Posted 24 апреля 2013,, 20:00
Published 24 апреля 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 05:01
Updated 8 марта, 05:01
– Какова вероятность того, что «белгородского стрелка» признают невменяемым?
– Вероятность – не очень велика. Большая часть его действий, особенно после того, как он совершил преступление, достаточно целенаправленная, разумная, рациональная – бросил машину, спрятался, искал вагон, в котором собирался покинуть город. Трудно себе представить, что это делал невменяемый человек.
– А как расценить его слова «Я не стрелял в детей, я в ад стрелял»?
– Эти слова могут быть оценены как угодно. Их могут оценить и как обычную симуляцию, некую защиту, чтобы оправдать свои действия. Нет гарантии, что он не наркоман, который находится в ломке. Тем не менее все действия Сергея Помазуна после стрельбы рациональны. Думаю, что тщательное психологическое и психиатрическое обследование, которое ему назначат, покажет, что он совершенно вменяем. Он, конечно, может быть нездоров психически, но есть другое деление: вменяем – невменяем. Психически больной человек может быть вменяем. А здоровый может быть частично невменяем. Усталость, бессонница у здорового человека могут привести к тому, что суд признает этого человека частично невменяемым. Хотя вряд ли Сергея Помазуна признают частично невменяемым. В какой стрессогенной ситуации он был? Никаких данных о том, что он вылез из атомного реактора и спасал человечество, нет.
– Почему тогда он вдруг стал таким агрессивным?
– Это произошло не вдруг. Много людей у нас живут с высоким уровнем агрессивности. Особенно это актуально для больших городов, когда есть большое количество раздражителей: кто-то обидел, кто-то задел. К срывам ведет и недостаточно хорошее психическое здоровье. Поскольку нет никакого внимания государства к проблемам психического здоровья, то о чем можно говорить? Мы боремся за то, чтобы спасать недоношенных детей, сердечных больных, тех, кто страдает онкологическими заболеваниями. То есть внимание уделяется тем сферам, где крутятся большие деньги. А в психиатрии крутятся другие деньги, и это никому не интересно, ведь там распилы маленькие. Так было всегда, с советских времен. В России нет никакой профилактики ни агрессивного, ни суицидального поведения. Совершите что-нибудь, тогда будем помогать.
– Что могло повлиять на то, чтобы Сергей Помазун начал стрелять?
– Конечно, на его поведение повлияла тюрьма. Он прошел школу насилия. Это способствует агрессивности. Есть разные версии произошедшего: и что его машину поцарапали, и что продавцы ему продать оружие отказались. И то, и то воспринимается как оскорбление. Это последние капли, которые взрывают котел. Когда человек злой, его чувства могут чем-то задеть. Причем иногда это могут быть только его собственные ощущения. Вот и получается: кто-то пошутил неудачно, кто-то задел плечом, а в ответ такое можно услышать, что мало не покажется.
– Как предугадать подобную неадекватную агрессию?
– Никак. Только если вы хорошо знаете этого человека, то можете понять, что когда он глаз куда-то в сторону уводит, или языком по щеке щелкает, или еще что-то такое делает, то в ближайшее время будет взрыв. Общих для всех внешних примет того, что человек скоро взорвется, нет. Психологи всего мира работают над методиками ранней диагностики и затем профилактики людей группы риска, совершавших насильственные преступления, чтобы помогать этим людям обуздывать свои желания.
– Почему с Помазуном эти методики не применили?
– Все эти методики находятся еще в стадии разработки. Поскольку деньги дают чиновники, они говорят: «Разработайте программу профилактики». А как мы ее можем разработать, если не исследованы причины? Невнимание к науке оборачивается такими вещами, которые произошли и с Сергеем Помазуном, и с майором Денисом Евсюковым (бывший начальник московского ОВД «Царицыно», открывший стрельбу по людям в апреле 2009 года. – «НИ»). Подобные преступления в мире происходят постоянно. Просто о них стали чаще сообщать.