Свидетельство о войне: немцы убивали русских детей, забирая кровь для раненых

Блогер Ольга Абашкина поделилась в своей публикации крайне ценными воспоминаниями о 22 июня 1941 своей 92-летней матери:

«Моя 92-летняя мама меня уже не узнает, не помнит... Наверное, забыла и многое другое... Не могу узнать у нее, помнит ли, тот самый первый - страшный день. Может, и помнит, только не может дать нам знать...

Радуюсь, что успела записать с ее слов воспоминания, постаралась передать интонацию. И выкладываю мамин рассказ здесь каждый год, в этот день...

Мамин рассказ о первом дне войны

Моя мама рассказывает: "Было воскресное утро. Жаркий солнечный день. Каникулы. Мы с родителями недавно вернулись из Калинина, и так хотелось вновь вдохнуть родной московский воздух. Мы собиралась пойти с родителями в Парк культуры, погулять, может быть, посмотреть какой-нибудь фильм и выпить по стаканчику ситро.

Я звоню папе - его почему-то вызвали в воскресный день. Папа работал тогда в пресс-бюро ТАСС. Я помню, что он обещал быстро вернуться, но почему-то задерживается. Папа мне говорит: "Валерочка, ты мне больше не звони, я, когда смогу, сразу же приду". Я позавтракала, и мы с мамой ждем папу. Мы стоим у распахнутого окна и смотрим, когда же он появится.

Мама расчесывает мне косы, а может быть, и нет - не помню, только хорошо помню, что мы - у окна. И вдруг на улице раздается - через громкоговоритель: "Ждите важное правительственное сообщение!"

Я? Я не о чем не подумала, да и мама, мне кажется - тоже. Нет, не испугалась… Мне тогда было 13, я даже не подумала о чем-то плохом… Мы стоим и продолжаем разговаривать, смотрим в окно дома напротив. Там женщина с длинными волосами и тоже расчесывает волосы… Мы с мамой обсуждаем, какая она красивая.

И вот раздается второе сообщение - уже о начале войны. Ну да, то самое... И эта незнакомка - мы видим ее через тонкую тюлевую занавеску (тогда такое было только в богатых домах) - вдруг заламывает руки вверх и вся переламывается назад под тяжестью свалившейся беды…

Для меня та женщина - символ войны. Я? Нет, не заплакала… Мама? Мама молчала, не сказала ни слова.

А что потом? Потом мы собрались обедать… Оказалось, что в доме закончилась соль. Мама послала меня за солью. Я вернулась ни с чем, мама пошла сама, а там на нее все накинулись с криками: "Соль всем нужна!"… Нет, не купила, наверное, да я не помню...

Было страшно? Знаешь, нет, казалось, что все скоро кончится… Это же не могло быть долго! Ощущение войны? Не знаю даже…

Мы постоянно играли в войну. Да, конечно, еще до войны! Как играли? Ну, спасали какие-то документы, например! Выносили из "обкома" какие-то важные "бумаги"… Спасали от захватчиков. Каких? Да нет, не от немцев - они же тогда были нашими друзьями! В школах учили немецкий: "Анна унд Марта баден"…

Папа пришел очень поздно и сказал маме: "Это очень серьезно… Я даже не могу тебе сказать, как это серьезно…"

Но я об этом не знала, мама потом мне рассказала… Да, вот так и закончился первый день войны. Что делали потом? Просто легли спать…

Когда началась война, еще летом, в школе повесили объявление, что всех детей эвакуируют в пионерский лагерь - все думали, что это ненадолго, как раз каникулы закончатся, и война - тоже, мы вернемся в школу...

Мои родители были законопослушные - да и правда, вывезти детей подальше от бомбежек - казалось правильным.

В лагере было голодно - масла давали такой кусочек, что на хлеб намажешь, а его и не видно. Мы же росли еще (маме в начале войны было 13 лет), помню, есть все время хотелось.

Эвакуировали нас недалеко, под Волоколамск. Я была очень домашняя, скучала… Если бы мама была рядом!

Но когда сказали, что надо ехать, то отправилась вместе со всеми… Пробыла там месяц, что ли, не помню.

А потом приехала мама и забрала меня - сказала, что душа у нее не на месте (у моей бабули было очень развито предчувствие, даже страшно иногда становилось: посмотрит - как будто насквозь тебя видит. Ее мама, моя прабабушка, была знахаркой, она разбиралась в травах, умела заговаривать боль - видимо интуиция досталась бабушке по наследству).

На маму, конечно, стали ругаться, но она упрямо стояла на своем и забрала меня в Москву. Потом была эвакуация к родственникам в Уральск, я, конечно, ничего не знала о детях, оставшихся под Волоколамском…

Когда вернулись с мамой обратно, то нам рассказали, что все, кто был в этом детском лагере, погибли - их убили, чтобы забрать кровь для немецких раненых…»