента к народу включаться в общественную дискуссию.
– Конечно, такое поведение чиновников просто недопустимо. Ведь блоги никто не навязывает, мы не обязаны их читать, никакого отношения к СМИ они не имеют, и поэтому попытки привлекать к ответственности авторов дневников за их личное мнение – это прямое нарушение закона.
– У вас не возникает опасения, что это нарастающее стремление к тотальному контролю докатиться в конечном итоге и до журфака? Я помню – в наши времена КГБ не оставлял без внимания факультет. Его представители постоянно работали в студенческой среде, контролировали настроения, выбирали себе будущие кадры, и часть наших ребят в результате уходили не в журналистику, а в разведку или в контрразведку.
– Да, много было таких ребят. И некоторые из них до сих пор успешно трудятся во внешней разведке, не забывая и о журналистике. Но КГБ нас никогда особо не донимал. Они работали незаметно.
– А сейчас толковые студенты по-прежнему востребованы органами? Спецслужбы, пришедшие во все структуры власти и обладающие немыслимым ранее влиянием, не пытаются ли опекать журфак более плотно, чем в былые годы?
– Нет, такие факты мне неизвестны. Но я думаю, что если кого-то и захотят взять на подобную работу, то сделают это и помимо нас, никак себя не афишируя.
– Сегодня стало модным ругать 90-е, называя их лихими, критически оценивать гласность, перестройку, демократические преобразования, в которых пресса сыграла ключевую роль. При этом, на мой взгляд, во многом благодаря именно гласности нам удалось избежать более кровавых и разрушительных последствий во время развала Советского Союза.
– Конечно. Пресса честно и открыто информировала о событиях, о болевых точках не только общество, но и власть. А власть в свою очередь, получая объективную информацию, успевала принимать адекватные решения и реагировала на события, а не преследовала СМИ. Сейчас у нас разворачивается масштабная кампания по борьбе с коррупцией, но при этом чиновники – самая коррумпированная часть общества, устанавливают максимальный контроль за информационным пространством. В Швеции, например, любой чиновник обладает правом информировать СМИ о тех нарушениях, которые имеются в учреждении, где он работает. И руководство учреждения не имеет права его наказывать. Я думаю, что это серьезно ограничивает возможность для коррупции. А у нас ограничивают СМИ, потворствуя коррупции, с которой якобы борются. Вот бы где пригодился закон о гласности, разработанный много лет назад, но так и оставшийся под пыльным бюрократическим сукном. То, что Медведев ведет свой блог, – это, конечно, шаг по пути развития гласности. Очень важно, чтобы все не ограничилось единственным шагом.
– У нас теперь гласность не в почете, у нас в почете замочные скважины и бесконечные шоу. Телевидение превращено в круглосуточный балаган с элементами эротики, а тележурналисты рядятся в шоуменов. И при этом в МГУ под эгидой «Единой России» открывают факультет телевидения. Ради чего – растить новых партийных пропагандистов или разводить шоуменчиков? Ведь на журфаке уже многие годы успешно работает кафедра телевидения, вырастившая многих известных ныне телемастеров.
– Да, шоумены сегодня на телевидении действительно более востребованы, чем серьезные аналитики и репортеры. Наша высшая школа телевидения политически не ангажирована и шоуменов не готовит, мы даем серьезные профессиональные знания, семинары у нас ведут и с лекциями выступают очень известные телевизионщики. Ведь профессионализм будет востребован всегда. А с политическими пристрастиями выпускники сами определятся. В параллельном же факультете я ничего дурного не вижу, у нас в университете существует немало параллельных кафедр и школ. Они друг другу не мешают, а для абитуриента расширяется палитра выбора.
– Ясен Николаевич, вы выпустили в жизнь около двадцати тысяч журналистов. Сегодня ваши ученики работают в прессе всего бывшего СССР, занимая ведущие посты и позиции.
– Не только в бывшем СССР, но и в Латинской Америке, в Африке, Китае, на Ближнем Востоке…
– Одним словом – серьезнейший информационный ресурс. У вас ни разу не возникало соблазна им воспользоваться? Особенно в пору расцвета демократии начала 90-х, когда журналисты активно пошли в политику? Вы ведь могли тогда и на самые высокие государственные посты замахнуться, не тратя на пиар ни копейки денег.
– Да, меня пытались в это втянуть. Но мне всегда казалось, что я должен заниматься своим делом. Журналистикой, литературой, наукой. Мне казалось не менее важным готовить людей, которые станут думающими журналистами, потому что главная беда журналистов не только в зависимости, но и в том, что они не всегда способны свободно мыслить. Это проблема не только российских СМИ, почитайте американскую прессу – там те же проблемы. Даже сегодня, в разгар кризиса, идет речь о том, как остро недостает думающих журналистов. Не пропагандистов, не политически или экономически ангажированных газетчиков, а серьезных аналитиков, умеющих писать честно и непредвзято. Сегодня газета – это не только бумага с набором текстов, это общественный институт, который работает очень напряженно, который изучает современный мир, ведет ежедневный мониторинг. День за днем газета отслеживает события, настроения, мнения, анализируя, выстраивая перспективу, выдавая прогнозы, контролируя динамику… Это уникальный инструмент, которым умная власть, разумное общество умеет и дорожить, и пользоваться. А недалекая либо не замечает, либо ограничивает, либо превращает в балаган.
– Америку вы всегда приводили в пример даже в нашу студенческую бытность, хотя в ту пору царили «железный занавес», холодная война и всеобщее «янки, гоу хоум». Как так получалось, что, несмотря на все это, вам позволялось и в Штаты летать, и с американскими писателями дружить, а в студенческих аудиториях не клеймить проклятых янки, а даже совсем наоборот – открывать для нас прекрасную американскую литературу? Почему ЦК партии и КГБ позволяли вам пропагандировать вредные американские ценности?
– Меня скорее обвиняли различные американские организации в том, что я не слишком хорошо их знал и что обходил вниманием. А наши смотрели на это сквозь пальцы, наверное, еще и потому, что американская культура всегда была интересна не только студентам, но и руководящим товарищам. Кроме того, мы нередко критично оценивали американскую действительность, что тоже не очень расходилось с линией партии. Я в ту пору много писал о студенческих волнениях в США, о борьбе журналистов за свои права, о настроениях американской молодежи, о новых технологиях… Все это было востребовано и важно. Поэтому меня никогда не ограничивали.
– Ясен Николаевич, откройте тогда другой маленький секрет. Все ваши выпускники уже многие годы поражаются вашей памяти. Вы каким-то образом умудряетесь не только запоминать имена множества бывших студентов, которые учились у вас за последние пятьдесят с лишним лет, но и не забываете каких-то любопытных эпизодов, с ними связанных. Это что, природный феномен или тайные методики от товарищей из спецслужб?
– Да никаких тайн тут нет. Запоминал я преимущественно тех, кто выделялся из общей среды чем-то интересным. А тренировка памяти происходит непроизвольно, когда ежедневно готовишься к лекциям, к семинарам, к выступлениям на конференциях, конгрессах и симпозиумах. Кроме такой повседневной работы я не перестаю собирать информацию, анализировать ее, систематизировать. Меня еще в инязе преподаватели английского приучили каждый день слушать Би-би-си, чтобы шлифовать язык. А я не только язык слушал, но и новости их сверял с другими источниками.
– Вы по-прежнему продолжаете бегать по утрам в любом месте, в любой стране, где бы ни находились?
– Нет, теперь я просто хожу быстрым шагом.
– За 56 лет работы на журфаке есть что-то, чего вам не удалось добиться?
– Конечно. Я думаю, что мне не удалось все-таки добиться полного технологического обеспечения факультета самым современным оборудованием и приучить коллег более активно использовать новые технологии. Но в целом я задачу внедрения новых технологий все же выполнил. И с удовольствием пользуюсь сам благами цифровой цивилизации. Смотрите, мой мобильный телефон сегодня – это уже целый комплекс, позволяющий работать в любом месте и в любое время. С его помощью я и газеты читаю, и статьи пишу, и снимки храню, и за новостями слежу…
– Каким вы видите журфак 2029 года, когда вам исполнится 100 лет?
– Я вижу его еще более оснащенным техническими средствами, вижу настоящую фабрику новых концепций журналистики, потому что мне кажется – сейчас идет бурный процесс обновления информационного пространства. Журналистика становится более динамичной, активной и всепроникающей. Сегодня уже блоггеров приравнивают к репортерам, на сайты газет массово привлекают читателей с их сюжетами, снятыми на мобильные телефоны, с эсэмэс-сообщениями… Интернет – совершенное свободное пространство – диктует новые виды коммуникаций и новые формы журналистики. Я думаю, что журфак 2029 года будет творческой фабрикой не только журналистов, но и новых концепций разных журналистских продукций. А одной из ведущих кафедр будет кафедра информационных космических технологий и спутниковых СМИ. Я бы с интересом на такой кафедре поработал.
ПОЗДРАВЛЕНИЕ
Режиссер Марк РОЗОВСКИЙ:– «Ясен Николаевич! Я сам, сам перейду на заочное отделение!» Вот так начинался наш самый первый капустник на факультете журналистики, и те первые слова, которые я произнес со сцены, были обращены к вам. Вы сидели в зале, хлопали, улыбались, смеялись. То было счастливое время. Любимый университет, любимый факультет, друзья. К сожалению, многих друзей уже нет в этой жизни. Но наш курс, выпускники 60-го года, помнят каждый университетский день как огромное счастье, свалившееся на нас всех и на каждого. И одним из авторов того счастья были вы, дорогой наш Ясен Николаевич! Вы были тогда, по-моему, заместителем декана, потом стали деканом нашего факультета. Вы разбирались в тысячах мелочей. Вы каждого из нас ругали, от каждого из нас вы чего-то ждали. Кто-то оправдал ваши надежды, кто-то нет. Вы читали потрясающие лекции по иностранной литературе в 16-й аудитории, и это было незабываемо. И вы, самое главное, вели нас в тот момент, когда мы сами еще не знали, кем станем. Будем ли мы мастерами журналистики или мы будем халтурщиками. Но вы очень хотели, чтобы мы были по крайней мере честными, правдивыми людьми. Вы вселяли в нас уверенность, вы давали нам знания, вместе с другими педагогами факультета журналистики, которых вы собрали, вы дали нам прекрасное образование. Мне, например, филологическое образование очень помогло в жизни, в театре. Если бы не факультет журналистики, может быть, и не было бы ни «Истории лошади», ни «Бедной Лизы», ни других десятков спектаклей, которые основаны на русской классике, зарубежной классике. Вы научили нас различать, где зло, где добро. Вы научили нас участвовать в общественной жизни нашей страны и переживать все, что случается со страной как личное счастье или горе, потому что наша страна прожила, как известно, за эти годы колоссальные взлеты и колоссальные падения. И вот быть вместе со страной, вместе с народом – тут нет ничего высокопарного – всему этому всех нас, молодых людей, учили на факультете журналистики. Дорогой Ясен Николаевич! Здоровья вам, обнимаю вас, верю в вас! Мы, выпускники 60-го года, всегда будем с вами, всегда будем рады пожать вашу руку, всегда будем рады пообщаться с вами! Приходите в театр «У Никитских Ворот»! Не забывайте, что здесь есть Марк Розовский, который вам низко кланяется. Мы очень вас любим! Для нас университет – это огромная-преогромная школа жизни, школа знаний! Спасибо вам за все! Бесконечное спасибо! С днем рождения!
Полную версию видеопоздравления смотрите на сайте www.newizv.ru
Ясен Николаевич Засурский родился 29 октября 1929 года в Москве. По словам самого профессора, имя «Ясен» ему дала мама в честь ясных глаз его отца. Закончил школу экстерном и в 1944 году, в возрасте 14 лет, поступил на английский факультет Московского государственного педагогического института иностранных языков им. М. Тореза. Окончил его в 1948 году. В 1951–1953 годах работал научным редактором в Издательстве иностранной литературы. С 1953-го начал работать на недавно созданном факультете журналистики МГУ. С 1957 года – заведующий кафедрой зарубежной журналистики и литературы. В 1965–2007-м – декан, а с 2007-го – президент факультета.
Доктор филологических наук с 1967 года. Тема диссертации: «Американская литература XX века». Профессор с 1968 года. С 1995-го по 1999 год был председателем Комиссии по лицензированию радио- и телечастот. Автор более двухсот научных работ, в том числе 16 монографий.
Ясен Засурский имеет ряд наград: два ордена «Знак Почета», орден Трудового Красного Знамени, золотая медаль ЮНЕСКО имени Махатмы Ганди. Два раза становился лауреатом Ломоносовской премии. Также получил премию «Триумф».
Ясен Николаевич женат, имеет сына и двух внуков, один из которых, Иван Засурский, возглавляет кафедру новых медиа и теории коммуникации на факультете журналистики МГУ.