«Покрыты саваном духовные отходы...»

Поэтическим словом откликнулся Юрий Жуковский на сообщение «Новых Известий» о свалке, которую устроили служители патриарший дачи в Геленджике:

Духовный мусор – культовая свалка,

Сосна пицундская ушла в небытие,

В прохладе сладостной реликтового парка

Кирилла отдых продолжает житие.

И тонны мусора намолены рассветом,

И судьбы спилены редчайших из дерев,

И крест качается из призрачного света,

И Бог разгневан, как голодный лев.

Тьма патриаршая на Северном Кавказе

Не различает боль живых существ,

И мусор культовый в духовной тонкой вазе

Не ищет сини запрокинутых небес.

Покрыты саваном духовные отходы,

Танцует Дьявол, развевая прах.

И Книга Красная – вместилище природы

Под свалкой Тьмы предощущает крах.

На даче духа, в тишине молитвы,

Среди не спиленных редчайших из ветвей

Кириллу видятся расстрелы, с Богом битвы,

И подвиг Сталина средь взорванных церквей.

Укрыта местность культовым забором,

Сюда дойдёт не каждый волонтёр,

А Бог сигналит чёрным семафором,

Но свалку духа покрывает дёрн.

***

В России ветрено, и ведьмы по углам,

Любовь, шампанское, Вовненко, Исаакий,

И доверительный, сулящий злато спам,

Презревший фильтр в пылу вселенской адской драки.

Духовность страстная, разомкнуты уста,

Ведёрко льда студит остатки рая,

Там, где во сне металась нагота,

Подушки вечности горячечно сметая.

Дух упокоенный стремился к сводам ввысь,

Крылами гулкого и сочного органа,

Аллюр судьбы срывался дерзко в рысь,

И Бог лизал распахнутую рану.

Так страшны липкие, сырые переулки,

И мыслей мечутся ретивые сайгаки,

Не слышен хруст засохшей русской булки,

И безмятежен поседевший Исаакий.

Тугая невская свинцовая вода

Серее блеклых, замороженных Венеций,

Прямою линией протянута судьба,

Сплетаясь сложностью неистовых трапеций.

Трагичен след просохшего вина,

И затоварена печалью бочкотара,

С надменной точностью кричат колокола

В эпоху беспощадного пиара.