Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов

– Алексей Кириллович, чем завершился судебный процесс по иску Минюста к ФЗГ?

– Напомню, что в ноябре к нам в Фонд пришли с проверкой. Выбрали документы за последние три года, забрали их проанализировать. После чего выдали протокол о нарушениях и представили на признание нас иностранным агентом. И наложили на нас штрафы. В понедельник Минюст этот суд административный в первой инстанции выиграл. Одновременно мы подали на них в суд иск о том, что они проделали работу безобразно, что весь их протокол безграмотный и гроша ломаного не стоит. Он бездоказателен и неубедителен.

– В чем все-таки заключалась ваша политическая деятельность, по мнению Минюста?

– Мне сложно объяснить, за что Фонд защиты гласности попал в реестр иностранных агентов. В Минюсте утверждают, что в школах, которые проводит ФЗГ, участвовали оппозиционеры. Притом что из перечисленных ими трех фамилий так называемых оппозиционеров ни один не принимал участия в занятиях, проводимых ФЗГ. Кроме того, мы собираем данные о нарушениях прав журналистов, пишем об этом. Если же при этом в нашем дайджесте или еще где мы критикуем власть за проявление цензуры, то это тоже считается политической деятельностью. Которую мы, вдобавок ко всему, ведем за иностранные деньги. Единственное, что соответствует действительности из изложенного Минюстом, это то, что большая часть нашей деятельности ведется на деньги, приходящие из-за границы. Это правда. Это, собственно, и есть настоящая причина, по которой на нас пытаются надавить.

– То есть вы, по большому счету, должны были добровольно зарегистрироваться как иностранный агент?

– Если бы мы считали, что занимаемся политической деятельностью, то да, должны были зарегистрироваться. Но мы считаем, что политической деятельностью не занимаемся. Но прецеденты бывают разные. Например, был такой якобы шпион, который работал в Институте США и Канады РАН. Звали его Игорь Сутягин (российский и британский ученый, военный аналитик, осужденный за госизмену в 2004 году. – «НИ»). Он пользовался исключительно сведениями из открытых источников. Но он, обладая умом, мог делать из этих данных далеко идущие выводы. За что получил 15 лет. Поэтому объяснить, почему и зачем, очень сложно. Есть определенные установки, которые даны исполняющей организации. Сначала этим занималась прокуратура, потом за дело взялся Минюст. И Минюсту, и судам даны некие указания. Гласные они или нет, говорить не берусь. У нас степень непрозрачности нашей жизни такова, что я могу только подозревать. В противном случае любое устное утверждение может быть расценено как клевета. А клеветать на нашу действительность – это и есть политическая деятельность.

– Как вы планируете работать дальше?

– Как и работали до того, как в ноябре прошлого года нас признали иностранным агентом. Но уже тогда нам сильно обрубили возможности.

– В чем это заключается?

– Например, в том, что в городах, куда мы когда-то приезжали спокойно, нам устраивают акции протеста по поводу того, что мы, являясь иностранными агентами, пытаемся кого-то учить. Минюст признал нашу организацию иностранным агентом – и ярлык навесил. Существуют многочисленные организации и отдельные активисты, которые получают достаточное им количество информации, чтобы считать нас иностранными агентами и выражать какие-то опасения по поводу нашей деятельности.

– Вы не думали о том, чтобы изменить статус своей организации, чтобы дальше спокойно заниматься своей деятельностью, с НКО, например, на коммерческую?

– Мы не хотим этого делать. В июне этого года Фонду защиты гласности исполняется 25 лет. И в связи с тем, что нас пытается закрыть государство, мы не будем лебезить перед ним и тем более не будем делать коммерческой деятельность, которую мы четверть века вели как некоммерческую, а исключительно как благотворительную.

– Тем не менее уже больше сотни НКО объявлены иностранными агентами.

– Государство делает все, чтобы мы закрывались. Для этого принята целая вереница законов. Из России выгнали Фонд Макартуров, выгнали уполномоченного по правам человека ООН. Все организации, с которыми мы так или иначе могли сотрудничать, переведены на относительную нелегальность или на прерывание наших контактов. Есть целый ряд организаций, которые объявлены просто нежелательными, – у них нельзя брать деньги. Нас толкают на нелегальное получение средств и нелегальность, которую в конце концов будет легко пресечь, поскольку прятать такого рода контакты мы не умеем. Нас подталкивают к тому, чтобы мы стали уголовниками. Тогда нас и судить будут соответствующим образом. И при этом будут гордиться, что наконец выявили всю мерзкую сущность нашей работы.