Сами со стволами

Карабин, из которого в минувший понедельник Сергей Помазун расстрелял шестерых людей, принадлежал на законных основаниях его отцу-охотнику. При этом отец заявил следователям, что хранил карабин в сейфе и сыну не давал, а тот похитил карабин, вскрыв сейф. Российское законодательство позволяет хранить огнестрельное охотничье оружие дома, однако ношение его в целях самообороны запрещено. Боевые же пистолеты вовсе запрещены для продажи гражданам. В результате в момент преступления вооруженным оказался только Помазун, укравший отцовский карабин. Его жертвы как законопослушные граждане были безоружны и потому беззащитны.

Массовый расстрел в Белгороде дал повод сторонникам легализации огнестрельного оружия самообороны заявить о том, что, если бы среди жертв Помазуна кто-то имел при себе боевой пистолет, он мог бы остановить убийцу и погибших было бы меньше. Сразу после трагедии законопроект о праве граждан на ношение короткоствольного огнестрельного оружия подготовила думская фракция ЛДПР.

«Если бы в это время в Белгороде в этом месте проходили двое-трое мужчин, вооруженных короткоствольным нарезным оружием с целью самообороны и защиты окружающих, они бы применили оружие, чтобы этот мерзавец не стрелял по людям», – заявил первый замруководителя фракции Владимир Овсянников.

С похожей инициативой еще летом прошлого года выступил вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин. Он утверждал, что российское общество для этого закона уже «созрело», а принятие документа вызовет подъем на российском оружейном рынке. Председатель союза «Гражданское оружие» Андрей Василевский говорит «НИ», что «нет разумных оснований ограничивать закрепленное в Конституции право граждан на самозащиту». Г-н Василевский недоволен тем, что существующее законодательство позволяет приобретать оружие только для самообороны на дому: «Абсурдно, что мы лишены возможности защищаться на улице, где происходит большинство нападений. Законодательство фактически защищает преступников, гарантируя им безопасность. Ведь нападая, преступник или вооружен, или превосходит жертву физически». Василевский утверждает, что после легализации ношения пистолетов в странах Восточной Европы и в большинстве штатов США вспышек преступности не происходило, а «наоборот, обычно наблюдалось заметное снижение преступлений, связанных с насилием».

Действующая система лицензирования охотничьего оружия вполне может быть применена и для короткоствольного, полагает в беседе с «НИ» федеральный координатор движения «Право на оружие» Мария Бутина. По ее словам, «при этом обязателен четкий медицинский контроль всех получающих оружие», а также «персональная ответственность врача, который ставит штамп о психической годности пациента». Введение такой ответственности, по мнению

г-жи Бутиной, позволит исключить коррупцию, когда лицензии на оружие приобретали люди с неадекватным поведением.

Однако власти намерены идти другим путем. В четверг по всей стране начались проверки оружейных магазинов. И если в Белгородской области ограничились выяснением того, насколько законна деятельность магазинов, то в Кемеровской области намерены ввести для всех оружейных магазинов «паспорта безопасности» и организовать учения для всех продавцов, на случай нападения. В МВД также говорят о возможном ужесточении процедуры получения лицензии на оружие, особенно в части, касающейся медицинского освидетельствования.

Сергей Помазун не имел разрешения на оружие, и ему бы его не выдали, напоминает в беседе с «НИ» зампредседателя Всероссийского общества владельцев гражданского орудия Сергей Зайнуллин. По его словам, чтобы исключить попадание оружия в руки неадекватных людей, нужно при выдаче лицензии требовать рекомендацию от организации владельцев оружия. При этом состоять в организации не надо: «Достаточно просто быть на виду, участвовать в совместных охотах с членами организации. Такая система позволит отсечь явно неадекватных людей». По мнению г-на Зайнуллина, это было бы более эффективно, чем существующий порядок, когда «психиатр проверяет в базе, состоит ли человек на учете в психоневрологическом диспансере, а затем в лучшем случае беседуем с ним минут пять, а в худшем – сразу выдает справку».