Posted 28 апреля 2015,, 21:00
Published 28 апреля 2015,, 21:00
Modified 8 марта, 02:23
Updated 8 марта, 02:23
Мой день Победы
Историй с таким счастливым концом в войну случалось немного. Мои бабушка и дедушка за всю войну не получили ни одной похоронки: все шесть сыновей и муж дочери вернулись в отчий дом живыми. Не сказать, правда, что целыми и невредимыми. Все было: и тяжелые ранения, и госпитали, и возвращение в строй, и снова ранения – в Сталинградской битве, на Пулковских высотах, при взятии Вены и Берлина… Каждый из семи был за войну не раз награжден боевыми орденами и медалями.
Моего папу, бойца 2-го, а затем 3-го Украинского фронта Семена Александровича Богатых, призвали из всех семерых последним. Ему тогда едва исполнилось семнадцать лет. Сначала отправили в тыл, куда-то к китайской границе. Но не прошло и недели, как его вызвал к себе особист. Посоветовал приглядывать за приятелем отца (он какое-то время до прихода наших войск находился на оккупированной территории в Калининской области) и сообщать в письменном виде, какие тот ведет «подозрительные» разговоры. «Приглядывать» папа не стал: вместо этого попросил, чтобы его отправили на фронт. Рапорт удовлетворили, и до конца войны отец прослужил радистом, а еще по совместительству переводчиком с венгерского – языка, о котором до фронта вовсе не слышал.
Дело в том, что с самого раннего детства у папы обнаружились феноменальные языковые способности. Сослуживцам об этом было известно, и, когда бои шли на территории Венгрии, ему был дан приказ: в кратчайшие сроки овладеть венгерским языком. В качестве педагога к папе был приставлен католический священник, и буквально через пару недель «ускоренного курса» сержант Богатых уже осуществлял, как мог, синхронный перевод в штабе полка. Папа вспоминает, как однажды венгерские старики на улице стали бросать в него камни, крича, что, мол, сын венгерских родителей, а воюет на стороне русских.
Но никаких венгров у папы в роду не было. А вот немцы похоже, что были.
Семен Александрович родился в глухом сибирском селе. Его мама Домна Михайловна, в девичестве Зарубина, была дочерью Михаила Ивановича, которого новорожденным подкинули к зажиточной бездетной семье Зарубиных в соседнем с селом Баргузин поселке Душелан. Случилось это летом 1838 года. Бабушка моя всегда говорила моему папе, что ее отец – «сын ссыльного Кюхельбекера». Рассказывала, что, как теперь принято говорить, «биологические» родители ее отца договорились с Зарубиными заранее: ежели родится мальчик, то они его им подбросят. О причине такого уговора можно только гадать – быть может, заставила крайняя нужда и неустроенность Вильгельма Карловича, незадолго до этого после десяти лет заточения поселившегося вместе с молодой женой Дросидой Ивановной у брата Михаила, быть может – боязнь, что первенца, прижитого декабристами в Сибири, могут по повелению Николая I отправить, как время придет, на двадцать лет в солдаты. Но о том, чьим ребенком на самом деле мог быть тот подкидыш, и в Душелане, и в Баргузине тогда судачили многие.
Михаил Иванович Зарубин (он же, вероятно, «мертворожденный» первенец Федор Вильгельмович Кюхельбекер), став взрослым, был удивительным для медвежьего сибирского угла человеком. Никогда не сквернословил, любил рассуждать о судьбах Отечества, был высок ростом, сутуловат, худощав и нескладен. Его сын, брат моей бабушки Егор Михайлович, выучил больше десяти иностранных языков. Мой папа же, Семен Александрович Богатых, младший сын моей бабушки Домны Михайловны, родившийся у нее почти в пятидесятилетнем возрасте, профессор, доктор технических наук, заслуженный изобретатель России, автор нескольких десятков патентов, свободно владеет семью иностранными языками. А еще он кавалер многих боевых наград, самая ценная из которых для него солдатская медаль «За отвагу».
Сейчас папа живет в Германии. Ему идет девяностый год, он не очень здоров и часто лежит в больнице. Однажды к нему в двухместную палату положили еще одного старика. Ночью папа хотел встать с кровати, но упал. Его сосед слез со своей койки, помог ему подняться, подставил плечо и довел до медсестры. А утром за чаем выяснилось, что сосед, Харри Шпрингштайн, тоже попал на фронт семнадцатилетним сельским юношей, только деревня, где он родился, находилась в Восточной Пруссии.
«Я был совсем мальчишкой, когда пришлось надеть военную форму и влезть в этот кровавый ад по воле одного психопата. Какой я был тогда дурак! Кто дал, если разобраться, Гитлеру право забрать мою молодость и твою молодость? – кипятился герр Шпрингштайн. – Нам с тобой, Семен, согласись, очень сильно повезло в сравнении с теми нашими друзьями и односельчанами, у кого этот «аршлох» вообще забрал жизнь!»
Когда верстался номер
Вчера, в семь часов вечера, мой папа Семен Александрович Богатых, не дожив всего несколько дней до 70-летия Победы, умер.
А в ту ночь , когда он появлялся на свет (на Семенов день в 1925 году), моему деду было видение, о котором он потом рассказывал всю свою жизнь. Он был на охоте, высоко в горах, там, где уже нет леса, и поэтому в Забайкалье эти скалы называют «гольцами». У деда там была охотничья избушка. И вот в ту ночь в его охотничью избушку дедушке явился Николай Угодник и сказал: «Сейчас у тебя рождается сын, который возжелает света».
...Мой папа был очень светлый человек. Царствие ему Небесное.
«Новые Известия» выражают глубочайшие соболезнования нашему корреспонденту Адель Калиниченко в связи с горем, постигшим ее семью.