Оптимизация, монетизация и мамонизация науки и образования

Нехорошо, наверное, так думать, но мне все чаще кажется, что нашу науку (особенно гуманитарную) и наше образование (особенно гуманитарно-художественное) сознательно, системно и компетентно уничтожают. А это означает неизбежное исчезновение народа как культурной целостности и превращение его в некую «историческую пыль». Немногим раньше или немногим позже.

В обертке экономической целесообразности прописываются смертельные снадобья всему тому, что называется культурой и что делает общество человеческим обществом. Иногда этот денежный мотив лицемерно скрывается, а иногда Мамона, заполнившая собой «свято место» в нашей будто бы на 90% христианской стране, откровенно выглядывает из-за спин своих политкорректных служителей и консультантов (допускаю, впрочем, что не все они сознают, кому служат). Теперь это называют оптимизацией.

Одно из новейших направлений деятельности этой кампании – нападение на высшие учебные и научные учреждения. Передо мной приложение №16 к Программе фундаментальных научных исследований академий на 2013–2020 годы. Показатели их эффективности, от соответствия которым будет зависеть финансирование, а значит, и существование институтов и академий. Приглядимся к самым, пожалуй, интересным из них.

Это, например, количество публикаций в журналах, индексируемых в базе данных «Сеть науки»(Web of Science), и количество цитирований в этой самой Web. Российских журналов гуманитарной направленности там практически нет. Если труд химика или математика может, наверное, объективно оценить специалист из любой страны (хотя ориентироваться на это неловко и глуповато), то по отношению к гуманитарным исследованиям это недопустимый критерий. Отечественная гуманитарная наука растет от других корней, питается мыслью Соловьева и Лосского, Бахтина и Ухтомского, Вернадского и Флоренского; мы можем быть партнерами по диалогу с представителями других традиций, но не абитуриентами, которых они могут допускать или не допускать в свое сообщество.

Ежели я, например, занимаюсь в духе указанной выше традиции художественным развитием и имею в виду наличную ситуацию в нашей школе, почему люди иного образа мыслей, привыкшие решать другие задачи, должны понять, одобрить, опубликовать и ссылаться на мои сочинения? И почему я должен тратить на эти заботы свои силы и жизненное время, когда тут, что называется, «под ногами земля горит»? Неужели реальная востребованность твоей работы на родине не стоит мало кому нужной публикации в иностранном издании?

Кто в таком случае так навязчиво учит нас патриотизму? И как, в конце концов, нам относиться к загранице? Когда нужно – там только того и хотят, чтобы мы были слабые и не встали с колен; все, что властям не нравится, хитро спланировано оттуда; получать поддержку из-за рубежа – значит быть «иностранным агентом». (А в народной памяти такой агент – «враг народа», и дело пахнет «вышкой»). А когда нужно другое – мы подобострастно перенимаем любые нормы и критерии, потому что так «у них», и готовы сокрушать без разбора все, что есть у нас: ведь это позволит нам протиснуться в прихожую «приличного общества», постоять там – хотя бы на тех самых коленях, с которых мы так давно и шумно поднимаемся.

Недавно даже президент сказал, что отсутствие собственной культурной ориентации, слепое следование зарубежным штампам неизбежно ведут к потере нацией своего лица. И вспомнил академика Лихачева, говорившего, что государственный суверенитет определяется и культурными критериями. Может, палочка махнула в другую сторону? Г-н министр науки и образования, послушайте президента, отзовите негодные критерии!

Там есть еще и такой шедевр: доля молодых в научных учреждениях должна быть сейчас не менее, а к 2020 году – более четверти всех сотрудников. Молодой человек, придя в научный институт, получит тысяч семь. При этом он должен не забывать не только о науке, но и о демографии и родить двух-трех российских граждан. Зарплаты на детский сад не хватит. Не нравится? Никто никого не держит, а четверть молодых сотрудников – вынь да положь. Недобор молодых – повод прикрыть институт за неэффективность и тем самым «оптимизировать» науку.

Видно, мечта мамонизаторов – совсем перевести культуру, в частности науку, на самоокупаемость и тем самым убить в ней все, кроме сферы обслуживания. Ученый ищет познания нового, не думая, можно ли будет заработать на результатах его труда. (Если кто и заработает, то уже не он, да ему и немного надо). У общества и бизнеса не может быть спроса на то, о чем еще никто ничего не знает. Во времена Шекспира не могло быть запроса на исследования, благодаря которым со временем появится электрическое освещение: мог быть запрос на усовершенствование светильников. Фундаментальная наука (а речь-то именно о ней!) занимается тем, в чем пока еще никто не заинтересован, и потому в принципе не может быть самоокупаемой: гранты дают те, кому нужны улучшенные светильники, а не какое-то несуществующее электричество. А если всю науку перевести в сферу обслуживания текущих нужд, то запасы идей, накопленных «бесполезными» учеными, скоро иссякнут. Это все так просто, что невозможно представить, будто уничтожение науки происходит по неведению. Мамона не окружает себя глупцами.

Если же говорить о гуманитарных науках, то они заведомо «бесполезны»! Потому-то неэффективными оказываются в первую очередь гуманитарные вузы и исследовательские учреждения, а ненужными в школе – гуманитарно-художественные дисциплины. Это и есть прямой и верный путь к одичанию народа со всеми его необратимыми последствиями.

Плохо, что все мы, понимая, что ведут на убой, приспосабливаемся, стараемся выполнить абсурдные требования или изобразить их выполнение, до последнего момента надеемся, что нас эта метла не выметет, и тем самым пассивно соучаствуем в уничтожении родной культуры и будущего нашего народа.

Понятно, бунтовать не наше дело. Но каждый должен настойчиво потребовать немедленной отмены анонимных, как у нас почему-то заведено, «критериев эффективности» и анонимных же перечней неэффективных учреждений, гласного отказа от перевода науки на самоокупаемость, спасения общего гуманитарного и художественного образования. Признаки одичания все заметнее, и через некоторое время уже некому будет менять курс.

Автор – доктор психологических наук, лауреат Премии правительства РФ.