Posted 21 июля 2004,, 20:00
Published 21 июля 2004,, 20:00
Modified 8 марта, 09:50
Updated 8 марта, 09:50
Экс-директор Театра на Таганке Николай Дупак
– Вы помните, как Высоцкий пришел на «Таганку»?
– Конечно. Можно сказать, я в его зачислении в труппу сыграл решающую роль... Вот Любимов выпустил книгу, которую назвал «Я», а я сейчас пишу воспоминания, которые хочу озаглавить «Мы». Расскажу в ней немало историй о «Таганке», которые до сих пор еще никому не известны. После прихода в театр Любимова с выпускниками его курса и дипломным спектаклем «Добрый человек из Сезуана» мы начали постепенно освежать труппу. Оставили кое-кого из «стариков», в частности, Ронинсона, игравшего в театре с середины 40-х, и каждый год принимали по два молодых актера, устраивая просмотры. Тая Додина, актриса «долюбимовского» набора, которая училась с Высоцким в Школе-студии МХАТ, в первый год существования Таганки часто ко мне подходила и канючила: «Ну возьмите Володю. Он актер замечательный, просто жизнь у человека не складывается. Поругался с главрежем в Театре Пушкина, потом ушел из Театра миниатюр…» «Ладно, – говорю, – пусть придет покажется». Высоцкий показал отрывок из горьковского рассказа «Челкаш»... Мягко говоря, очень средненько. Но с собой принес гитару. И когда Юрий Петрович спросил, зачем ему инструмент, Володя спел пару песен, а на вопрос Любимова: «Чьи слова?» – ответил: «Мои!»
– Любимов утверждает, будто именно те песни решили судьбу Высоцкого, что он сразу понял, с кем имеет дело…
– На последующем обсуждении Любимов жестко высказался: «Парень талантливый, но зачем брать еще одного алкаша – у нас своих хватает!» Я возразил: «Давайте возьмем его на договор на три месяца! Что мы теряем?» И Высоцкий начал с маленького эпизода в «Добром человеке из Сезуана», а когда Любимов поставил второй спектакль, «Героя нашего времени», Володя там сыграл штабс-капитана, который, помните, подзуживает к дуэли Грушницкого: «Не бойся, все вздор на свете!.. Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка!» В этой ролишке Володя раскрылся, после чего Любимов его ввел в «Доброго человека...» на главную роль Летчика, которую он играл в очередь с Губенко. Так что изначально, так уж выходит, он обязан своей театральной судьбой Додиной, во вторую очередь мне и уж затем Любимову...
– До прихода Любимова вы были актером театра драмы и комедии на Таганке. А когда стали там директором, как-то влияли на репертуарную политику, на распределение ролей?
– Нет, это была прерогатива Любимова... Но один раз Высоцкий подошел ко мне и говорил: «Николай Лукьянович, я Гамлета хочу сыграть. Нельзя у нас поставить?». Юрий Петрович в то время в очередной раз пробивал «Живого» по повести Можаева «Из жизни Федора Кузькина» – свой самый любимый, потому что самый многострадальный спектакль. Ведь он его смог поставить уже после возвращения из эмиграции, и это было главным условием возвращения. И тогда, в 69-м, он ни о чем другом слышать не хотел. Меня же партийное начальство, курирующее театры, убеждало, что для начала нужно поставить что-нибудь из классики. Любимов предложил «Хроники» Шекспира, но тут они отказались, опасаясь политического подтекста. Прошло еще какое-то время, а потом на одном из заседании репертуарной комиссии нам официально заявили, что «Таганке» разрешается поставить любую пьесу Шекспира, кроме никому не известных «Хроник». И я сказал, что мы готовы поставить «Гамлета». Возражений не было. Выходим с заседания реперткома, а Любимов мне: «Какого черта мы с этим «Гамлетом» вылезли?! Кто играть-то его будет?». Я отвечаю: «Как кто – Высоцкий!». А он: «Ну, какой из Володи принц Гамлет... Вы представляете, что это за роль?». Я в ответ: «Юрий Петрович, давайте объявим конкурс. Кто на ваш взгляд у нас Гамлета сыграть может?». – «Ну, Филатов может... или Золотухин…». И конкурс действительно был объявлен. Любимов занимался с Филатовым, второй режиссер Глаголин с Золотухиным, а я – с Высоцким. Через месяц состоялся показ. И Высоцкий «вынес» всех…
– Кажется, Высоцкий вам за это в какой-то из песен спасибо сказал?
– Нет, все было совсем иначе. В «Гамлете», кому посчастливилось его видеть, был удивительный занавес, придуманный художником Давидом Боровским, – огромный, сплетенный из грубой пряжи, который мог двигаться во всех направлениях. Чтобы им управлять, потребовалась очень сложная и очень тяжелая конструкция над сценой. Любимов хотел, чтобы она была из стали, но я настоял, чтобы ее сделали из более легкого алюминия. На одной из репетиций конструкция обрушилась. Чудом никто из артистов не пострадал. Занавес вместе со всей его машинерией свалился на гроб, в котором выносили Офелию. К счастью, гроб этот был пустой. ЧП вошло в историю театра. И Володя, когда отмечалось 60-летие Любимова, сочинил песню, где рефреном повторялись слова: «Спасибо, что живой!», а один из куплетов звучал так:
«Быть иль не быть?» мы зря не помарали.
Конечно – быть, но только начеку.
Вы помните, конструкции упали?
Но живы все, спасибо Дупаку...
– Вскоре после этого, в 77-м, вам пришлось уйти из театра. С чем это было связано?
– Конфликт у меня с Любимовым произошел. Из-за Высоцкого, кстати…
– Не расскажете о нем?
– А зачем? Дело ведь прошлое...
– Но кто же тогда расскажет?
– Ладно... Высоцкий как-то ко мне подходит, мнется: «Николай Лукьянович, – говорит, – я Марине в комиссионке кулон присмотрел. Дорогой. А в театре, ты же знаешь, мне всего сто восемьдесят рублей в месяц платят. В общем, я договорился, дам несколько концертов для золотоискателей в Магадане. Кулон мне пока отложили. Отпусти, Христа ради». Володя страшно комплексовал из-за того, насколько он по сравнению с Мариной при всей своей популярности нищий. Потому он так много и концертов давал, чтобы не жить на ее счет... Отпустил я его в Магадан. И тут скандал: Любимов пригласил великого Жана Вилара на Высоцкого, а вместо него другой артист играет! «Как вы могли Высоцкого отпустить без моего согласия!...» А я не мог его не отпустить. Знаете, ведь и познакомились-то Володя с Мариной после спектакля «Жизнь Галилея» в моем кабинете, а не в знаменитом Любимовском. И Марина жизнь Володе на двенадцать лет продлила. Я-то знаю, как хорошие жены на супругов влияют. Вы не представляете, какое влияние на Юрия Любимова оказывала Людмила Васильевна Целиковская! Причем не по-бабьи, властно и назойливо, влияла, а по-женски спокойно. Вы не представляете, как тогда это театру помогало...
– Помогали многие – и Константин Симонов, и Петр Капица, и молодые работники ЦК КПСС. Но скандалы сопутствовали театру на каждом шагу. И главной «головной болью» и для Любимова, и для вас был Высоцкий.
– Один случай расскажу. В Москве шел XXIII съезд партии, и делегаты решили посмотреть на Высоцкого, о котором уже вся страна шумела. Представьте ситуацию. В зале шестьсот делегатов съезда партии, со всей страны, а мне за пятнадцать минут до начала спектакля сообщают, что Володя не в форме. Иду в гримуборную, Высоцкий никакой. Спрашиваю: «Играть сможешь?». – «Галилея – нет». А необходимо заметить, что «Жизнь Галилея» начиналась с того, что главный герой стоит на голове и ведет философский спор со своим оппонентом. Я ему: «А что делегатам партсъезда сказать посоветуешь?». – «Ну, скажи, что я голос потерял». – «Соберись,– говорю, – выходи со мной на сцену. Я буду делегатам объяснять, что вот Высоцкий, но, к сожалению, он охрип, а ты только кивай. Только не упади в оркестровую яму». Мы вышли, сыграли этот спектакль. А через неделю в выходной день сыграли для делегатов отмененного «Галилея». Мне в тот день у себя в кабинете после спектакля пришлось «накрыть поляну» для членов Политбюро. Посидели, поговорили, выпили, я покаялся, поведал им, что на самом деле было. Высоцкий в тот вечер играл замечательно, решили шум не поднимать...
– А вам Высоцкий как директору чем-то помогал?
– А как же! Когда строилось новое здание театра, основная несущая балка, которую привезли два крана, не подошла по размерам. Это же трагедия была. Я попросил помочь Володю, который мог уже тогда, в конце 70-х, обратиться к кому угодно с чем угодно, и он поехал со мной на завод в город Видное. Дал там концерт. После встречи выходим – и видим огромный плакат: «Заказу театра на Таганке – зеленую улицу». И действительно быстро нам ту балку сделали. Другой случай. Новое здание «Таганки» сложено из уникального кирпича. Мы на гастролях в Швеции. Прием в зале ратуши. Рядом стройка. Валяются кирпичи. Я один подобрал, красивый кирпич был, взял его поиграть. Играл им, играл... и приехал этот кирпич со мной в Москву. В столице его и так крутят и эдак, а понять, из каких компонентов он сделан, никто не может. Поехали мы с Высоцким на Загорский кирпичный завод. Спел он там. И сразу после концерта в лаборатории этот кирпич для нас проанализировали: какой песок, какая глина, при какой температуре обжигался… И вынесли вердикт – глину надо из Эстонии везти. Восемнадцать вагонов. Высоцкий выступает в Министерстве путей сообщений – нам дают вагоны! И завод в Эстонии делает для «Таганки» кирпичи один в один с тем шведским... Поверьте, я могу еще два десятка подобных историй рассказать о том, как Высоцкий в буквальном смысле по кирпичику новое здание театра строил. Жаль, сыграть на новой сцене ему не довелось...
– Люди, по молодости не видевшие Высоцкого на сцене, бьются в догадках: почему от легендарных спектаклей «Таганки» остались куцые телеотрывки? Что, ЦК запрещало?
– Какое там ЦК! Телевидение к нам постоянно обращалось, умоляя сделать видеоверсии лучших спектаклей. Но Любимов запрещал. Категорически. На репетицию «Гамлета» я под свою ответственность провел двоих пареньков из ВГИКа с любительской видеокамерой. Второкурсников. Любимов увидел камеру, сморщился, но не выгнал: «Ну, студенты-практиканты, пусть поснимают…». Эти кадры и остались. Да еще болгары на гастролях сняли несколько сцен из «Гамлета»... В общем, горького и печального в истории «Таганки», пожалуй, было не меньше, чем радостного. Лавров и роз нам очень мало досталось. У меня одних выговоров по партийной части было двадцать семь...
Справка «НИ»
Заслуженный артист России Николай ДУПАК родился 5 октября 1921 г. Учился в Ростовском училище при Театре Завадского, окончил Оперно-драматическую студию в Москве. С третьего курса ушел на фронт. Сражался в 6-м гвардейском корпусе, был трижды ранен. Первые шаги на послевоенной сцене – в Театре им. Станиславского, где он служил актером и режиссером. Затем Дупак работал директором Театра на Таганке и – в течение года – Театра на Малой Бронной. Снялся в кинофильмах «Сорок первый», «Будни уголовного розыска», «Стрелы Робин Гуда», «Трясина», «Ярослав Мудрый», «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго»и др.