Нет пророка?

То есть, вообще-то говоря, внося изменения в закон, депутаты имели в виду, что на основании указа президента можно теперь в порядке исключения называть улицы именами людей, умерших менее 10 лет назад (именно такой срок установлен сейчас). Также по рекомендации главы государства возможно снятие запрета на присвоение имен людей не новым, а уже существующим улицам. Однако ни для кого не секрет, что столичный закон перекроили «под Солженицына».

Положа руку на сердце, можно сказать, что меня такая спешка смущает. Как-то это очень по-советски, по-коммунистически. Так, помнится, в начале 1960-х на опустевших после демонтажа памятников Сталину постаментах как грибы вырастали в парках и домах отдыха пионеры и космонавты. А еще печальнее то, что улица-памятник в центре Москвы – вот она, есть, а памяти о Солженицыне – увы.

Он ушел признанным, но не понятым. В чести, но в одиночестве. Да, во многом потому, что сам строил такой стиль жизни – и в Рязани, и в Цюрихе, и в Вермонте, и в Троице-Лыкове. Однако к отшельникам исстари шли и шли люди, как отшельники от них ни прятались. Достаточно вспомнить Серафима Саровского, который, живя в лесу, при звуке человеческих голосов падал в густую траву. Мы же к Солженицыну все годы, как он вернулся в Россию, не тянулись, не прислушивались к его словам, не перечитывали его книг. К чему лукавство – не перечитывали.

И несмотря на очевидное фарисейство (человека дружно зауважали, когда он умер), я рад, что так вышло. Во-первых, у меня нет повода сомневаться в искренности президента, который был на отпевании Александра Исаевича, бросил горсть земли в его могилу. А вчера – так уж совпало – преклонил в Магадане голову у мемориала, сооруженного в память о жертвах политических репрессий. Там, где находилась легендарная «транзитка», откуда этапы зэков отправлялись на Колыму.

Депутаты проголосовали, потому что президент рекомендовал. А президент рекомендовал, потому что совесть подсказала. Как говорится, почувствуйте разницу.

Решение депутатов понятно. И то, что движет президентом, понятно. Непонятна истерика, в которой зашлись руководящие члены КПРФ и примкнувшие к ним молодые «коммунята» в канун вчерашнего голосования. Как уж кто из них ни маскировал свое недовольство: и законы, мол, негоже из-за единственного человека переписывать, и Солженицын-де на той улице не жил, и обитатели домов на Б. Коммунистической к табличкам на домах и к штампам в паспортах сердцем прикипели. В цинизме своем товарищи дошли до того, что вчера пикетировали Московскую думу под плакатом с отредактированными солженицынскими словами: «Живите не по лжи!»

Нет, один товарищ все-таки проговорился. Второй секретарь Московского горкома КПРФ Владимир Лакеев (и фамилия-то неприкрыто совдеповская, отчего-то в советские времена в партийные секретари выдвигали товарищей с подобными фамилиями – тот, который заведовал делами религий, носил фамилию Христораднов). Так вот, Владимир Лакеев прямым текстом сказал: «Недопустимо называть улицу Большая Коммунистическая в честь общественного деятеля, который посвятил жизнь борьбе с советским государством, выступал с антикоммунистических и националистических позиций».

Как бы ни заверяли большие коммунистические деятели, что теперь они с Церковью вась-вась, как бы ни повторяли, что, по сути, христианство и коммунизм – одно и то же, как бы ни пытались доказать, что Зоя Космодемьянская – готовая кандидатка в святые, нет, не сходятся концы с концами. Уши торчат.

Этих людей не переделаешь. С ними не договоришься. Для них Солженицын остается тем же, кем был в начале 1970-х, – мишенью для швыряния камнями. Уж они-то памятью крепки...

Утешение, в общем, одно. На улице Солженицына растет мальчик, который рано или поздно спросит маму или папу: «Кто это – Солженицын?» А потом возьмет в библиотеке книжку, и с ним непременно случится то, что случалось с подростками моего поколения, читавшими «Архипелаг ГУЛАГ» и «В круге первом» в самиздате, на папиросной бумаге, через три «копирки» (ведь, как известно, пишущая машинка «Эрика» больше копий не брала).

И тогда можно будет уверенно сказать: Солженицына помнят.

Автор – обозреватель «Новых Известий»