Posted 23 сентября 2014,, 20:00
Published 23 сентября 2014,, 20:00
Modified 8 марта, 04:07
Updated 8 марта, 04:07
Пенитенциарную медицину обсуждали 19 сентября в Общественной палате (ОП) РФ. Правозащитник, экс-глава Московской общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Валерий Борщев отметил, что медики в пенитенциарной системе сильно дискриминированы в плане зарплаты и условий труда, что не может не сказаться на качестве обслуживания. По его мнению, контроль за деятельностью пенитенциарных медиков должен быть гражданским: «Тюремный врач не должен отличаться от обычного». В ответ на это Анатолий Рудый заявил, что Минздрав не готов к контролю над пенитенциарной медициной, поэтому ФСИН будет жестко выступать против того, чтобы ее отбирали у ведомства: «Я прошу прекратить разговоры о том, что пенитенциарная медицина должна уйти из системы ФСИН России. Эта медицина – наша».
Врио начальника управления организации медико-санитарного обеспечения ФСИН РФ Сергей Смирнов в свою очередь отметил, что смертность в местах лишения свободы в целом в 2,3 раза ниже, чем в гражданском сообществе, а «по итогам первого полугодия показатель смертности снизился на 4,9%». Председатель комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин указал на сложности с обеспечением заключенных лекарствами. Кроме того, по его мнению, записи в медкартах больных порой вызывают сомнения.
«ФСИН понимает несовершенство тюремной медицины, и, в общем-то, идут какие-то поиски, эксперименты разной степени успешности. Но то, что ситуация неблагополучна, мы хорошо им объяснили. Главное – усиление гражданской медицины. В этом смысле мы предлагаем голландский вариант», – пояснил в беседе с «НИ» Валерий Борщев. По его словам, в отличие от Англии и США, где тюремной медицины вообще нет, а заключенные лечатся у обычных врачей, в Голландии врачи входят в тюремную систему, но контроль над ними осуществляет гражданская медицина. «Мы предлагаем большее участие гражданской медицины в экспертизах, в стационарном лечении заключенных. Это как бы компромисс. Мы не настаиваем на самом радикальном решении и не требуем вернуть все к 1934 году, когда только зародился ГУЛАГ. До него ведь тюремной медицины в стране не было, она появилась, только когда ГУЛАГ стал мужать», – добавил экс-глава ОНК. Впрочем, г-н Борщев говорит, что сам Минздрав тюремную медицину брать не хочет: «Они ссылаются на пример военной медицины, но это совершенно другое дело. Она иначе оплачивается, у нее иной статус, иной базис (оснащенность разными приборами). Так что пока у нас медицинское освидетельствование бывает некачественным, что приводит к смерти заключенных», – с сожалением отмечает г-н Борщев.
12 сентября в больнице столичного СИЗО «Матросская тишина» предположительно от острой сердечной недостаточности скончался подследственный бизнесмен Юрий Минкин. Он неоднократно жаловался на плохое самочувствие и недостаточную медпомощь. Мужчине стало плохо прямо в здании суда, куда его привезли для продления срока содержания под стражей. После заседания вместо больницы бизнесмена отвезли обратно в изолятор, где он и умер. По злой иронии судьбы в это же самое время в СИЗО шла пресс-конференция, на которой сообщали, что медобслуживание в изоляторе – на высоте.
На прошлой неделе в городе Энгельс Саратовской области скончался подследственный 22-летний местный житель. Молодой человек проходил медосвидетельствование: врачи установили, что у него есть заболевания, препятствующие содержанию под стражей, и он должен быть помещен в специализированное лечебное учреждение тюремного типа. На протяжении двух дней (19 и 20 сентября) сотрудники ИВС привозили молодого человека в СИЗО-1 Саратова, но там отказывались его принимать, мотивируя это «наличием противопоказаний, а также отсутствием в СИЗО врачей по лечению указанного заболевания». В итоге 20 сентября подследственный скончался в автозаке – предварительно из-за острого нарушения мозгового кровообращения.
Осужденный за мошенничество Николай Козлов скончался на следующий день после освобождения из СИЗО «Матросская тишина». Козлов были инвалидом II группы по сердечно-сосудистому заболеванию, пережил гипертонический криз и операцию – аортокоронарное шунтирование. Однако врачи следственного изолятора бездействовали, а руководство изолятора отказывалось освободить его, ссылаясь на то, что его болезнь не вошла в терминальную стадию. 16 мая 2013 года Козлова внезапно выпустили, а на следующий день он умер – как заключили врачи, от рака.
Отметим, что в 2013 году по сравнению с предыдущим годом число погибших в СИЗО увеличилось с 445 до 460 человек, в колониях – с 3462 до 3782 человек.
На все том же круглом столе в ОП РФ Анатолий Рудый сообщал о 65 действующих медико-санитарных частях, которые были созданы для того, чтобы вывести тюремных медиков из подчинения администрации СИЗО и колоний. Формально тюремные врачи подчиняются начальнику территориального органа ФСИН, но по сути дела – тюремной администрации. Поэтому очень часто на больных заключенных оказывают давление оперативники, поясняет «НИ» член московской ОНК Зоя Светова: «Заключенного могут шантажировать: если дашь нужные показания, тебя будут лечить, не дашь – не будут. Это очень опасная ситуация».
Тюремная медицина – такой же инструмент давления на осужденных, как и количество людей в камерах, и количество свиданий, и еда, говорит «НИ» глава движения «Русь сидящая» Ольга Романова. «Но что касается тюремной медицины, то здесь абсолютно точно речь идет о пожелании самой тюремной медицины. Тюремные врачи при погонах, у них дополнительные ставки, льготы, ранняя пенсия. В деле Сергея Магнитского (скончавшегося в СИЗО аудитора Hermitage Capital. – «НИ») есть замечательный протокол допроса врача, у которой он, собственно, и умер. Она постоянно спрашивает: «А что, с меня теперь погоны снимут?!», – рассказала «НИ» правозащитница. По ее словам, в вопросе о подчинении тюремной медицины главное для чиновников – не интересы осужденных и подследственных, а «борьба за пайку». Именно поэтому ФСИН так цепляется за тюремную медицину. «Речь идет о перекидывании бюджетов и дележе ответственности», – добавляет Ольга Романова.
«Для ФСИН медицина – источник доходов, как официальных, так и нет. На тюремную медицину выделяется много бюджетных средств. Заключенным часто предлагают заплатить деньги для того, чтобы положить в больницу или дать нужные лекарства. Поэтому в СИЗО и колониях должны быть независимые врачи, которые будут заниматься именно лечением», – отмечает в беседе с «НИ» Зоя Светова. Кроме того, по ее словам, независимые врачи видели бы в человеке прежде всего пациента, а не преступника, особенно, когда речь идет о подследственных, которых еще не осудили: «Для врачей в СИЗО эти люди являются преступниками, они считают, что это симулянты, которые пытаются уйти от наказания. Они больше тюремщики, чем врачи».
То, что тюремная медицина активно применяется для давления на заключенных, подтверждают ставшие уже «классическими» дела Василия Алексаняна, Сергея Магнитского и Андрея Кудоярова. У Алексаняна в сентябре 2006 года был диагностирован СПИД. За время нахождения в СИЗО он практически ослеп, заболел раком печени и туберкулезом. После обнаружения лимфосаркомы в феврале 2008 года его перевели из СИЗО «Матросская тишина» в больницу. Несмотря на то, что заболевания попадали в перечень освобождающих из-под стражи, мужчину на свободу не отпускали. Только в декабре 2008 года суд освободил тяжелобольного Алексаняна под залог. В ноябре 2009 года после 11 месяцев предварительного заключения в больнице «Матросской тишины» скончался аудитор Сергей Магнитский, по версии администрации СИЗО – из-за острой сердечно-сосудистой недостаточности. Адвокаты тогда заявляли, что смерть стала следствием отказа администрации СИЗО предоставить подследственному необходимую медицинскую помощь. А в октябре 2011 года от обширного инфаркта в СИЗО «Пресня» скончался директор школы № 1308 Андрей Кудояров, обвиняемый в получении взятки. По словам его адвоката, преподаватель страдал от гипертонии и жаловался на сердце. Скорая помощь приехала в СИЗО слишком поздно.
За годы, прошедшие со дней смерти этих заключенных, ситуация лучше не стала, отмечает Валерий Борщев: «Закручивание гаек происходит во всех сферах, и пенитенциарная система не может быть исключением».
Напомним, в начале сентября Минюст подготовил законопроект, согласно которому тюремщики освобождаются от ответственности при применении к осужденному физической силы при конвоировании, когда заключенные «своим поведением дают основание полагать, что могут совершить побег». Также сотрудники ФСИН имеют право надеть на заключенных наручники и «иные средства ограничения подвижности», например, для «пресечения неповиновения заключенного». Правозащитники отмечают, что эту норму можно трактовать как угодно, а изменения в закон пролоббированы правоохранителями, потому что внимание правозащитников к ситуации в тюрьмах стало слишком велико. Кроме того, многие правозащитники считают, что комиссия ОП РФ по общественной безопасности (которую возглавляет нынешний руководитель столичной ОНК – председатель президиума организации «Офицеры России» Антон Цветков) внедряет бывших силовиков в ОНК, а те работают не в интересах заключенных, а ориентированы на сотрудничество с властью.
Немецким заключенным больше всего проблем доставляют выходцы из бывшего СССР
В США случаи жестокости к заключенным единичны