Это сладкое слово «цензура»

Поскольку границы этих сфер практически размыты, по сути, речь идет о тотальном контроле над СМИ и учреждениями культуры. По замыслу митрополита, цензурно-надзорный комитет должен действовать в «тесном сотрудничестве с администрацией президента» – фактически воспроизводить модель церковно-государственных отношений при Петре I. Подобная идея, исходящая от главы старообрядцев, у которых к Петру, мягко скажем, немало претензий, выглядит странно. Зато ее поспешили поддержать представители РПЦ.

Как заявил пресс-секретарь Московской Патриархии священник Владимир Вигилянский, решение о создании такого комитета «давно уже созрело». Правда, отец Владимир оговорился, что его смущает слово «цензура», за которым «тянется шлейф неблаговидных действий в истории России, особенно в советский период». Однако, добавил пресс-секретарь, «следует различать предварительную и последующую цензуру. Например, если в США по общедоступному каналу в дневное время покажут обнаженную женщину, телеканалу несдобровать».

В свою очередь, диакон Андрей Кураев, за которым закрепилась репутация независимого эксперта, «подстелил соломки»: духовная цензура в СМИ, полагает он, «была бы успешной при условиях смягчения цензуры политической. Нельзя затыкать все дырки, пар должен каким-то образом выходить». Введение ограничительных норм в информационной и культурной сферах, по словам отца Андрея, должно осуществляться так, чтобы народ поверил: это «не возвращаются советские времена, а пространство для нормальной гражданской дискуссии остается и даже расширяется».

Идея, как видим, уже не в воздухе носится, а ждет реализации. Мешает ей лишь статья 29 Конституции, запрещающая цензуру в любых формах. Но, как ни странно, здесь многое зависит от СМИ. Если удастся внушить россиянам, что православие – вожделенная национальная идея, ничего не будет стоить доказать, что духовная цензура – выразитель чаяний столь же вожделенного гражданского общества.