Posted 21 ноября 2016,, 10:40

Published 21 ноября 2016,, 10:40

Modified 8 марта, 02:44

Updated 8 марта, 02:44

Одна десятая от американца

Одна десятая от американца

21 ноября 2016, 10:40
Если «прогуглить» новости на тему донских шахтеров за последние 10 лет, то поисковик выдаст сообщения о забастовках, пикетах и голодовках. «Новые известия» выяснили, как и чем живут люди, которых в советское время называли «рабочей аристократией».

Поселок Синегорский стоит на правом берегу реки Северский Донец. В ноябре тут особенно унылый пейзаж - «степь да степь кругом». Серый бурьян, разбитые и грязные дороги, которые и улицами назвать трудно, да одноэтажные домики шахтеров. В большинстве своем – это самострой с примитивным «засыпным» каркасом несущих стен, обложенных кирпичом, либо просто замазанных беленой глиной. Низкие потолки, скрипучие полы, «удобства» нередко – во дворе, а отопление – печное. Судя по сайтам недвижимости, купить такой дом с участком 15 соток можно за 600-800 тысяч рублей.

Вот такие в шахтерском поселке дороги и улицы.



Однако желающих приобрести «коттедж на берегу Донца» явно маловато. За 50 лет население поселка Синегорский сократилось более чем в два раза – с 13196 до 5750 человек. Но сколько из них постоянно живут по месту прописки, а сколько уезжает на заработки в другие города и веси – никто не знает.

«В былые годы функционировало Краснодонецкое шахтоуправление. Только на нем трудились более двух тысяч человек. В советское время наш поселок развивался, и для мужчин работы было много – 17-я шахта, «Комсомолка», автобаза, каменный карьер, стройдвор, но, конечно, все старались устроиться на шахту», - рассказывает горнорабочий с 25-летним стажем Александр Пятницков.

В своем роду Пятницков — последний шахтер. Отец и мать, Николай и Тамара, отдали шахте всю жизнь. С 50-х годов прошлого века отец был и катильщиком вагона, и «грозом» (то есть горнорабочим очистного забоя) , и машинистом на шахте. Мать все 42 года трудовой биографии работала в архиве Краснодонецкого шахтоуправления.

Потомственный шахтер Александр Пятницков.



«Династия — это, например, когда твой отец всю жизнь проработал на шахте, ты работаешь на шахте и твой сын подрастает и идет по твоим стопам. Был бы отец директором, может, и я куда-нибудь бы выбился, но он всю жизнь проработал шахтером и водителем, и я стал водителем и шахтером», — говорит Пятницков.

Сына у Александра Николаевича нет, но, уверяет, если бы был, то непременно пошел в шахту. «Куда же ему еще идти, если не на шахту? В нашем поселке работа либо под землей, либо в школе, либо в магазинах, но в школе и магазинах работают женщины, у мужчин путь один – под землю», — считает он/

Впрочем, в отличие от сталинских времен, когда шахтеры не имели права сменить место работы и жительства, в эпоху «развитого социализма» силком под землю никого не гнали. Наоборот, очередь из желающих получать в четыре-пять раз больше среднестатистического советского гражданина стояла. Дополнительно можно было рассчитывать и на премии, и на профсоюзные путевки в санатории и дома отдыха для всей семьи, и даже на снабжение товарами «повышенного спроса» в виде дефицитных холодильников, телевизоров и даже (но не для всех) – автомобилей!

«Золотые» времена советского прошлого.



Всю жизнь Александр Николаевич следовал принципу работать с полной отдачей, не покладая рук и невзирая на сложности. Говорит, когда работа спорится, желание появляется и восьмичасовой смены не хватает. «Кровля трещит, тьма кромешная, рубишь, пока новая смена не похлопает тебя по плечу — все, время закончилось, пора на-гора», — говорит он.

«Помню, заряжали мы лаву в 1988-м году. Две недели по просьбе директора работали без выходных, но нас тогда не обидели — выдали больше тысячи рублей на брата», - вспоминает наш собеседник.

Для сравнения: зарплата обычного инженера тогда была 150 рублей в месяц, секретари райкомов КПСС получали 250-400 рублей, а тысячу платили советским министрам. Шахтеров без всяких шуток называли «рабочей аристократией»!

Но это – в прошлом. А что сейчас?

А сегодня самая высокая зарплата горнорабочего на Дону – 40-43 тысяч рублей в месяц. И это – при условии выработки плана, а «если вместо угля идет пустая порода, то в лучшем случае 15 тысяч получишь», констатирует Александр Николаевич.

40 тысяч – это по сегодняшнему курсу 600 долларов США. Для сравнения: в одном из основных «угольных» штатов Америки - Западной Вирджинии - шахтер получает около 70 тысяч долларов в год, и еще ему оплачивают страховку и пенсию. Это почти в два раза больше, чем средняя заработная плата в этом штате. И это в переводе на рубли – около 400 тысяч в месяц. То есть в 10 раз больше, чем у коллеги на Дону!

Отопление в домах шахтеров - вот такое, печное.



Правда, несколько утешает статистика роста зарплат у донских шахтеров. С 2009 по 2016 годы они выросли с 23,4 до 43 тысяч. В прессе мелькали заявление владельцев шахт, утверждающих, что работники в забое получают до 100 тысяч рублей в месяц. Однако наш потомственный шахтер Александр Пятницков в ответ только грустно улыбается: не может быть!

По его словам, после развала Советского Союза отстоять шахты в округе горнякам не удалось — шахтоуправление едва доработало до середины 90-х. «Ездили в Москву, стучали касками на Красной площади, да все тщетно — сверхкатегорийную шахту по внезапным выбросам угля или газа закрыли, считая ее нерентабельной. Хотя уголь у нас по качеству хороший был», — говорит Александр Николаевич.

Родители Александра Пятницкова - Николай и Тамара, тоже шахтеры.



Пятницков работал уже «наверху» - водителем оперативного автобуса Военизированной горноспасательной части (ВГСЧ), пока взвод не закрыли. «Шахт ведь в округе нет, и спасатели не нужны», — объясняет он. Спустя год в поселке открылась «Садкинская» шахта, ее строили еще в советское время, а после предприимчивые люди выкупили и запустили. «Она была не глубокая и не газовая. Работать на ней — одно удовольствие. Стоишь во весь рост, все оборудование: и комбайны, и конвейеры — новое и мощное», — отмечает шахтер.

Однако закрепиться на новой шахте не удалось, здоровье подвело бывалого шахтера. Получив заветный диплом машиниста горной машины, Пятницков через год ушел на пенсию.

А что заработал за всю жизнь? Да почти ничего, разводит руками Александр Николаевич.

Семейная реликвия - пианино 1830 года.



Зато профессиональных болячек у шахтера – хоть отбавляй. Гипертония, сахарный диабет, радиокулопатия… и как итог - третья группа инвалидности.
«Приезжали к нам как-то горняки из Норвегии по обмену опытом. Всё удивлялись, как мы работаем на шахте по тридцать лет. «Вы что, говорят, шахту купить собираетесь?». У них после 10 лет работы под землей уходят на пенсию в полном социальном обеспечении», — вспоминает он. В России тоже есть пенсия «по-вредности». Выйти досрочно могут горняки, проработавшие в забое 12,5 лет. При этом, общий трудовой стаж должен составлять не менее 25 лет.

О первой травме вспоминает неохотно. «Получил, еще когда молодой был и потому, что молодой и неопытный, 25 лет было. Сопровождал груз и вагоном пальцы на руке отбило. По-неосторожности», — говорит и руку отворачивает, стесняясь добавляет, что на шахте все травмы получают либо по глупости, либо из-за пренебрежения правилами безопасности.

По статистике, на каждый добытый миллион тонн угля приходится смерть одного шахтера. На памяти Пятницкого десятки несчастных случаев, в один из которых забой унес жизнь проходчика. «Произошло это опять же по-неосторожности. Все знают, что видимость в шахте плохая, от угольной пыли не спасают и респираторы, и ясно всем — если комбайн вырубается, то стоять возле него не нужно. Затянуло, в общем, нашего проходчика в приводы конвейера. Только фонарь мелькнул. Остановили комбайн быстро, да толку-то. Погибший Чечню прошел, а шахта, говорят, — второй фронт, здесь психологически не все выдерживают», — рассказывает Александр Николаевич.

Много молодых ребят в поселке идут по стопам Александра Николаевича. Среди них — соседский парень Дмитрий Корчков уже два года работает в шахте горномонтажником четвертого разряда на участке МДО (монтажа и демонтажа оборудования). Школьный учитель математики не понаслышке знает, как тяжело устроиться на хорошую должность в шахте. «Отчим мой работает вахтовым методом за те же деньги. Дома месяцами не бывает. А устроиться на хороший участок на шахте тяжело — штат в основном укомплектован. Меня тоже сначала взяли на ВШТ (внутришахтный транспорт) — не самый высокооплачиваемый. Через полгода назначили звеньевым. Работать на шахте и жить за 18 тысяч не очень хотелось, поэтому пошел учиться на горномонтажника и одновременно на горного инженера. Теперь работаю на участке с фиксированной ставкой 134 руб/час, не зависящей от выдачи угля на-гора», — отмечает Корчков.

«Мы же на кредитах живем, их выплачивать надо», — утверждает Корчков, опираясь на новенькую Lada Kalina – последнее приобретение. Многое, говорит, зависит от личности руководителя: если человек порядочный и строгий, то на шахте все под контролем: «Перед сменой мы даже в алкотестер дышим. Кому-то, может, это и не нравится, но, я считаю, лучше так, чем сначала пьяным приходить на работу, а потом по полгода зарплаты дожидаться. Человеческая добросовестность должна быть в обе стороны», — полагает молодой горномонтажник.

Молодых ребят, как Корчков, в поселке остались единицы. Вот и дочки шахтера Пятницкова, уже совсем взрослые, выпорхнули из родительского дома учиться и работать в близлежащие города. «Да я и рад тому, какое у них здесь будущее?», — отмечает Пятницков.

Шахтерам желает крепкой кровли и мягкого угля, дочкам — мира, себе — покоя. О планах говорит философски и опасается в ближайшем будущем не сыграть в ящик: «Надо еще водогрейку в баньку успеть поставить. Ее еще мой тесть строил, тоже шахтером был, звеньевым. Век шахтера короткий — 53-58 лет. Не многие и до пенсии доживают».

А это баня, которую строили всей семьей, но еще не достроили.


СПРАВКА «НИ»

Предприятия угольной промышленности Ростовской области – основной угольной базы Северо-Кавказского региона, где разведано около 6,5 млрд тонн угольных ресурсов, расположены на территории одного из старейших угольных бассейнов – Восточного Донбасса.

Такие у нас степи и терриконы.

По состоянию на 1 января 2016 в Ростовской области находилось 15 шахт, из которых четыре - действующие, пять шахт - в режиме поддержания жизнедеятельности, четыре шахты в состоянии консервации, одна шахта в стадии строительства и одна - ликвидируемая шахта.

"