Первач вместо фуфырика

Один из районов Брянска (смело подставляй любой населенный пункт нашей необъятной Родины – не ошибешься). Полшестого утра. Темно, холодно, снега с ночи по колено. Центр спального района – из темноты, словно айсберги, выглядывают пока еще спящие «высотки». Девять этажей, двенадцать, шестнадцать… И вдруг «айсберги» обрываются и между ними появляется – то ли хуторок, то ли деревенька. С десяток длинных одноэтажных домишек, расположенных «квадратом».

Хотя, что удивляться – во многих мегаполисах «островки» частного сектора «понатыканы» там и тут. Другой вопрос, что такие «островки» почти выселены, и особой жизнедеятельностью не отличаются.

Но этот - особый. Еще нет и шести, а в большинстве окон уже горит свет. Мало того, почти у каждого крыльца стоят по десятку полусогнутых теней, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу. Ровно в шесть железные двери щелкнут дорогими замками, и жизнь закипит. И будет бить «ключом» в течение всего дня – до поздней ночи. Здесь царство его величества «Самогона», а квадрат одноэтажек – известные всему городу «пьяные бараки». А сегодняшнее утро – начало его «трудового» дня этого «анклава».

Потертые мужички один за другим заходят в «предбанники», к небольшим окошкам в стенах – «раздаточные». Запах тяжелый. Запах даже не домашнего самогона – какого-то нереального чемергеса. На две сотни квадратных метров здесь приходится полтора десятка так называемых «точек». Торгуют открыто – только что лицензий не имеют. Никого не боятся. Случайный «пэпээсный» автопатруль проплывает мимо, нисколько не интересуясь, что собственно в такое раннее время здесь делает столько народу.

А ведь это еще даже и не «народ». В километре за бараками расположен крупный машиностроительный завод – с полседьмого до семи утра он почти в полном составе проходит через «квадрат». С полпятого до пяти вечера – то же самое, только в обратном направлении. Ничего – завод функционирует, и даже что-то еще там выпускает.

А тем временем начинает светать, когда вдруг мерное хождение опохмеленных и еще только бредущих к «спасению» мужиков сбивается. Возле ржавого гаража в центре бараков собирается толпа и что-то обсуждает. Ага, тело мужчины. Судя по оледенелой одежде и лицу – лежит еще с вечера. Видимо, перебрал тут намедни и до дома дойти сил не хватило. Упал, уснул, замерз. Дело обычное – этот не первый, он же и не последний.

Приезжает полиция. И тут оказывается не все так просто – у погибшего-то голова проломлена. А карманы вывернуты. Понятно – пришел выпить, сверкнул деньгами и тут же нашел себе «друзей», которые позже превратились в убийц. Дрожащих на морозе «алконавтов» по-быстрому опрашивают, потом мужика забирают и… барачная жизнь течет в прежнем неторопливом ритме. Про труп уже забыли. Да и разве это преступление – вот в прошлом году повадились сюда «молодые» из пригорода наезжать, это было да. Пацаны заходят на барачные территории часам к девяти вечера, вылавливают подвыпивших одиночек и грабят. Да еще и бьют по чем зря. Один из побитых так и умер потом в больнице, другой на левый глаз почти не видит, третий… А пацанов еле поймали – они же «хлопнут» кого-нибудь в бараке – на электричку шасть - и домой. Это уже потом правоохранители поняли, что все эти гадости – дело рук приезжих, вот тогда их и взяли. Некоторых из «барачных» даже на очную ставку водили – так те рассказывали, что младшему из грабителей чуть больше шестнадцати было, да и все они какие-то «плюгавики». А в страхе держали целый самогонный район.

Характерный пример открытых отношений всех «сфер влияния». В полдень к одному из окошек подходят два опера. К руке одного из них наручником пристегнут парнишка лет двадцати пяти. Опера по-приятельски разговаривают с дородной «раздатчицой» о цели визита, не обращая внимания на опохмеляющихся рядом людей – «этот гусь вчера у соседа с балкона бензопилу стянул – говорит, где-то здесь на бараках пропил, где – не помнит». «Не-а,- беззаботно отвечает хозяйка. – пилу не приносили. Да и у меня уже четыре «Дружбы» в сарае лежат – куда мне их – солить что ли?». Деловой, даже какой-то рутинный разговор людей, каждый из которых занят своим делом и в чужие не лезет. Или не видит. Или приказано не видеть.

Немного погодя хозяйка другой «точки» выходит в коридор и велит выпивохам: «Всё – на час закрываемся. Рейд будет». О рейде знает не только она – бараки мигом вымирают, превращаясь в обычный частный сектор.

А вот и сам рейд, так называемой борьбы с продажей самогона, который, как можно предположить, должен падать как «снег на голову», хотя о нём знают все. Пара участковых, пара сопровождающих с автоматами, какой-то местный чин с майорскими звездами и оператор с лейблом местного телеканала на камере. Внешне – все очень солидно. Однако, алкаши издалека посмеиваются - опять по телеку показывать будут, как власти борются с самогонщиками, как вытаскивают сорокалитровые фляги с брагой и выливают её прямо на снег, как выписывают штрафы, а потом уходят с чувством выполненного долга на лицах. Сколько таких фляг осталось нетронутыми в каждом из проверенных домов, да и кто знает – в опорожненных флягах не вода ли, взятая из ближайшей колонки, и заблаговременно налитая в емкости хозяевами, и лишь слегка «приправленная» той самой брагой «для запаха»? Да и штраф, который выписывается административному нарушителю, тот «отобьёт» в ближайший час после окончания рейда. А то, что над «захватывающими» телесюжетами о борьбе с пьянством смеётся весь город, знают, похоже, даже сами телевизионщики. Но канал местный – областной, значит, распределение с одной «кормушки» идёт – показывают то, что… советуют показывать. А чиновникам в погонах и без главное – отчетность: рейд провели, всех наказали. Бумага всё стерпит…

Уже темнеет, когда снова на бараках появляется полиция. Мужичек перебрал, лежит в снегу – подняться не может. Народу еще много – его заметили, не дали на «съедение» морозу. Сотрудники вызывают «скорую» - минут через… сорок резковатый фельдшер что-то колет в руку «пациенту» - тот вроде бы приходит в себя, но адекватности в нём всё равно мало. Вытрезвителей уже нет – полицейским мужика забирать некуда – предлагают «оформить» его по «скорой». Фельдшер хмуро кивает, хотя в глазах явно читается то, что по телевизору обычно шифруют сигналом «пи-пи-пи».

Будет здесь полиция и позже. Правда, юркая патрульная «пятнашка», наматывающая круги в районе бараков, давно уже никого не пугает. Да и сами полицейские особенно ни к кому не цепляются – так, если пара-тройка мужичков явно подпитого вида стоят на виду, подъедут к ним для «профилактической беседы» и «переписать» - для «галочки». Сей процесс проходит на умиление мирно и даже как-то по-дружески – одни просто добросовестно выполняют никому не нужную работу, другие не менее добросовестно не мешают им этого делать.

Лишь проходящая мимо со свои питомцем «собачница» бросит через плечо что-то типа – когда вы уже эти бараки позакрываете, школа же рядом, дети… Когда «позакрывают» бараки молоденькие сержанты не знают – им такой установки не давали, они люди служивые – привыкли выполнять лишь прямые приказы. А в них ясно сказано – переписать столько-то, предупреждений выписать столько-то… Тревожить покой хозяев бараков у них в разнарядке не значится. Кстати, а школа действительно рядом - буквально через дорогу и из её окон видна вся барачная жизнь. А с одной стороны к баракам примыкает один из корпусов местного технического «универа» - и, похоже, сие соседство давно никого не напрягает. Разве что владельцам продуктовых магазинов, волей случая расположенным близ двух учебных заведений, а потому вынужденным не торговать спиртным и табаком, впору жаловаться в «антимонопольную» на несоблюдение бараками закона о конкуренции – почему кому-то можно, а им нельзя? О том, что по закону торговать самогоном нельзя в принципе, как-то уже особо никто и не вспоминает. Как и о том, сколько людей - мужчин и женщин, молодых ребят и совсем подростков, умерло за последний год в результате употребления «двадцативосьмиградусной» отравы, разбавленной димедролом. Кто-то когда-то проверял сей напиток на «вшивость» - но от него отмахнулись, где ещё возьмешь поллитра за «семьдесят-восемьдесят», да еще и в долг для постоянных клиентов. Не гнушаются хозяева точек и «бартерных сделок» - вот и тащат пропойцы всё подряд: вынесенное из дома, украденное у соседей, отнятое у прохожих… Берут, правда, самогонщики не всё - вот, к примеру у кого-то уже есть четыре бензопилы, зачем ему пятая?

Ближе к десяти народу в бараках уменьшается, но «движуха» все равно есть. «Точки» потихоньку закрываются – опоздавший люд торопится выпить рюмку-другую сивухи на ночь грядущую. Вот какой-то бедолага на костылях, придерживая в согнутом положении загипсованную ногу, кое-как ковыляет по ледяному тротуару, с надеждой поглядывая в ближайшее, еще пока светящееся окно барака – должен успеть. Как потом домой идти – неясно, но это потом, сначала «догнаться». Да и если не дойдёт – он не первый такой будет, кого утром в виде «сосульки» обнаружат. К сожалению, и не последний. За ним очередь – длинной в бесконечность…

И вот только не говорите, что от наспех сваренного пойла без всякой фильтрации сивушных масел умирают не так активно, как от метилового
«боярышника». Конечно, от 50 граммов не загнешься. Но, в отличие от фуфыриков, самогон пьют стаканами и бутылками - запоями, до белой горячки, до полного «аута» и всплесков алкогольной агрессии вперемежку с суицидной депрессией.