Первый заместитель председателя Госдумы Олег Морозов

– Олег Викторович, в нашей газете нередко появляются критические материалы в адрес «единороссов». Вас это не задевает?

– Знаете, я такой толстокожий, и так долго уже в политике, что совершенно спокойно отношусь к критическим публикациям в свой адрес. Я в Думе 12 лет работаю, многое видел и слышал. Кроме того, я сам четыре года зарабатывал на хлеб в качестве политического обозревателя в центральной русскоязычной газете Татарстана. Так что нас можно считать коллегами.

– А каким образом должен, по вашему мнению, осуществляться диалог законодательной власти с журналистами?

– Оптимальный диалог – это как раз то, что сегодня у нас происходит. Вот я живой сижу перед вами и готов отвечать на любые вопросы. Раньше я практически каждый вторник собирал у себя на брифинг журналистов. Но сейчас из-за занятости, к сожалению, реже это делаю. Однако у меня по-прежнему репутация достаточно отрытого для журналистского сообщества человека. Во-первых, я понимаю, что никогда нельзя врать. Один раз поймают, потом никогда не отмоешься. Поэтому я стараюсь говорить правду. Во-вторых, если я не знаю, то говорю, что не знаю. Потому что боюсь попасть в неловкое положение. Диалог это и есть диалог. Вы можете сказать, что не согласны с позицией Морозова. Главное при этом, чтобы ее не переврали. А то, что вы дадите ей негативную оценку, к этому я готов. Потому что это ваше право не любить меня как человека или как политика. Я сам был в журналистской шкуре и прекрасно помню, как я писал довольно резкие материалы по Чечне, про Бориса Николаевича или по той политике, которая тогда проводилась. Мне кажется, что единственное подлинное достижение 90-х годов в России – это появление реальной свободы слова и свободы информации. «Закон о СМИ», как мне кажется, оказался самым долгоиграющим и стойким законом.

– А если бы вы сейчас были политобозревателем, то о чем бы вы написали резкий материал?

– Очень сложно засунуть себя в шкуру человека, который должен быть и деполитизирован и деидеологизирован, а таким и надо быть политобозревателю.

Конечно, когда я был им, у меня имелась своя точка зрения на многие вещи. Но я понимал, что должен быть прежде всего аналитиком, учитывающим различные точки зрения. Для меня первая чеченская война, например, – это полная чума по нескольким причинам. По тому, как она была подготовлена, представлена обществу прежде всего. По тому, как врали о происходящем там, по последствиям, которые потрясли до основания страну. Тогда просто отдали часть Российской Федерации под власть бандитов. И понятно, что я не мог быть равнодушен в этой ситуации. Я, кстати, голосовал за импичмент президенту именно по пункту о войне в Чечне. Я говорил, что все остальные пункты бредовые, а этот реальный. Причем говорил это, уже будучи руководителем фракции в Госдуме.

Так вот, мне сейчас сложно представить себя на месте человека, отстраненного от политики. Потому что я весь в ней. С головой, с ногами. Я один из руководителей партии, один из руководителей Госдумы. Хотя как гражданин вижу все недостатки правительственного запуска, например, 122-го закона о монетизации льгот. Хотя стоит отметить, что и в этом вопросе все достаточно неоднозначно. С одной стороны, вначале было множество просчетов. С другой – впервые люди получают сегодня реальную помощь. Объем потребляемых лекарств, по крайней мере в моем округе, в три-четыре раза больше, чем раньше. Людей, которые лечатся в санатории, тоже в три-четыре раза больше. У меня вот в округе «забузил» один гражданин. А потом я выяснил, что он и был тем льготником, который раньше «съедал» всю норму от населенного пункта на курорты. Он за всех ездил. И он же оказался главным ругателем этого закона.

А по поводу критики... Пожалуй, я бы сегодня выступил жестким критиком Партии жизни. Есть партии идеологические, например, коммунисты. Можно соглашаться с ними или не соглашаться. Но у них есть система действий, их есть за что ругать. А как критиковать партию, которая говорит, вот вы нас изберите, и минимальная зарплата бюджетников станет шесть тысяч рублей. Зюганов таких безответственных заявлений не делает, так безответственно не поступает даже король словесной эквилибристики Жириновский.

– Но вашу партию, кстати, тоже упрекают в том, что у нее нет идеологии?

– Я один из тех людей, которые участвуют в формулировании идеологии партии. Если под этим термином мы понимаем классические идеологии, те, которые появились в XIX–XX столетии, то такой у «Единой России» нет и не может быть. Потому что это классовое понимание идеологии по Ленину, по Марксу уже неадекватно сегодняшнему дню. Откройте их труды, там везде написано – «в классовом обществе идеология всегда есть выражение интересов определенного класса». Получается, мы приехали в век двадцать первый, а нам говорят, вот вам набор классических идеологий – вот либеральная, вот коммунистическая, вот национал-социалистическая. Выбирайте, пожалуйста, «пиджачок», какой вам подходит. Вы правые или левые? Бредовая постановка вопроса с точки зрения логики современной жизни. Я могу по любому мировоззренческому и собственно идеологическому вопросу сформулировать очень четко позицию «Единой России». И не просто сформулировать, но и показать документ, где это написано. Потому что мы идеологию понимаем как систему ценностей, взглядов и целей. Мы категорические противники классовых идеологий. Сегодня главная задача «Единой России» – это консолидация общества вокруг очевидных понятных всем целей. Например, кто может выступить против тезиса, что место России в сегодняшнем мире должно измениться, что она должна стать государством, которое в силах защитить свои интересы.

Для этого нужно сделать ряд практических шагов. Например, если у нас не будет конкурентоспособной экономики, мощного оборонного комплекса, то мы не станем таким государством. «Единая Россия» – партия гражданского мира и гражданской консолидации. А все политические партии, которые нам оппонируют, являются партиями гражданского конфликта. Потому что выступают кто за русских, кто за бедных. Я тоже за бедных, но я понимаю, что невозможно ликвидировать бедность, сделав всех равными в нищете. Если нет эффективного бизнеса, если никто не платит налоги, не пополняется бюджет, то бедность не победить. Поэтому я не могу быть идеологическим соратником господ Зюганова, Немцова, тех людей, которые остались в старых шорах представления об идеологии.

– Но что-то никто не слышал, чтобы какая-нибудь партия выступала против консолидации, против того, чтобы Россия заняла свое достойное место в мире, против экономического развития и эффективного бизнеса. Тем не менее у коммунистов своя программа, как этого добиваться, у СПС своя. Даже у Жириновского есть некие взгляды на то, как достичь тех же самых результатов, о которых вы говорите, и в какие сроки. Этим они, собственно, друг от друга и отличаются. А «Единая Россия» отличается только тем, что в ней собралась вся элита…

– Мы здесь имеем дело с блистательным идеологическим мифом, который о нас сформулирован нашими оппонентами. Я готов признать, что сделали они это очень успешно. Нашли очень верные методы представить нас партией чиновников, партией без идеологии, без лица. Но заметьте, ведь впервые в России идут глубочайшие реформы, от которых никого не трясет. Почему другие силы, когда они были у власти, не добились этого?

Я читал многие партийные программы. Все они очень хорошие. Вопрос в другом – насколько они реализуемы. У нас есть конкретные стратегические задачи, которые мы сформулировали. И в отличие от других мы еще претворяем их в жизнь. Больше того, у нас проблема покруче, чем у всех остальных. Мы будем в 2007 году на выборах отвечать за свои действия. И ни за кого не сможем спрятаться.

– А чего может опасаться «Единая Россия» на следующих выборах, имея в своем распоряжении весь федеральный медиаресурс?

– У меня двоякое отношение к этому тезису. Мы в очень интересном положении оказались. C одной стороны, вы правы. Если формально оценивать медиаресурс, он у нас в большей степени, чем у кого-либо. С другой стороны, есть совершенно официальная статистика, которую приводят наши эксперты. Она докажет вам как дважды два, что мы самая критикуемая партия. И это, наверное, неизбежно. Журналисты ведь не марионетки, чтобы их можно было заставить говорить только так, а не иначе. Я на эту тему общался, кстати, и с Эрнстом, и с Добродеевым. Они говорят: «Конечно, мы понимаем, что вас нужно как-то подпирать, потому что вы делаете много важного. Но мы не можем говорить про вас только хорошее. Мы будем сообщать и плохое, если есть факты». Поэтому управляемость, о которой говорят, довольно условная. А в регионах местные СМИ, между прочим, колошматят местную власть вместе с «Единой Россией» так, что только перья летят. И правильно делают, а то мы будем сытыми и скучными.

– Согласно социологическим опросам депутаты находятся на одном из первых мест в рейтинге недоверия со стороны населения. У нас были в гостях депутаты Жириновский, Рогозин, Дмитриева, и ни у кого из них не было депутатского значка. У вас его тоже нет. Вы костюм не хотите испортить или вам стыдно носить такой значок?

– Я из числа тех депутатов, которых бьют не по значку, а по роже. Если я прихожу в магазин, то есть ли у меня значок, нет ли значка, меня все узнают. Я ни разу не надевал депутатский значок с самого начала, как стал депутатом. Просто не могу принять психологически эту традицию, неизвестно кем придуманную. Почему нужно носить значок, обозначающий мою обычную рядовую профессию?

– И еще вопрос по поводу не слишком большого уважения граждан к депутатам. Знаете, злые языки говорят, что места в парламенте чего-то стоят?

– При старой системе, когда половина депутатов избиралась по округам, а половина по спискам, партия могла сформировать любое количество этих списков, хочет, три, хочет, пять, хочет, семь. В каждом было по сорок человек. Например, проходят в итоге восемь человек. И на восьмое место можно было спокойно поставить за деньги человека из бизнеса, что, кстати, и сделано сегодня в ряде известных политических партий. А избиратель до восьмого места никогда не доберется. Он не знает, кто там на нем. А сейчас, когда все 450 человек избираются по спискам и они по закону не могут быть длинными, так как весь партсписок будет разделен на минимум 100 – максимум 156 региональных частей. В коротком списке каждый соискатель виден избирателю. И включить в него неведомых людям граждан за деньги стало гораздо сложнее.

– Вы в курсе, что, по некоторым данным, больше всего миллиардеров в вашей фракции?

– Про миллиардеров не знаю, хотя могу допустить, что люди с такими деньгами есть в «Единой России». Вот, например, Айрат Хайруллин, бывший владелец «Красного Востока». Но он выиграл в одномандатном округе в Казани, причем обошел серьезных соперников. Одним из них был Иван Грачев, трижды депутат Госдумы. И я знаю, как Хайруллин «пахал» на своей избирательной кампании. Так что это большое заблуждение считать, что избирательную кампанию можно выиграть, имея просто много денег. У моего соперника, например, в одномандатном округе денег было гораздо больше, чем у меня. И это ему не помогло. Что же касается миллиардеров у нас, то я не исключаю, что состоятельные люди, которые участвовали в финансировании избирательной кампании «Единой России», есть. Но я категорически исключаю, что они купили свое место. В этом просто нет нужды. Это нужно тем партиям, для которых проблема – преодолеть семипроцентный барьер. Наша задача – получить парламентское большинство. Нам нет смысла продавать места в списке. Ведь таким образом мы поставим под угрозу этот результат. Мы более серьезные источники финансирования найдем.

– А как происходит прием новых членов партии? Есть какие-то ограничения, кандидатский стаж, как в КПСС? И зачем вам столько членов – уже больше миллиона?

– Мы бы запросто могли сделать завтра двухмиллионную партию. У нас были горячие головы в прежнем руководстве партии, особенно в исполкоме и генсовете, которые такую задачу ставили. Но сейчас мы ее не ставим. А что касается приема в ряды, то законодательство сегодня предполагает три повода для отказа в этом: если вы находитесь под судом, если состоите в другой партии или если вы иностранный гражданин. Такую норму предложил президент Путин, так что членство в партии у нас заявительное.

– А членские взносы большие?

– У нас нет фиксированной суммы. Например, для пенсионеров или студентов взносы минимальные, или они могут вообще их не платить. Для остальных они составляют один процент от месячного дохода.

– А вам самим не будет страшно, если все вокруг будут членами «Единой России»?

– Будет страшно, но этого никогда не будет, пока есть сидящие в этом зале.

– Значит, нас уже не примете?

– Почему? Примем, если напишете заявление. Но главное, не надо дебилизировать ситуацию. Мне, например, кажется, что из «Единой России» в перспективе могут вырасти и другие партии. Например, социал-демократическая. Но сейчас ломать партию, чтобы искусственно делать правый и левый центры, нельзя. Мы просто запутаем всех. Этот процесс должен иметь естественное развитие.