Отныне на ММКФ фильмы можно смотреть, как по телевизору

Переезд Московского кинофестиваля в мультиплекс подчас позволяет кинокритикам вести себя подобно телезрителям, перебирающим каналы, то есть перебираться из зала в зал и смотреть кино урывками. Эта кинодегустация не вполне добровольна – если фильм требует отдельной рецензии или просто захватывает, с него не очень-то уйдешь. Появление во время просмотра зуда в ногах означает одно – что все уже ясно и новых впечатлений не будет. Если угодно, это зудит надежда, что где нас нет, там лучше – а вдруг в соседнем зале показывают шедевр?

Как известно, в каждой клетке любого организма содержится полная генетическая информация о целом организме. Иногда то же справедливо и применительно к фильмам – часть может давать полное впечатление о целом. Это вроде бы плохо – зачем, к примеру, смотреть детектив, если его начало однозначно предсказывает конец? С другой стороны, если ты с удовольствием просидел десять минут и понимаешь, что дальше будет так же приятно, почему бы не продлить это удовольствие на два часа за те же деньги?

Профессиональный зритель отличается от обычного тем, что видел на два порядка больше фильмов. Когда профессионал начинает просматривать новую картину, все они актуализуются. Как у бравого солдата Швейка, который то и дело начинал: «Аналогичный случай был в Будейовицах…». «Аналогичные случаи» позволяют быстро встроить новую картину в старый ряд, просчитать ее наперед и определиться, надо ли ее смотреть дальше. Если не встраивается – значит, это полная чушь или шедевр. Отличить одно от другого рассудок не может по причине отсутствия аналогов. Тогда на помощь приходит интуиция.

Шедевр или почти абсолютный шедевр за фестивальные дни встретился пока лишь однажды. Это была «Смерть господина Лазареску» – фильм 39-летнего румынского режиссера Кристи Луи. Шедевр, подчеркиваю, для профессионалов, хотя из примерно 400 зрителей, пришедших на сеанс, до финальных титров не досидели не более десятой доли – остальные провели в темном зале два с половиной часа и вышли из него другими, нежели вошли. То, что происходит в картине, можно изложить одной фразой – это два с половиной часа жизни умирающего человека, снятые в режиме почти непрерывного времени. Путь из дома на «скорой» в одну больницу, другую, третью. Соседи, медсестры, врачи, человеческие амбиции, противоречивые диагнозы, неразбериха. Феноменально точное воспроизведение жизни как она есть. Гиперреальные персонажи. Поразительный эффект присутствия и участия в происходящем – вплоть до того, что в какой-то момент ловишь себя на том, что сам пытаешься продиагностировать 63-летнего Данте Римуса Лазареску. Румынский язык – романский язык, сохранивший исторические имена, и когда в конце раздается голос: «Вергилий, господина Лазареску – к Ангелу», то окончательно понимаешь, что все это вместе с бытовым имело еще и высший метафический смысл – Данте, Вергилий, Рим, Лазарь и путешествие по кругам ада к операционному чистилищу доктора Ангела.

А теперь – пробежка по нескольким фильмам российской программы. Общее впечатление таково, что ММКФ на этот раз отобрал не сливки отечественного кино, которые в этом году достались «Кинотавру», а картины другого плана.

Как, например, Franz+Polina, дебют клипмейкера Михаила Сегала по повести Алеся Адамовича. Культура съемки и хорошие актерские работы очевидны, но столь же очевидна и режиссерская несамостоятельность. Показывать хороших фашистов стало так же обязательно, как некогда – отвратительных. И вот, извольте видеть – чистая любовь между молодым эсэсовцем и белорусской девушкой. Третий год жесточайшей войны, особые немецкие части, специально предназначенные для карательных операций, откуда тут взяться невинному солдатику? И откуда взяться девушке, абсолютно не понимающей, что любовь к врагу считается преступной? Сегал хорошо понимает, как снимать, но не понимает, что снимать, поскольку не знает материал, который оставлен ему в наследство.

Более экстремальный случай – «Червь» Алексея Мурадова. Профессиональная съемка путаных похождений какого-то придуривающегося то ли гэбэшника, то ли шпиона, то ли «оборотня», то ли двойного агента на тройном спецзадании. Некий пазл, который, может быть, и можно сложить после пятого просмотра, но зачем его складывать, если возникает интуитивная уверенность, что результат не сулит никаких открытий? Лучше остановиться на том, что жизнь мутна, а искусство еще мутнее, и в надежде на лучшее перейти в другой зал просмотра.