ЛЮБОВЬ ВИНОГРАДОВА, исполнительный директор НПА

– Почему Минюст хочет закрыть Независимую психиатрическую ассоциацию?

– Им не нравится, что мы оспариваем государственные психиатрические экспертизы. И они требуют убрать пункт об экспертизах из устава Ассоциации. Теперь будем искать какой-то компромисс. Полностью отказываться от проведения экспертиз мы не намерены. Когда Центр Сербского пишет, что человек не понимает смысл и значение своих действий, а это вовсе не так, то единственная возможность оспорить диагноз – это обратиться к нам. Мы дадим свое заключение, которое человек может использовать в суде, добиваться новой экспертизы. А Минюст считает, что проводить экспертизу могут только государственные учреждения. Такая вот позиция государственного регулирования как раз в духе нынешнего времени.

– А насколько распространена практика, когда здорового человека помещают в клинику? Например, родственники при разделе имущества или чиновники, борясь с «правдоискателем»?

– Человека можно упрятать и в тюрьму, от этого никто не застрахован. И я думаю, что в психиатрии это происходит не чаще, чем в милиции. Родственники поместить человека в клинику не могут. Они могут только обратиться к психиатрам с запросом. А дальше все решают врачи, причем не один врач, а комиссия из трех специалистов, которые обязаны осмотреть человека в первые два дня пребывания в клинике. И в целом по стране эта норма соблюдается. Другое дело, что судья, который решает вопрос о принудительной госпитализации, может приехать не в течение пяти дней, как положено, а через две недели, через месяц. За это время при помощи лекарств с человеком можно сделать все, что угодно. К тому же судьи далеко не всегда беседуют с человеком, решение принимается заочно, под предлогом, что «пациент в палате, и привести его не представляется возможным». Это недопустимо. Судья обязан пойти в палату, увидеть этого человека, что с ним сейчас происходит.

– И чем же психически больной отличается от психически здорового?

– Тем, что он не может существовать в обычной жизни. Не может работать, проявляет беспричинную агрессию по отношению к окружающим или наоборот пассивно подчиняем. Некоторые больные выпадают из реальности, бредят и галлюцинацинируют. Хотя утверждения об опасности психических больных для окружающих – это миф. Преступность среди психически больных вдвое ниже, чем среди здоровых. Другое дело, что они иногда совершают особо тяжкие преступления, убийства с нанесением изощренных телесных повреждений, изнасилования в извращенных формах. Но это – единичные случаи. А большинство больных – это наши соседи. У них есть семьи, они ходят на работу, и лишь время от времени у них бывают обострения. Психически больных примерно 2–2,5% населения, и эта доля стабильна во всех странах во все времена. Нацисты хотели избавиться от них, их уничтожали, стерилизовали, и все равно количество подобных людей осталось на том же уровне. При возникновении психических заболеваний большую роль играет наследственность. Но «пусковым механизмом» обычно являются тяжелое переживание, психическая травма. Хотя иногда болезнь возникает и на голом месте. Вчера человек был здоров, а сегодня проснулся с озарением, что ему жена изменяет.

– То есть заболеть и попасть в психушку может любой?

– Психические расстройства могут быть у каждого человека. Но это не психические болезни тех 2–2,5% населения, которые длятся всю жизнь и дают инвалидность. А здесь случаются «пограничные» расстройства, синдром дезадаптации, когда человек не может приспособиться к быстро меняющемуся миру, к краху каких-то жизненных ценностей. И у человека начинаются проблемы в семье, он не может контактировать с близкими людьми, удержаться на работе. Такая ситуация требует вмешательства, лечения, хотя в клинику класть не всегда обязательно, можно обойтись лечением на дому. Есть свои психические расстройства и у наркоманов. Особенно опасен препарат ЛСД, когда люди входят в особое состояние сознания и нормально выйти из него уже не могут. Человек может заболеть после издевательств в тюрьме, армейской «дедовщины», когда травмы наносятся не только на физическом уровне, но и на личностном.

– И лечение действительно может вернуть человека к обычной жизни?

– Да. Не во всех случаях, но во многих. Сейчас появилось много новых препаратов. К сожалению, импортные лекарства очень дороги, а наши отечественные – слишком «грубые». Но и они помогают. И люди выходят из клиник другими. Да, их плохо кормят, нарушают их права, все это ужасно и нужно с этим бороться. Но это не значит, что людей не надо помещать в психиатрические больницы. Наши врачи подготовлены не хуже многих зарубежных. И в отличие, к примеру, от американских не испорчены судебными исками. Американцы боятся назначать большие дозы препаратов, чтобы не вызвать осложнение, и тогда суд присудит огромные штрафы в пользу пациента. У нас этого нет, и врач назначает столько лекарства, сколько считает нужным.

– И не несет никакой ответственности за исход лечения?

– К сожалению, да. И мы постоянно сталкиваемся со случаями, когда больному нанесен вред явно по вине врача и ничего невозможно доказать. Или мы не можем ничего сделать с тем, что людей в наших больницах держат гораздо дольше, чем необходимо. За границей больным в клинике оказывают только экстренную помощь. Это неделя, максимум десять дней. А потом их выписывают. Но они идут не домой, там масса промежуточных служб, психологических, социальных, которые возятся с этими людьми. Это называется «помощь в сообществе», она позволяет не вырывать человека на длительное время из обычной жизни, когда ему потом требуется реабилитация, чтобы обратно в нее войти. Наши больницы переполнены, потому что людей там держат в среднем по два-три месяца. А нужно развивать амбулаторную службу, и тогда многие находящиеся в аварийном состоянии клиники можно будет просто закрыть.

– А сейчас амбулаторная служба не развивается?

– В России медицина финансируется по остаточному принципу. А психиатрия финансируется по остаточному принципу внутри медицины. Еще в 1995 году была принята правительственная программа неотложных мер в системе психиатрической помощи. Программу профинансировали на 0,2% и в 1997 году прекратили. В прошлом году приняли новую программу, которая предусматривает к 2008 году провести лишь паспортизацию психиатрических учреждений, выяснить, что в каком состоянии находится, и разработать рекомендации по реформированию. Больше ничего до 2008 года делать не планируется.


Пациенты российских клиник для душевнобольных обречены на голодное и бесправное существование