С вилами на пармезан

Первобытная жизнь

«Вот раньше, при колхозе, можно было и зерна выписать, и прихватить кое-чего, – высказывается сосед Порфирьева Кузьмичев. – Государство об этом заботилось. Только не очень-то увлекались тогда личным хозяйством – шла борьба за счастье всего человечества. Борьба закончилась, колхоз пал, и про крестьян забыли. Что мы тут колупались – никому не надо. Теперь жареным запахло – вспомнили. Вынь да положь деревенский продукт. А нам-то что дали для этого? Механизмы? Стройматериалы? Деньги на развитие? Куда мы против пармезана с лопатами да вилами?»

Кузьмичева одобрительно слушают. Он много чего знает, был бригадиром, потом, когда колхоз развалился, фермером. В самостоятельное плавание с ним ушла вся бригада, семь человек. Хотели сложить свои гектары и на паях хозяйствовать. Из этого ничего не вышло.

«Первое, с чем столкнулись, – полное отсутствие техники, – рассказывает Кузьмичев. – Кредит в банке, чтоб тракторишко купить, не дают, нужен залог. Землю не заложишь – она не отмежевана, не зарегистрирована. За это надо выложить по 40 тысяч рублей. Напарники от затеи отказались, а я до последнего бился. И что? Отмежевали мне 11 гектаров возле леса, березняк по грудь – на, Витя, фермерствуй курам на смех».

«А вообще, я вам так скажу, – подводит итог оратор. – Не реформа это была, а сплошное издевательство. Крестьянство просто добили как класс. Живем сейчас как первобытные люди – за счет натурального хозяйства».

«Первобытная» жизнь по-юрьевски выглядит так. В деревне 120 дворов, почти в каждом что-нибудь хрюкает или кудахчет. Корова всего одна – у Веры Голощеповой. Еще недавно было четыре, но одну за другой свели на бойню: и содержать тяжело, и молоко некуда девать – молокосборщики давно не ездят по деревням.

Этот парадокс кажется необъяснимым: дефицит собственного молока в стране составляет 9 млн. тонн (30% от потребности), а коров в стране в аккурат перед импортозамещением извели такими темпами, что теперь для восстановления объемов «молочки» Минсельхоз собирается закупать миллион голов дойного стада. Пусть лучше чиновники придумают, куда крестьянам сбывать молоко.

Вера Гавриловна Голощепова, счастливая обладательница единственной юрьевской коровы, выходит из положения так: делает творог, сбивает масло и раз в неделю, по субботам, везет это добро в райцентр. Точнее – несет, поскольку везти, строго говоря, не на чем. Семидесятилетняя женщина идет пешком 9 км, обвешанная двумя творожными «бомбами», в руках – по пятилитровому бидону молока. Есть постоянные клиенты – учителя, налоговая. Творог отдает по 150 рублей за кило, молоко – по 30 рублей за литр. Максимальная выручка – 3 тысячи рублей «за ходку».

Мне кажется, что мало. «Да ты что! – восклицает Вера. – Живые деньги каждую неделю! Моя корова трех внуков выучила!»

Дебет с кредитом

Но в целом деревенские жители довольно плохо сводят дебет с кредитом и практически не закладывают в расходы собственный труд. Я пыталась узнать, сколько стоит вырастить живность на подворье. Люди пожимали плечами: недешево. Кое-какие расчеты «по говядине» принес только Виктор Рожаев. В прошлом году семья вырастила бычка на 200 кг. Все мясо продали тому самому «инвестору» Василию Ивановичу за 100 тысяч рублей.

Сумма вроде бы неплохая, но в прошлом году в районе было совсем мало зерна, пришлось ездить за 100 километров к фермерам, только наем машины обошелся в 5 тысяч руб­лей. Отруби покупали у одного коммерсанта, который сам сюда приезжает, но «за сервис» приходится платить на 15% дороже. На корма ушло примерно 20 тысяч рублей. Еще 500 затратили на обогрев телятника, 1300 – на электроэнергию, 1700 – на лекарства и кормовые добавки, 900 – на ремонт крыши.

«Чистый доход – тысяч пятьдесят, – подытоживает Виктор. – По четыре тысячи в месяц – неплохая зарплата, у нас нигде больше не получишь. Еще и ливер нам остался – холодца наварили на всю зиму».

Но ведь телятина на рынке в городе – больше 300 рублей за килограмм. Продавали бы сами – озолотились бы.

«Пробовали, – говорит его жена Галина, – чуть без штанов не остались. Всем дай – санэпидстанции, милиции, дирекции рынка, рубщикам, еще какие-то проверяющие без конца, аренда прилавка 700 рублей в день, холодильник – тысяча, ночь в гостинице – две пятьсот... Лучше уж перекупщикам отдавать. Дешевле, но они и забивают сами. Мы к Василию Ивановичу привыкли. Не станет ездить – найдем какого-нибудь Магомеда. По району их много вьется».

Деревенский благодетель

«Инвестор» наконец-то объявляется, заждались уже все. Василий Иванович – человек деловой, на поклоны-приветствия не реагирует. Вполне себе современный менеджер. Назначил день, час забоя свиней. Кто не подготовится – штраф. Ну, типа деньги не сразу, а через неделю. Пояснил специально для вашего корреспондента: «По-другому с ними нельзя. Начнешь сюсюкать – будут телиться до обеда, а у меня покупатель ждет свежее мясо уже в девять утра».

У «инвестора» в городе ларек с завлекательным названием «Крестьянские продукты». Торгуют жена и теща, сам на подвозе. В бывшие колхозы Василий Иванович не суется – скота там мало, районное начальство чуть не каждый день пересчитывает его по головам, и, если случается недостача, председатель попадает в число злостных вредителей программы импортозамещения.

Его стихия – брошенные на произвол судьбы частники, занятые элементарным выживанием в своих богом забытых деревнях и совсем не отягощенные идеологическими переживаниями насчет продовольственной безопасности страны и уж тем более мыслями об импортозамещении. По его наблюдениям, те, кто хотел заработать, еще до санкций и контрсанкций своим умом дошли, что мясо может приносить семье неплохую прибыль.

«Лет десять назад пошел спрос на российскую продукцию, – говорит он. – А до этого в село хоть не заезжай – пусто». По словам Василия Ивановича, «инвестирование просто просилось в деревню».

Инвестиции заключались в том, что перекупщики – не все разумеется, а, по его словам, «настоящие патриоты отечественного животноводства» – стали субсидировать крестьянские подворья. Короче, давали деньги на закупку молодняка и кормов для выращивания бычков и хрюшек. Правда, впоследствии, при расчете, хозяину доставались рожки да ножки, но обоюдная выгода все равно получилась: инвестиции коммерсантов окупились в рекордные сроки, а заинтересованные крестьяне создавали чуть ли не в каждом дворе небольшую ферму.

«Да пусть хоть два порося! – говорит бывший фермер Кузьмичев. – Семья уже сыта, все делом занимаются, пьют меньше. А вообще, я так скажу: куда ты в деревне денешься от своего подворья? Другой работы здесь нет».

Что смущает в этой оптимистической картине? Одно звено – Василий Иванович. Обыкновенный в общем-то перекупщик, хотя и с репутацией «хорошего парня». Куда подевалось государство со своими национальными проектами, программами поддержки крестьянских хозяйств, с кредитами на развитие, а теперь вот и с субсидиями на импортозамещение – большой вопрос. Люди говорят: ничего этого мы не видим.

А как ты разглядишь каплю в море, если в России, насчитывающей 1,62 млн. личных подсобных и 215 тысяч фермерских хозяйств, финансовую поддержку в прошлом году, по данным АККОР, получили всего 300 семейных животноводческих ферм и 1% начинающих фермеров.

Типичная картина и в Орловской области – госпомощь «на разведение скота» перепала всего трем подсобным хозяйствам. Так что Василий Иванович, окучивающий в свою пользу как минимум десять деревень, конкуренции не боится.