«Всякий хочет считать себя свободным от соучастия в вине»

Когда я читала воззвания к жителям нацистской Германии, сочиненные Александром и его сподвижником Гансом Шоллем, а также письма Шмореля родным, написанные накануне казни, мне слышалась некая «зарифмованность» взаимоотношений любого диктатора – независимо от века и страны – с теми, кто, осознанно жертвуя собой, взывает к совести сограждан и к их пробуждению.

Первые листовки участники студенческой группы «Белая роза» разослали по почте. Адреса они выписали из мюнхенского телефонного справочника.

«Самое недостойное для культурного народа, не сопротивляясь, предоставить «управлять» собою клике безответственных властителей, преданных темным страстям…», – так начинается первая из листовок «Белой розы».

«Своим апатичным отношением к этим темным личностям он (народ. – «НИ») предоставляет им возможность так действовать, он терпит это «правительство», которое несет такую безмерную вину, да он же и сам виноват, что оно вообще могло возникнуть! Всякий хочет считать себя свободным от такого соучастия в вине, и каждый, поступая так, опять засыпает со спокойнейшей, чистой совестью. Но он не может освободить себя, всякий виноват, виноват, виноват! Но еще не поздно…», – убеждает листовка № 2.

В третьей листовке уже содержится призыв: «Не скрывайте вашу трусость под покровом мнимой мудрости! Ибо с каждым днем, пока вы медлите, пока вы не сопротивляетесь этому исчадию ада, ваша вина возрастает подобно параболической кривой все выше, все выше».

«Всякое слово, исходящее из уст Гитлера, – ложь, – говорится в листовке № 4. – Когда он говорит «мир», он имеет в виду войну, а когда он именует Всевышнего, то он изрыгает страшнейшую хулу, ибо имеет в виду власть лукавого, падшего ангела, сатаны».

Шморель пишет о соучастниках режима – даже самых незначительных, о том, что надо сделать так, чтобы никому не удалось «в последнюю минуту, наспех сменив знамена, делать вид, будто ничего не произошло!».

Ох, уж эти « наспех сменяемые знамена»! Они уже давно являются частью нашей повседневности и воспринимаются общественным сознанием так же естественно, как смена листвы у деревьев.

После разгрома армии Паулюса под Сталинградом студенты написали ночью черной краской на стенах нескольких зданий в центре Мюнхена «Долой Гитлера!» и «Свобода!» Это было откровенным безумием, но в тот раз все чудом обошлось. А вот 17 февраля 1943 года, когда Ганс и Софи Шолль принесли в университет чемодан, набитый листовками, и стали раскладывать их в пустых аудиториях и коридорах, завхоз университета сдал студентов гестапо. Вскоре арестовали всех остальных членов «Белой розы». В газете «Фелькишер Беобахтер» поместили фотографию Александра Шмореля с надписью «Разыскивается преступник», и он тоже был схвачен.

Первый процесс по делу «Белой розы» состоялся уже 22 февраля, то есть спустя всего четыре дня после ареста Ганса и Софи Шолль. У Роланда Фрайслера, председательствовавшего на суде, было очень много общего с Андреем Вышинским, который на сталинских политических процессах требовал расстреливать подсудимых «как бешеных собак». В молодости Вышинский был меньшевиком. А нацист Фрайслер, попавший в русский плен во время Первой мировой войны, стал после революции в России большевистским комиссаром. Но, несмотря на это, Гитлер высоко ценил главу Народного трибунала, который был беспощаден к врагам рейха. Фрайслер приговаривал почти всех обвиняемых к смертной казни. Суд над братом и сестрой Гансом и Софи Шолль длился всего два часа, и смертный приговор был приведен в исполнение в день оглашения приговора.

Следующий процесс по делу «Белой розы» начался 19 апреля 1943 года. Всего на скамье подсудимых находилось 14 человек. Председательствовал все тот же Фрайслер. Писатель из Оренбурга Игорь Храмов в своей книге о « Белой розе» рассказывает, что после того, как в зале суда был зачитан текст антивоенных листовок «Белой розы», со своего места встал адвокат профессора Хубера, которого, как и его студентов, судили за призыв к свержению национал-социалистического строя, оскорбление фюрера и пораженческие настроения. Адвокат выкрикнул «Хайль Гитлер!» и заявил: «Я только сейчас узнал о содержании листовок. Как истинный немец, я считаю для себя невозможным осуществлять защиту человека, обвиняемого в столь чудовищном преступлении». Фрайслер удовлетворил просьбу адвоката…

В «Политическом исповедании», которое Александр писал в тюремной камере 8 марта 1943 года, он высказывает свои мысли на то, каким должно быть правительство народного доверия: «Оно призвано руководить народом, но руководить, учитывая его волю, признавать свои ошибки и исправлять их и, следовательно, признавать оппозицию, указывающую на эти ошибки».

Александр Шморель верил, что в конце концов наступит «братское единение всей Европы», но «ни в коем случае не путем насилия». Накануне казни, на исповеди православному священнику мюнхенского прихода, 25-летний Александр сказал: «Я выполнил свою миссию».

Тогда, в 1943 году, Шморель отклонил предложение просить о помиловании – он не мог признать за нацистским режимом права распоряжаться его жизнью, пусть даже и сохранив ему ее. Помните, герой Высоцкого в фильме «Интервенция» говорит сокамернице, что когда вызовут на допрос, следователь может предложить закурить: «Папироску можно взять, а вот от жизни придется отказаться»...

Кстати